Однажды после визита родственников жены, лежа в постели с Дендре и слушая урчание наполненного ими холодильника, Гидеон оглядывал мастерскую. Тесть и теща согласились принимать его жизнь такой, какую он хотел вести, и благословили на это дочь. Он и жена оказали ему большую поддержку тем, что не пытались нарушить его свободу, сосредоточенность на работе. Дендре никогда ничего не требовала. Она подчинялась основным правилам, которые он установил до того, как они поженились, давала ему чувство защищенности, обожания, о котором он всегда мечтал и которому теперь радовался. Имея все это, он был счастливейшим из людей. Подумав обо всем этом, Гидеон сказал:
– Знаешь, Дендре, у нас отличная семья не только потому, что мы любим друг друга, но и оттого, что мы очень разные и уважаем эти различия. Мы обогащаем жизнь друг друга.
– Похоже, ты хочешь, чтобы так было всегда?
– Хочу. Так и будет, – ответил он.
Дендре почувствовала укол страха. В течение многих часов, когда Гидеона не было рядом, в те бесконечные дни и ночи, когда работа владела его жизнью, а о ней он забывал, она постоянно думала о муже, убеждала себя, что он любит ее так, как она мечтала. Гидеон распоряжался ее жизнью, и Дендре была счастлива. Фантазировала, что он любит ее больше жизни. Со временем она убедила себя, что это правда, и ее страсть к мужу еще больше усилилась. Страх потерять его сделал молодую женщину изобретательной: она с трудом удерживалась от того, чтобы сказать ему, о чем она мечтает, какие питает надежды. Дендре была упрямой и гордой, она хотела, чтобы Гидеон сам догадался о ее заветном желании. Однако никогда не упускала возможности сказать или сделать что-то, чтобы еще больше привязать к себе мужа. Как-то, несмотря на страх, она сказала ему:
– Иногда я думаю, что ты женился на мне ради моей семьи, ты всех их так любишь.
– Ты права и в том, и в другом, – ответил он.
Дендре высвободилась из его объятий и села. Гидеон тоже сел и включил тусклый свет, при котором они любили заниматься сексом. Он явно веселился.
– Ты любишь их больше, чем меня? – спросила она напрямик.
– Не больше, но иначе, – ответил он.
– Не понимаю, – раздраженно сказала Дендре.
– Я и не думал, что поймешь, – сказал Гидеон с нежностью в голосе.
И тут впервые за все месяцы, что они прожили вместе, Дендре ощутила какую-то близость, не вызванную сексом.
– Тогда объясни. Гидеон, я очень хочу это знать.
Что ж, дай собраться с мыслями, – поддразнил он жену. Потом, обняв ее и лаская груди, продолжал: – Я люблю тебя потому, что ты такая, как есть: наивная, мягкая, добрая, очень сексуальная и хороша в постели. Потому что ты живая, застенчивая, но всегда оказываешься на высоте положения. Ты понимаешь меня и мою работу, очень домашняя и даешь мне все, чего я хочу. Я люблю членов твоей семьи потому, что они мягкие, добрые, щедрые люди. Они понимают, что я незаурядный человек, и поддерживают меня, прежде всего еврейской любовью, теплом, которое просто источают. Они, как и ты, представляют собой то, чем я не являюсь и являться не хочу.
Гидеон почувствовал, как напряглось тело Дендре. Не разжимая объятий, он повернул жену лицом к себе.
– Тебя это расстроило? – спросил он, удивляясь, что такая прямота могла ее обидеть.
Дендре смело ответила:
– Ты любишь нас, но не хочешь быть таким, как мы. Это все равно что вручить приз правой рукой и отобрать левой.
– Дендре, я по своей природе не могу быть таким, как все. Если ты хотела мужа, похожего на отца, то выбрала не того. Мы вместе потому, что я иной, и мы обогащаем жизни друг друга. Я другой в твоей жизни, и так будет всегда.
– Почему? – не сдавалась она.
– Потому что мы разные от рождения. Годы, когда формируется личность человека, у нас прошли совершенно по-разному, и определили, кем и чем нам быть. Ты всегда будешь частью своей семьи, ты их копия, и я люблю тебя за это. Я всегда буду посторонним, сколько бы славы, денег и семейного счастья у меня ни было. Я с детства знал, что значит быть посторонним, и вжился в эту роль.
– Как печально, – проговорила она.
О моя милая, тебе нужно еще взрослеть и взрослеть, и когда-нибудь ты поймешь, что вовсе не печально быть не таким, как другие, если веришь в себя и можешь ходить по канату, который называется жизнью, не падая духом.
Я всегда знал, что способен на сильную страсть, но ты единственная из многих женщин, кого я люблю. В тебе заключено все, чего я только хотел: ты воспитана в духе семейной любви и верности, ты готова любить меня безоглядно, подчиняясь моей страсти. Ты готова жить со мной в бедности, пока я занимаюсь своим искусством. Ты работаешь ради меня, содержишь меня, оберегаешь от окружающего мира и всех, кто мешает мне работать. Я нежно люблю и ценю тебя за это. Меня постоянно волнует твоя… твоя наивность. Я обожаю открывать для тебя мир. В постели ты блудница, что соответствует нашему сексуальному притяжению друг к другу, или следует сказать – нашим запросам? Я постоянно соблазняю тебя, что добавляет нечто волнующее в этой игре в любовь и брак. Разве такой любви для тебя недостаточно?
Гидеон привлек Дендре к себе, и она ответила: – Более чем достаточно. Я обожаю свою жизнь с тобой, Гидеон. Другой не хочу.
В первые полгода супружеской жизни Дендре и Гидеон почти ни с кем не виделись, кроме его друзей-художников и ее родителей. Гидеон и его друзья ходили друг к другу в мастерские, смотрели работы друг друга. Мужчины вели беседы об искусстве и устраивали обеды. Спутницы их были молодыми, большей частью крикливо одетыми, умными и очень красивыми. Дендре так и не смогла подружиться ни с кем из них; они казались ей слишком развязными, ультрамодными. Когда эти женщины бывали у них в мастерской, она следила за каждым шагом Гидеона. Он был самым привлекательным и полным жизни из мужчин своего круга, и большинство женщин флиртовали с ним.
Дендре научилась оберегать мужа, вести себя так, чтобы эти женщины его не увели. Она прислушивалась, набиралась сведений об искусстве и богеме. Никогда не лезла со своими мнениями, вместо этого держалась поближе к Гидеону, старательно исполняла роль любящей жены. В результате ее считали скучной мещанкой, место которой на кухне, на заднем плане жизни Гидеона. Художники и их спутницы недоумевали, почему он женился на ней.
Они не подозревали, что у Дендре есть свои суждения, притом весьма небанальные, которыми она делилась с Гидеоном. Что муж прислушивается к ней, и главным образом потому, что Дендре обладала способностью быть объективной, честной. Гидеон был отнюдь не глуп, он видел по глазам друзей и большинства людей, с которыми они встречались, что те просто не могут понять, почему он избрал себе такую жену. Поэтому на людях бывал особенно нежен с Дендре. И тогда же, на первом году их совместной жизни, дела Гидеона резко изменились к лучшему. Его приятель, торговец импрессионистскими полотнами Бен Боргнайн, считал, что Гидеону настало время показывать свои работы. Гидеон отказывался выставляться. В мире искусства прошел слух, что молодой художник Гидеон Пейленберг представляет собой нечто особенное. Торговцы картинами забрасывали его письмами с предложениями посмотреть работы. Дендре писала вежливые ответы, в которых, по сути дела, говорилось: «Благодарю вас, нет. Возможно, мы вернемся к этому вопросу со временем».
Дендре окончила колледж. Хорошо оплачиваемой работы было не найти, и пришлось взять на себя бухгалтерию нескольких небольших магазинов Нижнего Ист-Сайда. По счастью, один из них торговал кошерными деликатесами, владелец был щедрым, и она редко уходила из этого магазина с пустыми руками. По вечерам она продолжала работать официанткой, а в свободное время позировала Гидеону. Дендре было нелегко, иногда ей казалось, что она обречена всегда существовать на обочине жизни.
В то время художественный мир переживал весьма острый момент своей истории. Абстрактным экспрессионистам бросали вызов художники, работающие в манере поп-арта. Крупнейшие арт-дилеры – торговцы предметами искусства – стремились к очередному открытию если не великого художника, то модного имени. Письма от них, а также директоров музеев новой генерации, которые стремились уловить дух времени – ну и разумеется, сделать себе имя, – приходили все чаще, однако Гидеон по-прежнему отказывался показывать свои работы.
