Проплывая Казань, вспомнили, что здесь в офицерском училище учится теперь Аркашка Леденцов.

На другой день после выпускного «акта», украв у отца из буфета вина, Аркашка накричал глупых речей, набезобразничал, поклялся:

— Нынче же поеду поступать в офицеры!

То ли у него были свои деньги, то ли тоже украл у отца, но он побежал на пристань и купил билет на ближайший пароход. Потом стоял на второй палубе и посылал последние приветы своим дружкам на пристани:

— Тыловые крысы! Бабьё трусливое!

А когда он швырнул в провожавшую публику бутылку шампанского, как гранату, служители пароходного ресторана аккуратно подхватили юного патриота под ручки и уволокли в каюту.

Хорошо, что толстая шампанская бутылка угодила в серебристый радиатор стахеевского авто и разбилась, никому не причинив увечья.

— Дурак полоумный, — охарактеризовал друга Пашка Стахеев и велел шофёру протереть радиатор замшевой тряпочкой.

Тем же вечером Лёня Говоров сидел в уютном доме Лазарева, а маменька учителя, листая старинную книгу, приговаривала:

— Люблю, чтобы мужчины говорили про умное, а я бы слушала.

Александр Иванович рассказывал:

— Я побывал перед самой войной в Петрограде. Встретился с товарищем, который учится на кораблестроительном отделении Политехнического института. Он показал мне свыше сорока листов чертежей своего дипломного проекта. Подробные расчёты, все размеры — работа изумительная. Я спросил, сколько же он потратил времени? Товарищ ответил, что последние два года работал с восьми утра до восьми вечера не разгибая спины и отдыхал только на Новый год и в день рождения.

— Это хорошо, — не испугался Леонид. — Любопытно, какие они там проходят науки?

— Я записал, — обрадовался вопросу Александр Иванович. — Сейчас отыщу эту бумаженцию.

Лазарев порылся в ящиках бюро и нашёл нужные записи. Он показал Лёне список нескольких десятков наук, которые проходят студенты кораблестроительного отделения. Лёня внимательно прочитал список.

— Позвольте. А судовождение разве не проходят? — спросил он.

— Ему ещё не хватает! — воскликнул Лазарев. — Да, сударь мой, ты далеко пойдёшь с таким рвением. И я по-учительски тебя благословляю. Будут у тебя, наверное, учителя и получше меня, но я любил тебя. И то малое знание, которым обладаю, добросовестно старался тебе передать. Прости, если что сделал не так.

— Знания придут, была бы душа большой, — сказала Татьяна Сергеевна.

— Я вас тоже любил с первого класса, — признался Леонид. — Вы мне во всём были учителем. Спасибо за всё. Всего доброго.

— Прощай, ученик, — грустно улыбнулся Александр Иванович. — Не будем загадывать, увидимся ли. Времена наступают, как бы это сказать… исторические. Будь жив!

Доехав до Петрограда, братья Говоровы пошли разными путями: Леонид поступил в Политехнический институт на кораблестроительное отделение, а Николай стал студентом Лесотехнического института.

Во время экзаменов у будущего инженера-кораблестроителя не было времени выйти на берег моря и посмотреть, как оно выглядит, но в первый же свободный день он поехал в приморский посёлок Стрельну. Пройдя через старинный парк, увидел вдруг короткий мол, сложенный из дикого камня. Леонид прошёл до спуска к воде. Там мальчишка удил рыбу.

С каменной гряды открывался широкий вид на Петроград и входные молы порта. Золотым пятнышком светился купол Исаакиевского собора. Слева виднелись туманные очертания Кронштадта. Прямо вдали чернела на горизонте черта северного берега Невской губы.

«Вот оно наконец — море! — подумал Леонид. — Простор, воля и никаких преград. Свободнее моря только небо, но в небе слишком уж пусто, я туда не хочу. Я хочу в море!»

— Зыришь? — поинтересовался удивший рыбу мальчик, заметив в глазах студента особое внимание.

Лёня удивился неслыханному слову, но сразу понял его значение.

— Зырю, — согласился он. — Что это за мол такой странный? Вроде он здесь без надобности.

— Петровская дамба, — сказал мальчик. — По приказанию самого Петра Великого насыпана. Царь знал, для какой надобности.

— А для какой?

— Эх ты, — покачал головой мальчик, — а ещё студенческую форму надел!

— Так я недавно, — улыбнулся Леонид. — Ты уж объясни.

— Царь Пётр хотел сделать петербургский порт не на Неве, а здесь, в нашей Стрельне, — объяснил сведущий мальчик. — Только не получилось у Петра Алексеевича…

— Почему?

— Не понимаешь? В солдаты надо сдавать таких студентов!

— А всё-таки?

— Слишком мелкое место, — изволил объяснить мальчик. — Чтобы искупаться, бредёшь полверсты. Поэтому и не вышло с портом у Петра Великого. Осталась наша Стрельна деревней, и дамба уже за двести-то лет подразрушилась, осыпаться стала… Хоть место мелкое, штормит здесь осенью по-настоящему. Глянь, куда плавник выбрасывает! — Он показал на полосу досок и тростника далеко на берегу.

— Обзор здесь исключительный, — сказал Леонид.

— Понимаешь, — похвалил его мальчик. — Тебя как зовут, студент?

— Леонид.

— А меня Сергей. Попробуй, прищурь глаза, чтобы едва-едва видно было.

Леонид прищурился.

Мальчик стал читать стихи:

— Опять меня тянет в море, где небо кругом и вода. Мне нужен один высокий корабль и в небе одна звезда!

Показалось, будто к дамбе подошёл высокий корабль, весь в белых парусах. Сейчас он возьмёт его на крутой борт и помчится, поскрипывая рангоутом, в дальние дали… Потом Сергей вывел из-за камня чёрную лодочку, они взялись вдвоём за вёсла и поплавали по морю.

— Прощай, родимый берег мой! — кричал Сергей.

Вернувшись, завели лодочку обратно за камень и пришвартовали.

— Ну, почуял, какая романтика? — спросил мальчишка.

— Почуял, — с улыбкой сказал Леонид. — Волшебное тут место.

— Здесь ты уже не на берегу, а как бы в море.

— И даже на корабле, — добавил Леонид.

— То-то, студент. Учить вас некому.

Начались занятия, и ездить по красивым местам стало недосуг.

Преподаватели круто взяли студентов в оборот. Вступительную лекцию прочитал декан факультета корабельный инженер Константин Петрович Боклевский.

— Каждая наука начинается со своей истории, — сказал он. — Почти не сохранилось сведений о судостроении древних народов. Чертежей, по-видимому, не делали. Искусство развивалось, передаваясь от мастера к ученику. Но мы обязаны преподавать вам кораблестроительную науку. Задача профессоров и преподавателей — сделать готовых инженеров, которых можно сразу послать в конструкторское бюро или в цех на самостоятельную работу. Достижимо ли это?

В глазах первокурсников ответа на вопрос не читалось.

Подождав полминутки, Константин Петрович ответил сам:

— Нет, не достижимо. Никакая школа не может дать самостоятельного конструктора или готового руководителя цеха.

У Леонида невольно вырвался вопрос:

— Что же она может дать?

— Школа может дать и обязана дать, — ответил Боклевский, — основные познания, основные принципы дела и некоторые основные навыки труда, ну и, конечно, умение прилагать знания к работе. Поэтому мы сузим задачу. Не «сделать из вас готовых инженеров», а «научить вас учиться» будет нашей целью.

В конце лекции Константин Петрович разъяснил свои взгляды на обучение студентов такими словами:

— Мы, профессора и преподаватели, сами учимся у практиков дела и часто у них спрашиваем: чему вас учить и как вас учить? Наука есть служанка практики, она не пустое упражнение для праздного ума. Науку изучают только для того, чтобы применять знания в практической деятельности. Начиная изучать что-то, задайте себе вопрос: для чего изучаю, в какой области практики смогу применить знание? Пусть ни одна строчка знания не лежит в голове бесполезным грузом. Умейте каждое сведение вовремя и полноценно применить в своей работе. Не забывайте о том, что вы знаете! В этом секрет всякого успеха, — продолжал после паузы Константин Петрович Боклевский. — Это позволяет человеку постоянно идти вперёд.