– Булгакова? – переспросил Невский. – Какого? Сергея? – Да-да, Проспект, Сергея Булгакова, – закивал головой Акентьев, подмигивая своей компании, – дворника из дома напротив. Тебя, Проспект, надо переименовать в Переулочек за твой культурный уровень…

– В Тупик Булгакова, – подсказала Вихорева.

И началось обычное упражнение в остроумии.

Кирилл Марков знал от матери, которая хоть и мало занималась сыном, но время от времени подкидывала ему деньги на карманные расходы и разрозненные сведения из разных областей культуры, что на картине Нестерова «Философы» изображены Бердяев в костюме и Сергей Булгаков в рясе. Он уже открыл рот, чтобы вступиться за Женю Невского, сказать им, что есть такой религиозный философ, но посмотрел на Акентьева и передумал. Зато с того дня его отношение к Невскому изменилось. Женя был непрост, совсем непрост. Кирилл даже сделал какие-то шаги, чтобы привлечь его в компанию, но Акентьев даже обсуждать это отказался, словно почувствовал опасность. Целый день он мстил Кириллу за эту идею, высмеивая его на разные лады.

Этот неприятный случай произошел в Павловске. Стоял тот самый май, который часто бывает лучше лета. Девятый «Б» почти в полном составе играл в волейбол и загорал, оживляя собой пейзажи работы Гонзаго.

Даже самые невзрачные девчонки из их класса были хороши в купальниках под весенним солнцем, среди старинных стволов и молодой зелени Павловского парка. Что же было говорить об Альбине Вихоревой! Кружок Саши Акентьева сам собой разбился, смешался с остальными ребятами класса. Никто не ломался, не кривлялся, было просто и весело всем вместе.

Один только Акентьев полулежал в траве и мрачно смотрел на резвящихся одноклассников, время от времени отпуская злые адресные шуточки. Несколько раз к нему подбегала Ирка Пахомова, склонялась над ним, целовала при всех в губы, но Саша устало отстранялся и говорил что-то, еле шевеля узким ртом. Ирка вспыхивала, но, так как никто этих слов не слышал, не спешила обижаться. Кирилл тоже подошел к Акентьеву и получил тихое, почти змеиное:

– Пошел вон, щенок.

Кирилл, как и Пахомова, не обиделся. Ему просто хотелось, чтобы всем сейчас было так же хорошо, как ему, как Женьке Невскому, как девчонкам.

А потом вдруг Акентьев исчез. Только что Саша зло жалил из травы игравших в «картошку» и вдруг пропал. Затем пропало и солнце, подул ветер. Сразу стало холодно, все порознь засобирались домой, компания распалась.

Непонятную тревогу Кирилл Марков ощутил на аллее Зеленой дамы. Сначала они шли вдвоем с Женей Невским и очень много говорили. Говорили о книгах, фильмах, картинах, потом перешли на политические темы, на «кремлевских старцев», Сахарова и Солженицына. Они говорили взахлеб, перебивая друг друга, и не могли наговориться. Как же так: они столько лет учились в одном классе, не подозревая, как они близки друг другу? Вот только Женя Невский совершенно не интересовался рок-музыкой. Но это было поправимо. Можно было дать ему на время заветный блокнот…

И вот это необъяснимое беспокойство заставило Кирилла оборвать разговор. Они шли по аллее по направлению к Круглому павильону. В руках у Кирилла был кассетный магнитофон, Женя нес волейбольный мяч. Сзади шли несколько девчонок из их класса, слегка обиженных на кавалеров, которые позабыли про них ради интересной беседы. Но рядом еще шагало непонятно откуда взявшееся чувство тревоги.

– Пойдемте побыстрее!

Он обернулся к девчонкам, шедшим сзади, и тут заметил, что несколько чужих парней идут вслед за ними. Кирилл рассмотрел среди них и пару девчонок, но это его не успокоило. К тому же по боковой тропинке к ним подходили еще двое, а от Круглого павильона приближалась третья небольшая группа. Их охватывали в кольцо по всем правилам военного искусства.

Ноги мгновенно налились тяжестью; Марков двигался как во сне. Вспомнился самоучитель по боевому дзюдо профессора Вольфа, который взял почитать Саша Акентьев уже около года назад и возвращать не торопился.

– Зачем он тебе? – изумлялся Акентьев на робкие напоминания Маркова.

Только вряд ли профессор Вольф сейчас бы пригодился. В этот момент до Кирилла дошло, что никакие приемы, боевые системы ничего не значат, если к ногам привязаны гири, а в животе непонятно когда и как проглоченный – огромный кусок льда. И еще единственная мыслишка, мелкая, но очень шустрая: почему я не слинял вместе с Саней Акентьевым? На кой черт мне нужен этот Невский и еще эти страшненькие девки?

Их окружили плотным кольцом. Парни были и старше, и крепче Кирилла, не говоря уже о Невском. Две девчонки из их компании были навеселе и заводили их громким смехом. Этот смех звучал в ушах Кирилла много лет спустя.

Один из парней, видимо главный, подошел к Кириллу. Цветастая рубаха, ушитая в талии, подчеркивающая широкие плечи и конусообразность торса, расклешенные брюки. Но главное, взгляд, который лишал Маркова всякой надежды. Опять какая-то глупая мыслишка: в армии он, наверное, уже служил? Или нет? Спросить про армию?

– Откуда будете? – первым задал вопрос главарь.

– Из Купчино, – пискнула за спиной отличница Светлова, которая привыкла правильно отвечать на поставленные вопросы.

– Так вы не местные! – обрадовался парень. – Вот что, пацан! Много мы с вас не возьмем. Мячик, батарейки от магнитофона и все деньги. Если у тебя есть какие-то возражения, поговорим один на один. Я смотрю, ты тут самый здоровый. Чтобы без шума… Годится?

– Годится, – машинально ответил Кирилл.

– Годится?! Тогда отойдем…

– Нет, – поспешно возразил Марков, – я в том смысле, что согласен. Батарейки, мячик…

Парень усмехнулся удовлетворенно и вместе с тем презрительно.

– Умный пацан, – обернулся главарь к своей компании, – понимает…

Но его товарищи не были расположены к дипломатическим переговорам.

– Эй, ты, плоская, – крикнул один из них Светловой, – че ты там сказала? Я не слышал! Сейчас у тебя морда будет такая же плоская, как все остальное…

Марков повернулся к девчонкам, чтобы быстренько погасить возможные вспышки возмущения, ведь бить будут его, а не их. Хотя кто знает?.. Но тут услышал удивительно спокойный голос Жени Невского:

– Я с тобой поговорю. Один на один. Только скажи этим, чтобы они девчонок наших не обижали.

Точно таким же голосом Женя несколько минут назад говорил про «Петербург» Андрея Белого, а теперь так же спокойно обращался к шпане.

– Ну, гляди, пацан, – сказал главарь, смерив Женю Невского взглядом, – тебе жить. Пошли поговорим… Нам, татарам, все равно кому паяльник чистить.

«Разве паяльники чистят?» – Марков начал борьбу с очередной глупой мыслью и мелкой дрожью во всем теле, наблюдая, как щуплый Женька и атлетичный, совсем взрослый парень сошли в сторону с дорожки. Женька – чокнутый! Это совершенно понятно. С его-то физическими данными! На расстоянии разница между ним и главарем была еще ощутимее.

– Играет очко?

Рядом с Кириллом встал худой парень с лицом хорька. Кисть руки у него была захлестнута солдатским ремнем.

– Не боись, пацан, – успокоил он Маркова, – сейчас Седой пришибет вашего другана, и пойдете себе домой, к маме с папой. Седой – КМС по боксу. Ты умно сделал, что не стал с ним разговаривать. А этот ваш…

«Этот» ударил первым. Женя бил размашисто, отчаянно. Но Седой легко ушел назад, тут же сблизился и коротоко ударил сбоку. Кирилл видел, как рухнул в траву Невский.

– Стой, не дергайся, тебе же хуже будет, – сказал Кириллу «хорек», хотя Марков и не думал вмешиваться.

Он только хотел крикнуть Жене, что все это было бессмысленно, напрасно, что все уже предрешено. Вот это разбитое лицо, эта кровь – глупо, ни к чему.

Женя Невский поднялся, удивленно посмотрел на испачканную в крови и траве светлую рубашку и ударил опять. Седой на этот раз нырнул под руку, даже успев покоситься на свою шпану – оценила ли его защиту – ударил противника по корпусу и, распрямляясь, послал кулак снизу в подбородок. Марков вздрогнул, услышав, как кость ударилась о кость. Он даже отвернулся, но теперь перед его глазами опять возникла бляха солдатского ремня, которой поигрывал довольный «хорек». Кирилл с трудом перевел взгляд на дерущихся. Женя опять поднимался на ноги, и было за версту видно, что он снова собирается бить справа, глупо, наотмашь…