– Подожди, пока Эдер увидит тебя, – негромко произнесла Эмбер.

– Да, она будет удивлена, – сухо откликнулась Дендре.

– А где ты купила эти потрясающие кожаные брюки? Как они облегают твою фигуру – блеск!

– Должно быть, стоят кучу денег. Ты наверняка тряслась, мам, когда выписывала чек, – сказала Пьета с улыбкой.

Жакет на Дендре был из той же кожи цвета коньяка, с лацканами из белой персидской мерлушки и таким же подбоем. Он плотно облегал талию, а на ногах были короткие черные сапожки на высоких каблуках. Дендре удивляло, что она не ощущает себя ни шикарной, ни разряженной. Этим она была обязана Эдуардо, прошептавшему ей на ухо: «Отсюда отправляйтесь в магазин Гуччи. Там работает мой друг – Марио. Я позвоню ему, скажу, что вы появитесь до закрытия. Только Марго ни слова, она тут же уволит меня!»

– Думаю, труднее всего было ходить по магазину Гуччи, не глядя на ценники, – совершенно серьезно ответила Дендре.

Девушки рассмеялись, и Дейзи сказала:

– Все та же мама в новой одежде! Хоть ей и пришлось побороться с собой. Надеюсь, завтра ты будешь делать покупки так же, как сегодня?

– О, в этом можешь быть уверена, – отозвалась Дендре.

И почти прекратила игру перед дочерьми, хотя и не хотела этого. Она была уверена: в конце концов девочки поймут, что в ней многое изменилось, помимо новой прически, выщипанных бровей и новой одежды. Поймут еще до того, как она навсегда отвоюет их отца.

Все четверо успокоились, когда принесли второй чайник и еще пирожных. Пьета подняла газеты с пола и с улыбкой протянула их матери. Разговор снова вернулся к вчерашнему празднеству.

Дендре сочла, что фотографии замечательные. При виде их ее сердце забилось от гордости. Она не испытывала зависти, не сердилась, что ее на них нет, лишь легкое раздражение от того, что есть Эдер. Она прочла все заметки одну за другой, хотя дочери продолжали тараторить и почти ее не слушали. Ее дети стали умными, утонченными молодыми женщинами, однако с той наивностью, которая проходит только с юностью. Ни она, ни Гидеон никуда не подталкивали дочерей, однако каждая из девочек нашла свое место в жизни, и все были очень довольны. Каждая, казалось, понимала, что быть дочерью великого человека – привилегия, и девушки были щедрыми, добрыми, не совали нос в необычный образ жизни родителей.

– Я всем сердцем люблю вас и папу. Вы создали для меня лучшую жизнь, о какой только может мечтать женщина. Обещаю, что так будет всегда, и помните об этом, что бы ни произошло. А теперь едем домой. Мы очень задержались, Гидеон будет недоумевать, где мы. На ужин у нас будет говяжья грудинка с кровью, – с улыбкой сказала Дендре.

Только когда такси подкатило к бровке тротуара, Дендре вспомнила об утреннем столкновении. Рассказала ли Эдер Гидеону о ее визите? Приняла ли к сердцу предостережение о том, что случится, если она не уйдет из их с Гидеоном жизни?

Все это пронеслось в ее сознании, когда она услышала голос старшей дочери:

– Мам, мне не терпится взглянуть на лицо папы, когда он увидит тебя.

– И лицо Эмбер, и лицо Хэвера, – пробормотала Дейзи.

Девушки начали выходить из машины, Дендре вытянула руку и преградила им путь.

– Погодите! Я хочу попросить вас о любезности. Хочу быть наедине с отцом, когда он увидит меня. И обещайте не поднимать особого шума по поводу моей внешности. Я буду чувствовать себя неловко.

То, что сказала Дендре, было правдой, но не всей: ее очень беспокоило, не сообщила ли Эдер Гидеону о ее утреннем визите. Она хотела избавить дочерей от возможной сцены: Гидеон скорее всего разгневался бы на жену за то, что она нарушила сложившееся равновесие и осложнила его жизнь.

Девушки запротестовали, но в конце концов согласились. Все четверо стояли на тротуаре, пока Дендре расплачивалась с водителем. Повернувшись, она увидела на лицах дочерей восторг и гордость тем, как выглядит их мать.

– Мам, – спросила Пьета, – а у тебя за спиной можно восторгаться?

Дендре растрогалась.

– Да, если за спиной, я, наверное, это вынесу.

Уже стемнело. В мастерской горел свет, Гидеон все еще находился там. Девушки поднялись в квартиру, а Дендре открыла дверь своим ключом и вошла в мастерскую. Она очень волновалась, но не стеснялась, как можно было ожидать. Появилась она в самое удачное время: Вальдес мыл кисти, Гидеон с большой гаванской сигарой и шампанским в кофейной чашке сидел перед неоконченным полотном, разглядывая его.

Вальдес услышал, как вошла Дендре, и оторвался от работы. Она подошла к нему и положила руку на его плечо в знак приветствия. Тот улыбнулся и одобрительно кивнул. Дендре улыбнулась в ответ и направилась к мужу.

Гидеон оглянулся посмотреть, кто появился в мастерской. Дендре улыбнулась ему на ходу. Не отрывая взгляда от жены, художник поднял с пола бутылку шампанского и снова наполнил чашку. Поднялся со стула и пошел навстречу ей.

Он протянул жене чашку со словами:

– Дендре, ты очень изменилась с тех пор, как я поднял тебя с той скамейки в Вашингтон-сквер и потянул за собой. Едва мне начинает казаться, что я знаю тебя – знаю, как ты думаешь, как чувствуешь, – ты меня удивляешь. Иногда, как сейчас, ставишь в тупик. Выглядишь великолепно!

Он обошел ее вокруг, потом поцеловал и сказал:

– Спасибо.

Гидеон коснулся ее волос, погладил ладонью ее голову. Дендре отпила большой глоток вина и отдала мужу чашку. Он допил то, что осталось в ней, поставил чашку на пол, заключил жену в объятия и крепко стиснул. Потом обвил рукой ее талию, и они стали подниматься по лестнице в квартиру.

Дендре была счастлива. Его реакция подтверждала то, что Гидеон любил ее такой, как она выглядела раньше, и будет любить такой, как выглядит теперь. Не будь это так, он вел бы себя по-другому. По тому, как он встретил Дендре, было ясно, что Эдер не сказала ему об их утреннем разговоре. Может, она и вправду решила бросить Гидеона? Сердце Дендре заколотилось от надежды.

Наверху лестницы, которая вела из мастерской в квартиру, Гидеон положил руку ей на талию, не похотливо, скорее любовно, – и спросил:

– Что на ужин?

– Мусс с креветками, говяжья грудинка с кровью, как тебе нравится, картошка, жаренный в оливковом масле лук с бальзаминовым уксусом и чуточкой свежего тимьяна. Зеленый салат с бараньим языком. А на десерт – апельсины в карамели. Гидеон засмеялся:

– Помнишь, мы первые годы питались тем, что готовила Фрида, и не смели, как и Орландо, сказать твоей матери, чтобы кормила нас менее плотно? Ну что ж, с тех пор многое изменилось. Всем, в том числе и твоему мужу, очень нравится, как ты готовишь.

Его обаяние, очарование, любовь к ней не исчезли. Почему Гидеон не захотел признать ее заслуг перед всем миром, выразить любовь и восхищение вчера вечером? – спросила себя Дендре. И честно ответила: «Потому что Эдер он любит больше». Она подалась вперед, чмокнула мужа в щеку, потом открыла дверь в квартиру.

– Да, чуть не забыл, с нами будут ужинать еще двое.

– Кто? – спросила Дендре.

– Позвонил Хэвер, напросился в гости, а кроме того, я случайно встретил Эдер, она тоже хотела приехать.

Случайно встретил Эдер? Ничего не изменилось! Гидеон по-прежнему действовал осторожно, чтобы причинить жене как можно меньше боли в данных обстоятельствах. Теперь Дендре была уверена: Эдер не сказала Гидеону о ее требовании. Вместо этого любовники улеглись в постель и занялись сексом. Что ж, она решительнее, чем когда бы то ни было, была настроена избавиться от Эдер Корнинг.

В квартире было тихо, девушки, видимо, разошлись по своим комнатам. В спальне Гидеон объявил, что хочет принять душ, и начал раздеваться, бросая одежду по всей комнате. У него была привычка, раздевшись догола, подбирать вещи и вешать на место.

Дендре, снимая жакет, смотрела на мужа. Она знала все привычки Гидеона и любила их. Она помнила все до мелочей, его манеру раздеваться или пускать горячую воду в душе, чтобы ванная согрелась, пока он бреется. Знание мелочей украшало их совместную жизнь. Она знала все это наизусть, видела тысячи раз и хотела видеть еще и еще. И снова ощутила боль. Мучительно было думать, что муж не питает к ней тех же чувств. Потом она нашла в глубине души силы и перестала мучить себя этими мыслями. Ее решимость действовать по своему плану окрепла.