– Вы, мужчины, можете напиваться виски Дайаны, если хотите, а я посмотрю на нее саму и на новорожденную. Шон, думаю, ваша жена будет рада увидеть и отца ребенка.

Если бы там была Дайана, она бы только печально улыбнулась иронии слов Аурэлии.

На лице Шона отразилось смущение, и он поставил свой стакан.

– Я просто не хотел мешать. Честно говоря, маленькие дети меня до смерти пугают.

Аурэлия взяла его за руку.

– Ну что ж, вам теперь нужно будет как-то перебороть эту болезнь. Ведь у вас теперь будет собственный ребенок.

Шон разбудил Пруди, отдыхавшую в своей комнате.

– Пруди, у Диди жар, и она бредит, как будто сошла с ума! Пойдем быстрее, мне кажется, она умирает!

Жар девушки еще более усилился, несмотря на обтирания холодной губкой. Жан Поль послал работника за доктором, но все они опасались, что он не успеет вернуться и спасти ее.

– Кто эта Джулия, которую она все время зовет? – спросил Жан Поль Шона.

– Это та женщина в Нашвилле, которая приютила Диди, когда она впервые оказалась в городе.

Жан Поль положил руку на плечо Шона.

– Шон, сейчас вы ничем не поможете Диди, и я думаю, что, может, эта Джулия сможет что-то сделать. Почему бы вам не съездить в Нашвилл? Может быть, вы сможете привезти сюда эту леди…

Шон пулей вылетел из комнаты, явно почувствовав от этого облегчение. Аурэлия упрекнула мужа.

– Зачем ты это сделал, Жан Поль? Шон должен быть здесь, со своей женой.

– Парень буквально разваливался на части, ему нужно было чем-то заняться. И потом, эта женщина, Джулия, – единственный человек, который есть у Дайаны, кроме нас, и я действительно думаю, что она сможет помочь девочке справиться с этой болезнью быстрее.

Жан Поль погладил жену по руке.

– Ты не подходишь на роль сиделки для Диди, дорогая. Посмотри на себя. Ты такая бледная и вся дрожишь. А Пруди нужно заботиться о ребенке. Если Шону удастся привезти Джулию в Монкер, нам всем будет только лучше.

– Я так боюсь за нее, Жан Поль, – сказала Аурэлия, снова начиная плакать. – Ты только посмотри на нее, она лежит как мертвая! Как бы я хотела, чтобы Андрэ был здесь! Он бы знал, что делать.

Аурэлия плакала и поэтому не заметила боли, которая мгновенно появилась во взгляде ее мужа.

– Андрэ вместе с другими игроками уехал на золотые прииски. И он теперь не уедет из Колорадо, пока ему будет кого обыгрывать там.

В словах Жан Поля слышалась скорее покорность судьбе, чем резкость.

– Ты в этом уверен? – прозвучал голос со стороны двери.

Аурэлия повернулась и, увидев Андрэ, вскрикнула.

– Ах, Андрэ, я так рада вас видеть!

Она подбежала к нему и обняла, но тут же сказала:

– Мы не должны шуметь. Бедная Диди…

Аурэлия махнула рукой в сторону кровати, рядом с которой сидела Пруди и вытирала лоб больной мокрым полотенцем.

– Я знаю. Я встретил по дороге Шона. Он рассказал мне обе новости – и плохую, и хорошую. Как она?

– Все еще в горячке. А вы не встретили доктора Холлинза?

– Да, он сейчас будет.

Андрэ не спускал глаз с неподвижной фигуры на кровати и не видел обращенного на него проницательного взгляда брата.

– Шон сказал, что с девочкой все в порядке. Можно мне взглянуть на нее?

Аурэлия подвела его к плетеной колыбели, которую Жан Поль заказал задолго до рождения девочки.

– Неправда ли, она прелестна!

Андрэ дотронулся до детской ручонки, и у него сжалось сердце, когда ее крохотные пальчики обвились вокруг его пальца.

– Да, прелестна…

– Андрэ, я не могу поверить, что вы дома! – воскликнула Аурэлия. – Мы были уверены, что вы останетесь в Колорадо.

– Моя страна в опасности. Я решил, что нужен здесь.

И брату:

– Жан Поль, я знаю, что Теннесси все еще в нерешительности, но идут разговоры об отделении, которые просто удивляют меня. Ты следишь за событиями. Что ты думаешь об этом?

– Я думаю, что на этот раз все будет не так, как в 1832 году, когда Южная Каролина объявила о своем отделении. Думаю, на этот раз мы выйдем из Союза все вместе.

– Но это же не приведет страну ни к чему хорошему, Жан Поль. Ты же знаешь это.

– Знаю, но я знаю еще и то, что нас прижали к стене. Ты же сам донимаешь: то, что называется индустриализмом на Востоке, – использование труда детей и иммигрантов, – здесь называется рабством. Они индустриалисты, а мы – чудовища. Но рабство – не единственный спорный вопрос. Процветание Юга и его требования больших прав не нравятся некоторым людям, стоящим у вершины власти.

– Я знаю, что нас ждут трудные времена… А вот и доктор Холлинз.

Андрэ еще раз посмотрел на спящего ребенка и женщину на кровати.

– Жан Поль, мы ничем не сможем здесь помочь. Мне не помешало бы выпить. Письмо, которое я привез Дайане от ее отца, может подождать до утра.

Жан Поль удивлённо посмотрел на брата, и Андрэ быстро солгал:

– Я встретил однажды в салуне Райли О'Ши, и когда мы разговорились, выяснилось, что Дайана – его дочь.

Андрэ спрятал улыбку, вспомнив смущение Райли О'Ши, когда тот сел за один стол с Андрэ. Но он предложил заплатить ему долг и засыпал вопросами о девушке, наконец, доверив ему это письмо.

– Кажется, у Диди есть семья, о которой мы и не подозревали. Пойдем выпьем виски. Думаю, оно тебе понравится. Аурэлия, ты тоже должна отдохнуть. Пруди даст нам всем знать, если что-то изменится. С Диди теперь все будет в порядке, раз доктор Холлинз здесь. Пойдем, дорогая…

Перед рассветом у Дайаны начался кризис, и она стонала и металась по постели, сбрасывая с себя одеяло. В это же самое время Андрэ мерил веранду беспокойными шагами и курил одну сигарету за другой, поминутно поглядывая на коттедж Макафи.

– Какого черта я вернулся? – пробормотал он. – В стране черт знает, что творится! Мне бы следовало продолжать свое любимое занятие в безопасном месте и держаться подальше от Монкера.

Он увидел вышедшую на крыльцо коттеджа Пруди и быстро пошел к ней, на ходу спрашивая:

– Как она?

– Кризис прошел, – устало ответила негритянка. – Она в бреду говорила что-то странное, мистер Андрэ, очень странное. Несколько раз упоминала ваше имя. Вы что-то сделали этой девочке, мистер Андрэ?

Пруди посмотрела на него одним из тех взглядов, которым неизменно добивалась от него признаний, когда он был еще маленьким мальчиком.

– Могу я увидеть ее? Она не спит?

Андрэ совсем не хотелось, чтобы Пруди узнала его тайну. Он был абсолютно уверен, что она снимет с него живого кожу за это.

Пруди скрестила на груди руки.

– Не думаю, что это прилично, ведь вы не ее муж.

– Пруди, клянусь, я не сделаю ничего предосудительного!

Больше всего Андрэ хотелось увидеть Дайану и самому удостовериться, что с ней все в порядке.

– У меня есть письмо от ее отца. Я знаю, она очень обрадуется ему.

– Она очень устала, так что ведите себя хорошо.

Андрэ поцеловал негритянку в морщинистую щеку.

– Обещаю тебе. А ты пока пойди на кухню и выпей кофе. Можешь принести чашечку и мне, а я пока расскажу Диди о ее отце.

– Хорошо. Но не вздумайте расстраивать ее – она и без того много перенесла! И присматривайте за ребенком. Как только девочка проснется, сразу же позовите меня!

Дайана открыла глаза, когда Андрэ прошептал ее имя.

– Андрэ?

Она была настолько слаба, что едва могла говорить.

– Ш-ш-ш! Все в порядке. Я просто хотел проверить, что тебе действительно лучше.

– Что ты здесь делаешь? Ребенок? Мой ребенок…

Она попыталась приподняться, но упала обратно на подушку.

– С твоим ребенком все хорошо. Она такая же красивая, как и ты.

Девушка окинула комнату теперь уже вполне осмысленным взглядом.

– Шон… где мой муж?

– Он уехал за Джулией. Ты все время звала ее. Жан Поль подумал, что она поможет тебе справиться с твоей болезнью, если будет рядом.

Дайана судорожно вдохнула воздух.

– Нет! Шон узнает все…