Давыд смоленский, приехав в Киев по приглашению брата, великого князя Рюрика Ростиславича (1195), «обедал у него в великой любви и многом веселье», потом приглашен был на обед к племяннику Ростиславу в Белгород. Затем пригласил он брата Рюрика к себе на обед с детьми, далее — монастыри, раздавая в то же время милостыню нищим, наконец, черных клобуков, которые «попишася у него вси». В заключение киевляне позвали Давыда к себе на пир и воздали ему честь великую. Давыд отблагодарил их обедом и дарами.
Дарами обоюдными сопровождались все эти обеды.
Братчинами назывались пиры в монастырях на счет мирян, и были в большом употреблении.
Некоторые обычаи, относящиеся к общественной жизни, видны в песнях, например, Добрыня Никитич
Идет он княженецкой двор безобсылочно, А в палаты идет бездокладочно; Не спрашивал у ворот приворотников, У дверей не спрашивал придворников, Всех он взашей прочь отталкивал. Смело проходил в палаты княженецкие. Крест кладет по-писанному, Поклон ведет по-ученому, Солнышку Володимеру в особину.
Общественная благотворительность была очень развита:
Мономах учит детей своих: «Всего же паче убогых не забывайте, но елико могуще по силе кормите, и придавайте сироте, и вдовицу оправдите сами».
Святой Феодосий «сотвори двор близ монастыря… туже повеле пребывати и нищим, и слепым, и хромым, и трудноватым, и от монастыря подавание им, еже на потребу, и от всего сущаго монастырскаго десятую часть даяше им, и еще по вся суботы посылаша в потребу воз хлеба сущиим во узех».
Исаакий, Феодор, Евстратий печерские, раздали все свое имение нищим перед вступлением в монастырь.
Блаженному Ефрему переяславскому приписывается устройство больниц в разных местах.
Андрей Боголюбский, как и Владимир святой, рассылал угощения для бедных по улицам на возах: «Видя всякаго нища приходящаго к собе просить, подавая им прошенья их, глаголя тако: еда се есть Христос прешед испытать мене».
Милостыня раздавалась в особенности на похоронах.
У князей заметно расположение и к красотам природы: Всеволодово загородное убежище называлось Красным двором. Юрий называл свой двор за Днепром Раем. Другой двор у него был Красный.
Некоторые князья пользовались за свои достоинства особенной преданностью и любовью народной. О кончине Мономаха (1125) сказано: «Святители жалящи си плакахуся по святом добром князи; весь народ и вси людие плакахуся, яко же дети по отцю или по матери».
Даже потомки его долго были предметом особенного уважения. В 1147 г. киевляне отвечали великому князю Изяславу Мстиславичу: «Княже, ты ся на нас не гневай, не можем на Володимире племя рукы възняти, олняже Ольгович хотя и с детьми». Точно так же говорили жители Курска Мстиславу Изяславичу: «На Володимере племя, на Гюргевича, не можем рукы подняти».
Новгородцы в один голос восклицали Изяславу Мстиславичу (1148): «Ты наш князь, ты наш Владимир, ты наш Мстислав: ради с тобою идем твоих деля обид».
Смольняне встретили великого князя Ростислава на пути в Новгород за 300 верст, — лучшие мужи, потом внуки, сын Роман, епископ Мануил, «и мале не весь град изиде противу ему, и тако вельми обрадовашася вси приходу его, и множество даров подаяша ему».
О Мстиславе Ростиславиче, по случаю кончины его в 1179 году в летописи сказано: «не бе бо тое земля в Руси, которая же его не хотяшеть, не любяшеть».
Владимирцы, призывая Ростиславичей по смерти Андрея Боголюбского (1175), говорили ему: «Ваю отец добр был, коли у нас был, а поедьте к нам княжить, а иных не хочем». Ростиславичи отвечали: «Помози Бог дружине, оже не забывают любви отца моего».
Галичане, удерживая от участия в сражении князя своего Ярослава Владимировича, говорили: «Ты еси молод, а поеди прочь и нас позоруй; како ны будет отец твой кормил и любил, а хочем за отця твоего честь и за твою головы своя сложити».
Вообще, княжеское достоинство уважалось как в дружине, так и в народе, что можно видеть особенно в посланиях митрополита Никифора к великому князю Владимиру Мономаху.
Летописцы приписывают князьям иногда даже царский титул — 1147, 1149, 1151, 1154, 1180.
Князья и их жены отличались набожностью, которую доказывали строительством церквей, основанием монастырей и вступлением перед смертью в монашество, надеясь тем искупить свои грехи.
Духовенство, чем древнее и ближе к началу христианской веры, тем было чище, ревностнее и усерднее. Мы видим его всегда впереди в делах миротворства и человеколюбия. Поучения к народу, дошедшие до нас, дышат искренностью и исполнены правил простых, верных и действительных для спасения. Множество лиц высоконравственных было из этого сословия, святая жизнь которых засвидетельствована памятниками.
Бывали, разумеется, исключения. Сам Св. Феодосий указывает в своих поучениях на некоторые недостатки братии. Печерские иноки не хотели принять игуменом предложенного им Св. Феодосием Иакова мниха и пожелали иметь Стефана, которого также вскоре принудили удалиться от них. В житиях печерских, изложенных нами выше, встречаются случаи, несогласные со святыми обетами: в житии Евагрия видно злопамятство, в житии Феофила самолюбие, в житии Феодора, Арефы корыстолюбие и проч.
В гонении на добродетельного Авраамия Смоленского духовенство более всех участвовало из зависти.
Некоторые известия о святокупстве относят преимущество к греческим пришельцам. Супруга Ростислава Рюриковича говорит, например, что она не пожалеет тысячи гривен серебра за поставление епископом Поликарпа (писателя житий печерских).
«Поставлен на мзде» выражение, часто встречающееся в летописях.
В слове Даниила Заточника (по сп. Ундольского): «Мнози отшедше мира сего, паки возвращаются аки пси на своя блевотины, на мирское гонение: обиходят села и домы славных мира сего, яко пси легкосердии; идеже брацы и пирове, ту чернцы и черницы, и безаконнии, отческий имея на собе сан, а блядив норов, святительски имея на собе сан, а обычаем похаб».
Роскошные братчины в монастырях осуждаются еще в правиле митрополита Иоанна: «Иже в монастырех часто пиры творят, созывают мужи вокупи и жены, и во тех пирех друг другу преспевают, кто лучший сотворит пир — сия ревность не о Бозе» и проч.
Владимирский епископ Феодор представляет своей жизнью явление особенное, из ряда вон. Летописи рассказывают ужасы о его злодеяниях: «Многие люди пострадали в его управление, лишась своих сел, оружия и коней, другие обречены работе, подверглись заточению и грабежу, не только простцы, но и монахи, игумены, священники. Это был безмилостивый мучитель: одним он резал головы, бороды; другим выкалывал глаза, выжигал языки, распинал по стене, и мучил немилостивне, хотя восхитить от всех имения; был он не сыт, как ад». Отосланный в Киев великим князем Андреем (1172) он был осужден митрополитом Константином, и на Песьем острове «его осекоша и языка урезаша, яко злодею еретику, и руку правую отсекоша, и очи ему выняша, зане хулу измолви на святую Богородицю».
Замечательно завещание киевского митрополита Константина — бросить тело его по кончине на съедение псам (1169).
Сельское сословие, то есть большинство народа, народ в собственном смысле этого слова, живя вдали от шума междоусобиц, в которых не принимал почти никакого участия, и занимаясь единственно возделыванием земли и другими подобными трудами, сохранял большей частью свои древние, патриархальные нравы — тихий, смирный, терпеливый. Ни в летописях, ни в каких других памятниках, нет следов его сопротивления правительству, какое было, нет признаков беспокойства или возмущения, — и даже нет вообще известий о нем, как будто бы его и на свете не существовало: доказательство жизни мирной и покойной.
С другой стороны, в народных песнях не слышится никаких жалоб на притеснения со стороны князей и бояр, на худую или тяжелую жизнь: значит, жить было хорошо, сносно, и, заплатив, что положено, поселяне пользовались полной свободой.
Множество святых мужей, вышедших из народа и достигших высокой степени нравственного совершенства в духовной жизни, представивших великое развитие ума, сердца и воли, свидетельствуют в пользу того народа, из которого они вышли: такие блистательные плоды могли возникнуть только на доброй, благодатной и подготовленной для христианства почве. Писатели — Иларион, Нестор, Иаков, Даниил, Симон, Поликарп, Кирилл Туровский, принадлежали к простолюдью.
