В бесстрастном голосе не было угрозы. Констатация факта, не более — но лучше бы это оказалась угроза.

— Я согласен на твое условие, — Дориан так и не сумел заставить голос не дрожать, хотя очень старался. Это унижало и заставляло соглашаться на любые требования.

— Оставь мальчишку в покое. Не приближайся к нему, не пытайся контактировать с ним. Узнаю, что ты снова появился вблизи него — мы встретимся вновь, и наша следующая встреча будет куда более неприятной для тебя.

В следующее мгновение Дориан открыл глаза, лежа на собственной постели. Простыни были мокрыми от пота, кожа — липкой, неприятно пахнущей. Влажные волосы слиплись сосульками, а сердце билось часто-часто.

Повелитель сделал несколько глубоких вдохов, поднялся на ноги. Вышел в гостиную, почти рухнул в кресло. Еще раз глубоко вдохнул, плеснул в стакан виски, выпил, не чувствуя вкуса, налил еще.

— Кто же ты такой, Стас Ветровский, что у тебя такие защитники? — пробормотал Дориан, чувствуя, как панический страх отступает, но не уходит полностью, сворачивается кольцами глубоко в сознании и замирает.

Дориан знал, что если он нарушит условие — ужас снова выползет из своего убежища, обовьет удавьими кольцами.

Но сдаваться Повелитель не умел. Он найдет способ не разбудить страх и добиться своего. Обязательно найдет.

Бывают такие дни, совершенно несовместимые с плохим настроением. Что бы ни случилось, какие бы проблемы не настигли — выходишь на улицу, видишь небо в веселых пятнах гримасничающих облаков, чувствуешь на лице легкие поцелуи солнечных лучей, слышишь щебет весенних птиц, ощущаешь кожей ласковые объятия ветра — и вопреки логике дурного настроения, улыбаешься. Быть может, сквозь слезы, неуверенно и даже боязно — но улыбаешься.

Сегодня был именно такой день. Майский — почему-то чаще всего подобные дни хорошего настроения случаются именно в мае. Впрочем, Олегу совершенно не нужно было ненавязчивое волшебство солнца, неба и ветра — он и так был счастлив. Укорял себя за это счастье чуть слышно, но все равно радовался. Смотрел на беззаботно болтающего с однокурсницами Ветровского — и едва удерживал порыв натянуть улыбку до ушей, совершенно искреннюю улыбку кота, укравшего лучшую в мире сметану. Да, наиболее счастливым в этот день Олега делал именно Ветровский, и чем веселее и радостнее он становился, тем больше радовался и Олег.

Сложно не радоваться, и даже сложно скрывать эту радость, когда смотришь на своего врага, счастливого и довольного жизнью, но при этом знаешь: перед тобой уже не человек. Перед тобой труп, просто он об этом еще не знает.

— Что тебя так развеселило? — Марина, как всегда, появилась неслышно. Олег чуть помрачнел — снова не заметил, как она подошла! — но тут же вновь вернул беззаботное выражение лица. Еще не хватало себя выдать!

— Ничего особенного, — он протянул руку, обнял девушку за плечи.

Исключительно по-дружески, хотя хотелось, конечно, большего. Но Олег еще в тот памятный день, когда повезло застрять с Велагиной в лифте, пообещал себе: между ними не будет никаких отношений, кроме приятельски-рабочих. Иногда он об этом жалел — влюбленность, что он испытывал на первом курсе, давно прошла, но влечение к умной, привлекательной, верной женщине, на которую можно положиться и которой можно доверять, никуда не делось. Приходилось ограничиваться дружбой — для секса Олег предпочитал использовать профессионалок. Максимум удовольствия, минимум лишних эмоций и никак иначе.

Он понимал естественность потребности в сексе — в конце концов, он был молодым парнем без каких-либо проблем по этой части. Но попытки завести любовные отношения со знакомыми потерпели полный крах — заносчивые и красивые, казавшиеся даже умными девушки, после первой же ночи решали, что теперь у них отношения «на всю жизнь», закидывали пробные удочки относительно брака, и что самое неприятное — почему-то решали, что теперь у них есть право лезть в жизнь Олега, интересоваться, чем он занимается, и закатывать истерики, узнав, что прошлую ночь он провел не в своей комнате в общежитии, а неизвестно где, да к тому же еще и отказывался отвечать на прямой вопрос: «где — читай, с кем — ты был этой ночью?». Нет-нет, раз женщины так зависимы от секса, он будет пользоваться услугами профессионалок.

Конечно, Олег понимал, что из этого правила есть исключения, что наверняка существуют — и даже в его окружении — женщины, с которыми можно быть, и которые при том не станут посягать на его жизнь. Он даже допускал, что именно Марина Велагина является таким исключением. Но рисковать не хотел. Быть может, он даже знал причину — что бы он себе не говорил, Марина привлекала его до сих пор. И пока был хоть один шанс на то, что перевод их отношений в иную плоскость все испортит, Олег не желал рисковать.

— Непривычно видеть тебя улыбающимся, — руку на своем плече она восприняла, как нечто само собой разумеющееся: не попыталась никак ее сбросить, но и придвигаться ближе не спешила.

— Просто хорошее настроение, только и всего. Так бывает даже у меня, не поверишь!

— И в самом деле, поверить сложно, — она говорила серьезно, но в уголках губ притаилась улыбка.

Черканов еще пару месяцев назад неожиданно для себя обнаружил, что, оказывается, очень хорошо умеет улавливать вот такие полутона ее настроения, почти не проявляющиеся внешне, но почему-то заметные для него.

А еще Марина умела заметив — не спрашивать. Олег был уверен, что она поняла сейчас: он лжет, что-то произошло. Но спрашивать — не станет, оставив за ним право на секреты.

Молодой человек вновь перевел взгляд на Ветровского, смеявшегося над незамысловатой шуткой флиртовавшей с ним девушки. Кажется, даже той самой, от лица которой он, Олег, писал чуть не погубившую Стаса записку перед вступительными экзаменами.

«Смейся, смейся, — подумал он. — Тебе недолго осталось смеяться».

Да, теперь уже — и правда, недолго. Все было готово, оставалось буквально несколько дней. И когда они пройдут, эти дни — Ветровский перестанет существовать. Но перед этим он увидит его, Олега, и в его глазах обязательно прочтет, узнает, кто автор его кошмара. Доказать ничего не сможет, все выверено и идеально. Но будет знать.

Когда несколько месяцев назад Дориан потребовал подождать с реализацией плана по устранению Ветровского хотя бы до середины весны, Черканов был очень недоволен. Его раздражало, что придется снова и снова созерцать ненавистного однокурсника, видеть его счастливую физиономию, замечать, как действует, порой мешая планам Олега, его дурацкая благотворительная группа…

Прошло немного времени — и Черканов перестал злиться. Он смог понять на собственных ощущениях смысл пословицы: «Месть — это блюдо, которое следует подавать в холодном виде». Чем дольше он видел Стаса, уже зная, какая участь его поджидает — тем больше радовался отсрочке. А когда Дориан дал добро на начало реализации плана, Олег каждый день проживал, как наркотик. Разумом он понимал, что подобная зависимость от собственной ненависти ему не к лицу, но успокаивал себя словами о том, что когда Ветровского не станет — он освободится от своей ненависти, и разум вновь получит свою власть и свободу. И все будет хорошо.

«Тебе осталось совсем немного, Стас. Еще несколько дней — и ты перестанешь существовать. Нет, твоя жизнь не прервется — пока что. Но ты позавидуешь мертвецам. Я обещаю, Стас, позавидуешь!».

Просто удивительно, как по-разному могут просыпаться люди. Одни, услышав звонок будильника, спокойно выключают его, встают, словно бы и не спали крепким сном буквально несколько минут назад, и начинают сразу же заниматься делами, другие — с величайшим трудом отрывают голову от подушки и еще как минимум час практически не способны соображать. Третьи способны, не просыпаясь, на крик из соседней комнаты: «Тебе выходить через полчаса», твердым голосом ответить: «Я уже встал, сейчас причешусь и выйду», четвертые вообще ухитряются проснуться только в начале рабочего или учебного дня, и с некоторым удивлением понять, что они практически не помнят ни о том, как собирались и завтракали, ни о том, как добирались. Есть еще те, кто просто выключает будильник и безмятежно засыпает еще на несколько часов, вне зависимости от любых внешних обстоятельств. Как только люди не просыпаются!