– Не знаешь, выберемся ли мы отсюда? – подсказала Марни. – Конечно. Нужно только верить.

Она помогла ему выйти из неловкого положения. Это лишь усилило чувство Илая к ней. Он благодарно улыбнулся и сжал ее руку.

– Хорошо, – негромко сказал он. – И ты тоже верь. Она заглянула в его глаза, словно ища чего-то.

– Ладно, – произнесла она наконец. – Я буду верить. Илай кивнул и погладил ее по волосам. В голове у него царило смятение: ему хотелось сказать что-то доброе, ласковое. Только он еще не до конца разобрался в своих чувствах. Когда не знаешь, что сказать, лучше молчать. Этой мудрости Илай научился еще на равнинах западного Техаса. Он поднес руку Марни к губам и приник к ней. Затем отпустил руку и стал целовать самое Марни со всей страстью, которой не находил слов.

Когда он положил ее голову себе на грудь, Марни сладко застонала. Они заснули, обнявшись, под потрескивание медленно гаснущего камина.

Они спали по-прежнему не разжимая объятий, когда утром их разбудил стрекот вертолета.

Заслышав звук вертолета, Илай поспешно встал. Он прыгал, пытаясь сунуть вторую ногу в штаны, когда проснулась Марни. Она села и задумчиво почесала в голове: наверно, со сна никак не могла сообразить, что означает этот странный звук.

– Вертолет! – завопила она наконец.

Как будто Илай без нее не догадался! Марни откинула одеяла и, соскочив с постели, бросилась в ванную комнату.

Надев ботинки и схватив рубашку, Илай распахнул дверь и увидел, как с вертолета сбросили два свертка. Он сбежал с крыльца и задрал голову вверх.

Что-то не похоже на посылочку от «АИП». Винс, Оливия и Рис тоже прибежали на поляну.

Примчалась и Марни.

– Давайте посмотрим, что здесь! – закричала она, спрыгнула с крыльца и бросилась к поляне. Ее рыжие волосы развевались на ветру.

Вертолет поднялся выше и полетел в сторону лагеря. Илай увидел, что из люка высунулся человек с камерой в руке. Значит, журналисты все разнюхали. У него зазвонила рация. Он вынул ее из кармана.

– Как они нас нашли? – спросил он.

– В Лос-Анджелесе кто-то проболтался. А когда они сюда добрались, то без труда узнали о передряге, в которую вы попали, – объяснил Джек.

– Черт! – только и сказал Илай.

– В лагере паника. Те, кто не успел напиться в стельку, разъезжаются. Не хотят, чтобы их поддатые физиономии красовались в таблоидах.

– По-моему, наша звездная чета ничего не заметила, – сказал Илай.

Вертолет снова вернулся и спустился пониже, чтобы заснять, как Винс и Оливия возятся со сброшенными свертками.

– Хорошие новости: наш вертолет будет готов через пару часов. Мы вызволим вас к обеду. Как раз успеваем на утренний рейс в Бразилию.

Илай ничего не ответил. За последние несколько дней столько всего произошло, что он начисто забыл о путешествии по Амазонке с японскими предпринимателями.

– Если хочешь, я или Куп можем тебя заменить, – продолжил Джек. – Нам не сложно, братан: тебе нужно отдохнуть, расслабиться...

– Нет, – решительно прервал он Джека. – Я подписал с ними договор. Кроме того, мне необходимо проветрить мозги.

«Неужели ему это правда нужно?»

– Ладно, – сказал Джек. – Значит, сегодня вечером доставим тебя в Лос-Анджелес.

Лос-Анджелес. Илаю этот город казался далеким, как другая планета. Он видел, как Марни вынула из свертка журнал. Оливия тоже это заметила – она тут же подняла глаза вверх, увидела камеру и завизжала, после чего выхватила у Марни таблоид, прикрыла им лицо и бросилась в дом.

Илай отключил рацию и отправился подбирать сброшенные папарацци свертки.

Они сидели впятером в домике, над которым кружили вертолеты. Каждый раз, как очередной вертолет пролетал над крышей, все задирали головы и смотрели на потолок. Они жевали шоколадки «Хо-Хо» и бананы, любезно сброшенные им папарацци. Винс с Оливией не разговаривали: они разругались вдрызг. Звезды обзывали друг друга такими эпитетами, что Марни невольно ежилась. Теперь ясно, что свадьба не состоится. Рис был уверен, что отравился озерной водой: большую часть ночи он провел в туалетной пристройке. Илай же готовился к отлету.

Улыбалась одна только Марни – скорее всего потому, что всегда была неравнодушна к шоколаду. Конечно, шоколадки «Хо-Хо» – не самая лучшая марка, но Марни была довольна. Ей казалось, что сегодня и воздух свежее, и солнце ярче, и компания вполне сносная, хотя вчера она была о них другого мнения. Оливия, правда, мерзавка, каких поискать, но Марни сегодня на это наплевать.

Наконец прилетел вертолет «АИП» и их доставили в лагерь. Марни была единственной, перед кем не распростерли объятия папарацци. Ее никто не снимал на камеру, никто не совал под нос микрофон и не расспрашивал, как сверхсекретная свадьба века превратилась в шоу «Последний герой».

Марни просто проводили в павильон для гостей – точнее, в то, что от него осталось, – и предложили разобрать остатки заготовленных к свадьбе яств и украшений. Нужно было все упаковать. Снаружи царил полный хаос – повсюду сновала пресса, а именитые гости старались поскорее улизнуть из лагеря. У торговцев и обслуживающего персонала был такой вид, точно над ними разорвалась бомба. Марни разгуливала посреди этого безумия в чистых джинсах, кофточке и бейсболке и предавалась размышлениям о том, что произошло между ней и Илаем.

Это было очень важное событие.

...Марни бродила в уцелевшей части павильона посреди столов и стульев, которые какая-та добрая душа свалила в кучу под брезент, чтобы уберечь от разгулявшейся стихии, и, пробираясь через завалы хлама, оставшиеся после многодневной вечеринки, искала скатерти. Пусть выпили все шампанское, Бог с ним. Не тревожило ее и то, что некоторые использовали хрустальные бокалы Баккара в качестве пепельниц.

Она предавалась романтическим мечтаниям и радовалась, что они с Илаем перешагнули невидимый барьер. Теперь их больше ничто не разделяло: они были свободны от прошлого, от рабочих отношений и от этой нелепой свадьбы. Марни не расстраивало даже, что карьеру ее мечты – организатор звездных свадеб – перечеркнул рекламный агент Оливии, заявив репортерам, что Оливия Дагвуд не собирается в ближайшее время выходить замуж и они с Винсентом Витторио просто друзья.

Ничто не могло испортить это прекрасное утро. Марни свернула грязную скатерть, на которую кто-то посадил коричневое пятно, и представила, как скачет с Илаем по горному лугу. Может, на них даже одинаковые ковбойские штаны. Она знала, что Илай – тот единственный, с кем она хотела бы провести всю оставшуюся жизнь. Она не сомневалась в этом, как была уверена, что присутствует на съемках сенсационной ленты, которую покажут в телешоу «Время Голливуда».

Через несколько часов в павильон зашел Илай. Марни ожидала, что он как-то покажет, что они не чужие. Он был чисто выбрит и одет в свежие «ливайсы» и накрахмаленную белую рубашку. При виде его лицо Марни осветилось улыбкой. Она подумала, что теперь, когда они спустились с гор и избавились от назойливых спутников (те, по слухам, были уже в Лос-Анджелесе), Илай открыто расскажет о своих чувствах.

Она ждала, что он обнимет ее, расцелует и посмеется, вспомнив те три дня, что они провели, отрезанные от мира, в обществе истеричной невесты и иже с ней, а затем предложит подвести ее до Фармингтона или Дуранго, где они сядут на вертолет до Феникса, а оттуда уже полетят в Лос-Анджелес. Она не сомневалась, что все так и будет, и одарила его лучезарной улыбкой.

Но Илай не стал ее обнимать. Он стоял по другую сторону разделявшего их стола. Губы его тронула еле заметная улыбка, и у Марни на душе начали скрести кошки.

– Ну как, справляешься? – спросил он, потерев рукой шею. Марни уже поняла, что он всегда делает так, когда ему неловко.

– Да, – ответила она, сглотнув нервный комок, застрявший в горле. – Чистое тело, свежая одежда – самочувствие на миллион баксов. А у тебя как дела?

– Я тоже себя прекрасно чувствую.