Собакам это казалось скучной игрой, которая тянулась много дней. А врачи считали, что это важный опыт, и называли его «ограничением свободы».

Попробуйте любую собаку посадить в чемодан, — она поднимет такой лай, что сбежишь из дома. А если посягаешь на свободу вчерашних бродяжек, надо быть еще осторожней. Клетка приучала бродяжек: это не площадь, не улица, не подворотня, а твой дом. Следующая клетка была меньше, и она учила заново: не улица, не подворотня, не вчерашний дом, а твой новый дом. И веди себя спокойно!

Привычка, как известно, приходит со временем. Привязывают, например, лаборанты Козявку к металлическому лотку, похожему на длинный поднос, куском провода, а она его тут же перегрызает. Ее опять вежливо укладывают и привязывают. И снова она молча кусает провод и приветливо помахивает хвостом.

Кто кого? Кто упорней?

Наконец однажды Козявка остается лежать привязанной и больше не пускает в ход зубы.

Можно было приступать к настоящей работе. И профессор позвал врачей, чтобы объявить им об этом. Короткое их собрание напоминало встречу командиров перед боем: каждый уже знал свою задачу, но еще раз уточнял ее, слушая приказ главного командира, чтоб не ошибиться в ответственном испытании.

— Позвольте мне, — сказал профессор, — напомнить вам слова знаменитого французского астронома Араго: «Если бы мы не наблюдали ежеминутно падения тел, оно было бы для нас самым удивительным явлением». Я говорю это, чтобы подчеркнуть необычность нашей общей задачи. Человек привык к земному тяготению. Он твердо знает, что сила тяжести удерживает у Земли воздух, воду, тепло и создает условия для жизни. Но ведь человек повзрослел, он стремится узнать другие миры, а тяготение его крепко держит. Мы решили вырвать человека из объятий земного притяжения. Мы хотим ввести его в мир со своими, особыми законами, где тела, например, теряют свой вес и осуществляется остроумное предположение Араго.

Я верю, что очень скоро конструкторы нам скажут: «Космический корабль готов!» Но человек не взлетит без нашего разрешения. Вот почему в самое ближайшее время мы должны уточнить правила безопасного полета в космос. И хотя очень часто в этой работе нам не в силах помочь весь многовековой опыт медицины, мы не можем ошибиться. Мы, врачи, в ответе за здоровье всех будущих космонавтов!

Профессор помолчал, оглядев собравшихся. Он готовился сказать самое главное.

— Предстоят новые запуски ракет с животными. Наших разведчиков ждут пять опасностей. Вибрация во время работы двигателя — раз; властная сила ускорения при взлете и торможении ракеты — два; невесомость в момент свободного полета — три; отсутствие атмосферы на больших высотах — четыре и, наконец, опасные излучения в космосе. Пять невидимых врагов у космонавтов, и мы должны точно знать силу их воздействия на организм. Готовить собак к полету с завтрашнего дня по программе. Все, что возможно, пусть они испытают здесь.

В это утро за окном выпал мягкий белый снег. Василий Васильевич дольше обычного обходил клетки и разговаривал с собаками. Остановившись около Кусачки, он ласково спросил:

— Как настроение? Вижу, вижу по ушам: хорошее! Ты любишь, Кусачка, зиму? «Зима! Крестьянин торжествуя на дровнях обновляет путь…» Обновляет путь. Да! И мы сегодня тоже начинаем! Начинаем! Начинаем! — повторил он торжественно и взъерошил волосы. — Кусачка, Мальчик, Козявка, идемте со мной!

В это утро, утро первого снега, дверца клетки распахнулась перед Кусачкой как вход в новый, трудный, но радостный мир.

Валя надела на собак рубашки и трусики из плотной зеленоватой материи. Застегивая молнии, она испытывала особое удовольствие оттого, что сама скроила и сшила костюмчики. Собаки стали похожи на маленьких парашютистов и ступали неуверенно, широко расставляя лапы.

— Вот теперь вы испытатели! — довольно произнесла Валя.

Испытателей уложили на лотки и пристегнули ремнями. Под одеждой у них были спрятаны маленькие приборы — датчики. Устроены они очень просто: крохотный бумажный пакетик с проволочкой-спиралью внутри или тонкая резиновая трубка, наполненная угольным порошком. Но проволока и бумага, трубка и порошок — это уже чуткий прибор, который уловит слабый электрический ток, идущий от сердца или мышцы, и передаст его на зеленоватый экран. Вот сейчас включится машина, затрясется лоток вместе с собакой, и тогда по экрану заструятся светлые волны и маленькие молнии, а по фотоленте побежит веселый лучик, рисуя извилистую линию, — это начнут свой точный репортаж датчики. О работе сердца. О дыхании. О кровяном давлении.

Очень чуток простенький прибор с деловым именем «датчик».

Даже в микроскоп не увидишь, как растет трава. А с датчиком — сразу заметишь. Тонкая проволока, прикрепленная к травинке, незаметно для глаза растягивается, и электрический ток реагирует. Он колеблет стрелку прибора, точно измеряет: прибавка в росте — стомиллионная доля миллиметра! Вот какой внимательный датчик!

«Счастливый Елкин, счастливые врачи! — думала Валя. — Светятся экраны, мигают лампочки, и они всё-всё понимают, потому что знают язык живого электричества. А я не знаю. Они будто смотрят на свой дом, на огни в окнах и видят, что в доме делается. А я там еще не живу…»

Зато она видела, как задрожал, затрясся лоток с Кусачкой, как собака оскалилась, прижала уши к затылку, напряглась. Василий Васильевич смотрел в это время на приборы и не заметил, как испугалась Кусачка вибрации.

— Ну, миленькая, ну, лежи, ну, спокойно, — шептала расчувствовавшаяся Валя.

И, хотя за гулом мотора ее не было слышно, Кусачка чуть расслабилась. Собака не стала рваться с дрожавшего лотка, потому что была приучена лежать спокойно.

Но все же датчики передали приборам, что пульс забился быстрее, и врачи заметили беспокойство маленькой молнии на зеленоватом экране.

Как верный сторож, лежащий на пороге дома, перетерпела Кусачка все неприятности. Когда тряска кончилась и распутали ремни, она несколько минут отдохнула на полу с высунутым языком и вскочила на ноги как ни в чем не бывало.

— Молодец! — похвалила Валя и сунула ей в рот конфету.

А Козявка жалобно повизгивала на лотке и потом долго еще дрожала. Только кусочек сахару привел ее в чувство.

Пес Мальчик после опыта тяжело дышал и изумленно смотрел на всех выпуклыми блестящими глазами.

— Знаете, о чем он сейчас думает? — хитро спросил Елкин у присутствующих. — Он с удовольствием сознался бы в том, что вчера похитил гайку. Он давно понял вину и даже был готов понести заслуженное наказание. Но он никак не ожидал, что за обыкновенную гайку может быть такая встряска!

Все рассмеялись, а профессор сказал:

— И все-таки враг номер один — вибрация, сотрясение, или, как думает Мальчик, встряска, — самый слабый враг космонавта. Реактивным летчикам этот враг страшнее. Называется — «флаттер», от английского «трепетать». Крылья самолета могут задрожать, как фанерные листы. Летчика швыряет по кабине. Самолет рассыпается… В ракете вибрация не угрожает гибелью, к ней надо только привыкнуть.

Привыкали каждый день. Машина добросовестно трясла маленьких, опутанных ремнями испытателей. Те лежали спокойно, только высовывали влажный язык, и он тоже сотрясался мелкой дрожью.

Василий Васильевич смотрел на зеленоватый экран и был доволен таинственным бегом линий. Конечно, в ракете вибрация куда сильнее, но все же это не флаттер. Летчик Черняев однажды попал во флаттер и считал себя счастливцем, что отделался синяками. Бывали случаи печальнее.