— Мания чего? — озадаченно нахмурился Скулдундер.

— Величия, жажды власти, — пояснила Ферн. — Скажи королеве, что нам пора объединиться. Мэбб знает, как Моргас обошлась с жителями Рокби, с призраками и гоблинами. Моргас с радостью уничтожит любое существо, которое причинит ей даже незначительное неудобство, будь то человек или гоблин. Это огромная угроза всем нам. Молодое деревце, которое она вскармливает, выросло, вероятно, из побега Вечного Древа. Оно подчиняется ее власти. Кто знает, какой плод принесет это Дерево? Настало время действовать! Сообщи королеве.

— Гоблины не могут противостоять ведьме! — От испуга голосок гоблина сорвался на писк.

— Я рада, что ты это понимаешь, — выразительно ответила Ферн. — Этого я и не прошу. Но ваш народ может помочь мне, не слишком рискуя. Гоблины — мастера шпионажа. Ваши способности к подглядыванию и подслушиванию могут оказаться неоценимыми. Пусть несколько гоблинов следят за* гостями Моргас. Они обычные люди, и я хочу знать, откуда они приходят, что делают, с кем встречаются. Эта работа вам по силам. Я напишу список имен и адресов. Мэбб сможет помочь мне в этом? — Ферн знала, что гоблины — существа ненадежные и детективы из них никудышные, ведь они вряд ли будут четко придерживаться инструкций. Однако приходилось пользоваться тем, что есть. Кроме того, она хотела укрепить союз с Мэбб, хотя бы потому, что королева гоблинов была единственной ее союзницей.

— Ее Величество потребует в обмен на это много подарков, — сказал Скулдундер, судорожно сглотнув.

— Подарки будут, — многообещающе заверила его Ферн. Она подумала, что надо будет купить еще косметики. Ее собственные запасы изрядно истощились. — Я сейчас принесу кое–что для Мэбб. А позже отблагодарю ее более щедро. Подожди меня здесь.

Вернувшись с подарками, она принялась составлять список имен и адресов, которые гоблины должны проверить. Она внесла в список Каспара Валгрима, отца Даны, и, слегка поколебавшись, Лукаса, уверив себя в том, что это необходимо для его же безопасности. Ферн понимала, что должна доверять ему, и поэтому чувствовала легкие укоры совести, но утешилась тем, что он никогда не узнает об этой проверке. Еще ей хотелось, чтобы кто–нибудь постоянно присматривал за Даной в клинике и за домом в Рокби, хотя тут пришлось бы действовать с безопасного расстояния. Скулдундер взял список и принялся читать, водя по нему кривым пальцем.

— Это для королевы, а не для тебя, — напомнила ему Ферн. — Дай мне знать, если она готова помочь мне.

— Я принесу записку от нее завтра к полуночи и оставлю ее у входной двери.

— Нет. Той дверью пользуются и другие жильцы, записку могут сорвать, либо она затеряется. Оставь ее тут, на столе.

Скулдундер кивнул и, подозрительно оглядев стакан о вином, набрал полный рот хереса.

— Теперь тебе придется уйти, — сказала Ферн, взглянув на часы. — Уже поздно, и я хочу спать. Передавай своей королеве поклон и скажи, что я с почтением отношусь к ней и ее народу.

Когда он ушел, Ферн быстро уснула, но сон был тяжелым и прерывистым. Ворочаясь, она вспоминала редкую улыбку Лукаса и дырку от выбитого нижнего зуба. Она пробовала наложить этот образ на другой, полузабытый, стертый из памяти временем. Она точно помнила, что у того, другого, тоже не хватало одного зуба. Случайное совпадение? Или какой–то знак? Она не знала. Ферн пыталась вспомнить подробности, сопоставить черты, прошлое и настоящее, ничего не получалось, и в конце концов она махнула на это рукой. Ферн строго сказала себе, что, поскольку она нужна Лукасу, его Дар мог помочь ему проникнуть в ее самые сокровенные воспоминания. «Если ты действительно любишь, — как–то сказал ей Рэггинбоун, — то однажды обязательно встретишь потерянного любимого, может, даже в другом мире». Говорят, после смерти есть жизнь и души возвращаются, чтобы закончить начатое. Но так ли это? Человеческий разум заключен в теле и умирает с ним. Может ли душа помнить все, что случилось раньше? И когда же наступит это «однажды»? «Идиотка, — говорила себе Ферн, сердцем отвергая рассуждения разума. — Сентиментальная дура! Ты так старалась быть рассудительной и равнодушной, но под этой напускной холодностью твое сердце осталось чувствительным, как у шестнадцатилетней девчонки! То, что ты называешь истинной любовью, лишь мечта, порожденная романтическим воображением, тень. Ведь ты даже не можешь вспомнить его лицо…»

Она незаметно впала в тяжелую дрему и оказалась под сводом высокой башни. Размерами она была похожа на Темную Башню, но с высоты взгляду Ферн открывались пестрые поля и зубчатые глыбы синих гор, укутанных туманом. С того места, откуда она смотрела, даже самые высокие горы казались маленькими холмиками. Издалека к башне, петляя, поднималась дорога. По ней шел человек, казавшийся маленьким пятнышком. Ферн наклонилась вперед и, прищурившись, попыталась разглядеть его, но голос за ее спиной сказал: «Я здесь». Она обернулась и увидела Заклинателя драконов, Рью–виндру Лая, которого знала лишь понаслышке и благодаря спиритическим сеансам. Она любила его, как любят тигра за красоту шкуры. В этот час ей казалось, что между ними есть какая–то связь, сильнее и глубже, чем любовный роман. Она смотрела на его лицо, которое словно врезалось в ее память. Неожиданно оно стало меняться: сморщилось, пожелтело и превратилось в плод, гниющий на Вечном Древе. Откуда–то из–под земли, прямо под Деревом, послышался отвратительный скрежет когтей. Ферн знала, что это Моргас пытается выбраться наружу. Картинка изменилась: Ферн выбиралась из Подземного Мира: пещеры превратились в дорожки Атлантиды, и Рэйфарл Дев взял ее за руку. Они вместе бежали по витым лестницам и нагретым солнцем крышам. Вот сейчас он обернется к ней, и она все узнает. И он действительно обернулся и улыбнулся ей. Ее сердце мучительно сжалось…

Она проснулась. Вместе со сном исчезло и ощущение того, что она все поняла. Казалось, еще мгновение — и она все вспомнит. Но зыбкий образ исчез, испарился из ее памяти. Заснув снова, Ферн оказалась в баре с Лукасом. Они играли в шахматы. На белой королеве было надето блестящее платье, переливавшееся при движении. Этой королевой была Моргас. Черной королевой была сама Ферн, в черном лайкровом платье, сильно обтягивающем ее фигуру. Губы Ферн были густо накрашены темной помадой и от этого выглядели резкими ломаными линиями. Ферн находилась на шахматной доске и растерянно глядела на клетки, уходящие далеко вдаль. Перед ней стояла Моргас, и был ее ход. Черный конь защищал Ферн, и она было решила, что это и есть Лукас, но сзади снова раздался голос, и, обернувшись, она увидела, что Лукас был королем.

— Я был вашим защитником раньше, — сказал он, — и вы пожертвовали мною, чтобы выиграть партию. Но теперь я король, и ваша очередь быть жертвой.

Ферн кинулась прочь, убегая по бесконечным квадратным полям. Перед ней выросла Темная Башня, окруженная охранниками в красной форме. Дверь была открыта. Ферн изо всех сил сопротивлялась, но ноги несли ее к Башне против воли.

— Нет! Нет! — закричала она и проснулась.

Она лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к ударам сердца, пока не пришла пора вставать.

В тот вечер в Йоркшире миссис Уиклоу домой ушла часов в шесть. Она немного прибралась и перемыла груду посуды, оставшуюся после того, как Робин Кэйпел, отец Ферн, провел здесь выходные со своим старинным приятелем Эбби. Когда они уехали, прибежала Лугэрри, виляя хвостом, и выжидающе уставилась на миссис Уиклоу. Та приласкала ее и выдала огромный кусок мясного пирога.

— Я не буду запирать дверь, ладно? — сказала она, потрепав Лугэрри за ухом. — Ты последишь, чтобы все было в порядке?

Сказывалось долгое общение с Кэйпелами и их друзьями — разговаривая сама с собой, экономка полагала, что собака ее понимает, и считала, что, когда та дома, двери можно не запирать на замок. Когда стемнело, Лугэрри вышла на крыльцо, напряженно вглядываясь в сумрак. Перед домом кружила белая, едва различимая в темноте сова, будто охотясь на полевых мышей. Но Лугэрри знала, что в этих местах совы не водились. Последний раз сова появлялась возле дома два года назад. То была выросшая до гигантских размеров хищница с ветвей Вечного Древа. Это волшебные птицы, они хитры и могут приспособиться к любой действительности. Лугэрри заметила, что, прежде чем улететь, сова взгромоздилась на стоящее рядом дерево и внимательно оглядела дом, а потом будто случайно пролетела мимо окон. Совсем стемнело, и на небе появились звезды. Лугэрри все несла свою бессменную вахту. Шерсть на ее загривке стояла дыбом; чутье подсказывало ей, что за ней тоже следят.