Киса была дома. На всю катушку у нее гремело какое-то диско. Соседи тщетно стучали по батарее. На кухонном столе стояла большая бутылка кубинского рома в окружении пепси-кольных бутылочек. Киса сидела на табуретке в поношенных джинсах и клетчатой ковбойской рубахе и самозабвенно прикладывалась к стакану.

– Подбираю идеальную пропорцию, – проговорила Киса сильно заплетающимся языком.

Она плеснула в бокал рома и пепси и протянула его Кириллу.

– Нет, спасибо, – Марков отодвинул ее руку. – Пей сама. Я только «Три товарища» прочитал.

– Ну? – не поняла Киса. – Ты хочешь сказать, что не хватает третьего товарища?

– По ходу действия главный герой выпивает такое количество рома, что читатель, в конце концов, слышать о роме уже не может. А ты мне его пить предлагаешь.

– Не читала, – сказала Киса и опрокинула в себя содержимое бокала. – Ага, понятненько. Много пепси. Дамский вариант.

Киса опять потянулась к бутылке рома, но Кирилл отодвинул ее на край стола.

– Kiss, тебе уже хватит.

– Дай сюда! Ты кто такой, чтобы мне указывать? У меня, может быть, душевный кризис. Может быть… Каждый советский человек имеет по Конституции право на запой. Ты что, не проходил? Я – несчастная женщина, а ты кто такой?

– Ты в самую точку, – Кирилл потер лоб, чувствуя смущение даже перед нетрезвой Кисой. – Суженый-ряженый… Я пришел сделать тебе предложение.

– Какое предложение? – У Кисы на глазах тяжелела голова, и она подперла ее обеими ладонями.

– Какое-какое… сложноподчиненное.

– Не поняла. Еще разок…

Девушка опять потянулась к бутылке, но на этот раз не дотянулась.

– Дай сюда! Ты стоишь на пути прогресса.

– Слушай, алкоголичка, я прошу твоей нетвердой руки.

Киса посмотрела на него с интересом, но долго сохранять осмысленный взгляд она не могла. Голова ее стала падать и была поймана хозяйкой за волосы над самым столом.

– Кому приходится предлагать руку и сердце! – рассмеялся Кирилл. – Вот жизнь! Невеста неадекватна. Согласны ли вы стать женой Кирилла Алексеевича Маркова?.. Нет ответа. Повторяю вопрос. Согласны ли вы стать женой Кирилла Маркова?

Говоря это, Кирилл оторвал Кису от стола, поднял на руки и понес в комнату.

– Только не тряси меня, – попросила девушка, – и не дави мне на живот.

– Размечталась, – ответил Кирилл, укладывая ее на диван и укрывая пледом.

Потом он вернулся на кухню, попробовал пить ром, ругая при этом Эриха Марию Ремарка. Но надо было приучаться к напитку «потерянного поколения». Тогда Кирилл изготовил коктейль по Кисиному рецепту, выпил его залпом и пошел спать.

Снилось ему, что он прячется под чей-то громкий и неумолимый счет. «Один, два, три…» Кирилл лежал между скатами крыши на даче в Солнечном.

– Он спрятался на крыше, – услышал он торжественный голос отца.

«Четыре, пять, шесть…» Теперь он бежал наперегонки с соснами, помогая себе руками, хватаясь за траву и корни, но все равно отставал от всех. На берегу залива он увидел избушку. «Семь, восемь, девять…» Он бегал вокруг нее, пытаясь отыскать вход, а диполи уже были близко. Приближаясь, они вырастали на глазах, закрывая собою весь мир. Кирилл бил их каким-то чертежным инструментом, но делал это слишком медленно. Инструмент вяз и застревал в их мутных телах, а новые диполи все нарастали и нарастали.

– А где же твоя пара? – услышал он голос Акентьева. – Пара – это смерть. Пропадать без пары нельзя. Где твоя пара, Марков?

Теперь приходилось отмахиваться от его слов. Когда уже спасения никакого не было, стиснутый со всех сторон Кирилл увидел поднимающееся из воды солнце. «Десять…» Восторг жизни и уверенность в спасении охватили его. Он видел, как червяками расползаются по сторонам диполи, но под солнечными лучами они превращаются в камни.

За спиной он услышал, как кто-то тихо плачет. Аленушка…

Киса лежала лицом к стене и вздрагивала от плача. Отходит от вчерашнего, а вот Кирилл так еще и не отошел. Он некоторое время лежал, слушая равномерное, как тиканье часов, всхлипывание Кисы, и пытался точнее охарактеризовать свои ощущения от новой жизни. Скорее всего, он был похож на циркового медведя, который неожиданно вырвался из клетки, обрел свободу, но тут же стал объектом охоты. Раньше кому-то нужен был его смешной вид, теперь требовалось его мясо. Пушечное мясо…

– Kiss, что-то очень захотелось жареного мяса. У тебя случайно нет?

– Пошел ты…

– Странное у тебя похмелье.

– Пошел ты…

Наверное, она ждала, что Марков обнимет ее сзади за плечи, начнет дуть в затылок и говорить ласковые слова. Но Кирилл смотрел на торчащие в разные стороны перья ее волос, загнувшийся воротник рубашки и не ощущал к ней не только нежности, но и жалости.

– Может, ты скажешь, наконец, что случилось? – с трудом выдавил из себя Кирилл. – Кто тебя обидел?

Киса повернула к нему свое помятое лицо, но, перехватив его взгляд, словно посмотрелась в зеркало и быстро отвернулась. Теперь она уже всхлипывала пореже, лежала тихо, прислушивалась, ждала чего-то.

Маркова это стало раздражать. Сейчас, когда ему самому требуется помощь, участие, он должен утирать похмельные слезы, угадывать их причину. Он отбросил одеяло и сел.

– Нет, так невозможно…. Хорошо, я виноват. Я тебя обидел. Прости меня, – проговорил Кирилл, точно прочитал телеграмму.

– Наконец-то ты догадался! – Киса отозвалась с готовностью. – Ты – очень жестокий и равнодушный человек.

– Нет, скорее я – добрый и равнодушный. Но если тебе так хочется… Так ты меня простила или нет?

Девушка быстро, чтобы он не успел рассмотреть ее некрасивого лица, кинулась к нему и уткнулась в грудь.

– Значит, простила, – прокомментировал ее действие Кирилл. – А раз простила, скажи: чем я тебя так обидел?

Он почувствовал, как ее руки цепляются за него, чтобы превратить объятия в толчок, стиснул ее покрепче и повторил вопрос. Киса ответила не сразу, сначала ему пришлось перетерпеть ее царапанье и щипки, но скоро она сдалась.

– Вчера ты так цинично издевался надо мной, – сказала она. – Разве ты не помнишь? Предлагал мне руку и сердце, спрашивал, готова ли я стать твоей женой? Ты думал, что я пьяная вдрабадан, а я все помню.

– И я все помню, потому что не шутил. Я действительно предлагал тебе стать моей женой и могу повторить тебе это при свете дня. Солнце будет свидетелем, если тебе недостаточно луны!

– Дурачишься, Кира, а ведь это серьезно.

– Куда уж серьезнее! Завтра подаем заявления…

– Я еще не сказала тебе «да».

– Я это заметил. Послушай, ты меня, вообще, любишь или нет?

– Люблю, – тихо отозвалась Киса.

– Приятно слушать такой твой голосок, нежный и покорный. Можешь еще раз?

– Люблю. Но…

– Никаких «но». Что требовалось услышать, то услышано. Все уже сказано, остаются формальности. Слушай сюда, Кисочка! Я начинаю совершенно новую жизнь. Вчера впервые в жизни я совершил человеческие поступки. Я ушел из дома, ушел из института. Оставил из старой жизни только работу и тебя. Итак, завтра мы идем в загс, подаем заявления вместе с взяткой, чтобы побыстрее расписали. Свадьба в «Аленушке». Не самая шикарная, но очень веселая. И срочно делаем двоих детей…

Вдруг Кирилл все понял. Будто Иволгин подошел сзади, дотронулся до плеча и повторил несколько слов из последнего разговора про Кису. Он обнимал ее, чувствовал ее тело, но оно было немо, пассивно, словно у куклы. Неужели этот глупый домовой был прав?!

Кирилл встряхнул девушку, отодвинул от себя, чтобы заглянуть ей в глаза, приподнял ее за плечи. Она смотрела вниз на висевшую на одной нитке пуговицу ее ковбойской рубашки.

– Дай мне твою ладонь! Не надо, ну ее к черту! Что я говорю? Скажи мне правду! Ничего, кроме правды. Тьфу ты! У тебя не будет детей? Или как это? Ты не сможешь рожать? Так? Не может этого быть!

– Почему не может?! – закричала Киса так, что соседи опять застучали по трубе отопления. – Что же тут удивительного?! Ты слышал когда-нибудь про неудачные аборты? Ты знаешь, вообще, что такое аборт? Это когда вырезают живое, когда оно становится мясом… А когда вырезают живое, то живого уже нет! Ты понял?!