— Весело. А какая польза нам от этого?

— А польза, самая что ни наесть, пользительная. Там всё осталось по-старому. И думаю, у нас есть шанс слинять отсюда.

— Ну, тогда ждём переводчика, осматриваемся и действуем?

— Обязательно.

Вскоре им в камеру принесли поесть — на пластиковых подносах, в пластиковых тарелках и с пластиковыми ложками. На подносе в тарелке была какая-то каша, лежала пара галет, и стоял пластиковый же стаканчик с кофе. По крайней мере, по запаху определялся как кофе, на вкус — мочеподобный напиток.

— Что за хрень? — скривился Миха, перемешивая кашу в тарелке.

— Не знаю, что-то бобовое, скорей всего — фасоль. Специально дали, чтобы мы запердели друг друга насмерть или задохнулись от вони, — рассмеялся Ромка.

— На вид дерьмо, но есть надо, — Мишка зачерпнул ложку каши и сунул её в рот, прожевав и проглотив, добавил:

— На вкус тоже, не нектар.

Пока Роман ел кашу, Мишка уже всё оприходовал и собрался пить «кофе».

Сделал глоток и тут же выплюнул всё на пол.

— И это кофе? Такое ощущение, что заваривали его раз десять, моча-мочой. Не умеют пиндосы варить кофе. Либо скупость еврейская сказывается, либо руки из зада растут.

— Нет Миха, они помешаны на диетах, едят и пьют всякое дерьмо. Так сказать, диетическое. У них даже «Кола» диетическая есть. Смех, да и только. Это всё равно, что вместо сметаны майонез жрать.

День прошёл относительно спокойно. Побеспокоили их только ещё один раз, ближе к вечеру, когда снова принесли поесть, и до утра забыли о них.

Утром им снова принесли бобы, но вместо «кофе» дали маленькие пакетики сока. Всё же лучше, чем мочеподобный напиток. Сводили их оправиться по одному, и потом повели Мишку на допрос. Обратно его уже не привели. Роман слышал, как Миху заводили в другую камеру — он попытался возмутиться, но видно, получил прикладом в бочину и не стал больше спорить. «Догадались, что нас надо разделить, — подумал Роман. — Что-то они косяки допускают. Это надо было делать с самого начала. Но возможно, нас слушали и записывали разговор, надеясь, что мы ляпнем что-нибудь не для их ушей. Посмотрим, если допросную комнату не перенесли в другое место, то, либо не поняли наш разговор, либо не писали».

Спустя некоторое время пришли за Ромой. Конвойщики были уже другие. Отвели его в подвал в уже знакомую комнату и, как и вчера, оставили ждать допроса. «Странно как-то, — подумал Родной. — У нас наоборот — следователь сидит, ждёт задержанного. И предлагая ему присесть, как бы налаживает контакт. А эти, заставляют ждать себя. Может таким манером пытаются запугать? Чудно… но мне не страшно, и я даже знаю, что меня ждёт. Сначала вежливое обращение, потом угрозы, ну а дальше, возможно будут бить. А если и это не поможет, то укольчик хитрой сыворотки, и я сам буду выкладывать всё, что угодно».

Размышления его прервали двое вошедших: вчерашний нервозный капитан и лейтенант, который по- видимому, был переводчиком. Но Рома заметил, что лейтенант более уверен и ведёт себя как хозяин. Значит, это он навел порядок, разделив нас с Кудрей. Ну что ж, будем знакомы, господин ЦРУ или АНБ.

Сели они за стол, как и вчера — капитан по центру, а летёха слева от него. И допрос начался с того же вопроса. Лейтенант переводил быстро и довольно сносно говорил по-русски. Ну, это понятно, школа. Дураков в ЦРУ не брали. Одна беда, высокомерие их зашкаливало, они чувствовали себя главными в мире.

— Кто вы? — спросил капитан.

— Родимов Роман Сергеевич. Со мной были мои документы, думаю, вы их видели.

— Я не спрашивал ваше имя, я спросил кто вы?

— Ах, вы, наверное, имели в виду, кто я по профессии?

— Да, какой деятельностью вы здесь занимались?

— Я коммерсант. Покупаю, продаю, в основном — продукты питания.

— Что вы здесь делаете, господин Родимов?

— Хотел задать вам тот же вопрос, а что ВЫ ….. ЗДЕСЬ делаете? И ещё один — а действительно, что Я …. ЗДЕСЬ делаю?

— Вы не в том положении, что бы задавать вопросы.

— Мне лечь с вами в постель? И прошептать на ухо: «Дорогой, что я здесь делаю?» — ехидно произнес Рома.

— Перестаньте иронизировать и отвечайте на вопросы, иначе……

— Иначе что? Будете пытать калёным железом? Иголки под ногти вставлять? Мне, господа офицеры армии США, в отличие от вас, скрывать нечего. Здесь у меня давние торговые отношения на базарах, поставщики знают меня в лицо. Потому что мы не первый год здесь бываем. А вот вас, ещё в прошлом году здесь не было. Может, вы тоже заблудились и перепутали Афганистан с Туркменией?

Капитан побагровел от наглости Романа, а вот лейтёха был спокоен, чувствовал себя хозяином положения. И теперь, не удосуживаясь переводом, заговорил с Родным напрямую:

— Вы должны понимать мистер Родимов, поскольку нас здесь быть не должно, то соответственно, и вы пропали без вести. Давайте, лучше на чистоту. Где женщина, которую вы подобрали на дороге, и которая ехала с вами в машине?

— Не понимаю, о чём вы?

— Вы не глупый человек, сколько можно играть в кошки-мышки.

— Я говорю честно, и не понимаю, о чём вы спрашиваете. Думаю, стоит спросить у ваших вояк. Когда наша машина взорвалась, нас действительно было трое. Но только это была не женщина, а мужчина — наш друг и водитель. И мне кажется, он не успел выбраться из автомобиля.

Эти слова подействовали на лейтенанта. Он обернулся к капитану и стал что-то с укоризной верещать на английском. Судя по озадаченному лицу кэпа, они прошляпили эту деталь. У Ромки в голове сразу зароились мысли. Что-то они дергаются. Либо не проверили машину, либо Вован жив и ушёл на ту сторону. И его догадки стали формироваться в надежду увидеть Волка в ближайшее время. Было понятно, что им сейчас не до него. Допросов больше не будет, пока они не выяснят все обстоятельства. Значит, они застрянут в камерах ещё, как минимум, на неделю. И возможностей побега не будет.

Капитан что-то гаркнул и зашли конвоиры. Романа снова отвели в его камеру. Жизнь потекла скучно и безрадостно.

После того, как ушёл Харез, я подсел к Шакуру. И рассказал ему о том, что вспомнил. Беседовали мы долго, сидя в пещерке. Назир и Батур несли службу. После того, как я рассказал о том, что вспомнил об Афганистане, пришлось спросить, как помогли наши припасы, оставленные ему в далёком 1987 году. Шакур вкратце рассказал об этом.

Когда мы покинули кишлак, старики созвали пацанов и заставили их засыпать окопы и равнять площадь. Весь день они трудились. Шакур хорошо запомнил место, где мы спрятали патроны, и старался посторонних не подпускать. Ближе к вечеру он откапал два цинка патронов. Тщательно засыпал тайник и унёс их домой. Поужинав, снарядил ППШ и ушёл спать на крышу дома. Спрятался на углу П-образной постройки возле купола так, что весь внутренний двор был виден как на ладони. Первая половина ночи прошла спокойно, и вот когда он стал зевать от усталости, «родственнички» не заставили себя ждать.

Он краем глаза заметил, как две тени скользнули через забор с противоположной стороны буквы «П». Сидя возле купола в тени от лунного света, он изготовился к стрельбе, и когда незваные гости достали ножи, сверкнувшие в бледном свете, открыл огонь. Длинной очередью он свалил обоих. Что-что, а стрелять он умел. И ППШ был очень устойчив сам по себе. С улицы ударила по нему винтовка и чуть не пробила голову, пуля просвистела в опасной близости от виска. Шакур нырнул за бортик крыши и переполз ближе к центру дома. На улице было тихо, только собаки в соседних дворах подняли лай. Шакур ужасно боялся, что люди, пришедшие по их душу, заберутся на крышу и убьют его, а потом и всю семью. Но судьба распорядилась иначе. Стрелок остался один и, видимо, подумал, что убил мальчишку — ведь Шакур в ответ не стрелял. Теперь уже не скрываясь, через калитку, зашёл во двор и склонился над несостоявшимися убийцами. Даже при таком неярком освещении, Шакур увидел его искаженное горем и злобой лицо. Он машинально, от страха, навёл на него автомат и нажал на спуск. Очередь была длинной и полной. Пришёл он в себя, когда закончился диск. Потом его трясло как в лихорадке, и он не мог спуститься с крыши. Мать и сёстры тоже сидели тихо, как мышки, и не высовывались во двор.