Они в один голос пожелали ему спокойной ночи, и он скрылся за дверью пристройки. Эва не вскочила с места тотчас же. Она сидела, глядя на Чейза снизу вверх и уронив руки на колени.

– У вас утомленный вид, – заметил он. Решив не ставить ее в известность, что он слышал ее разговор с Орвилом, он спросил: – Вы сильно устаете от работы по дому?

Она покачала головой.

– Нет, конечно же, нет. Я прилично вымоталась, но сегодня не обычный день. Несчастные случаи ежедневно не происходят, и местные школьные учительницы не заглядывают поболтать в самое неподходящее время. Вчерашнее происшествие в городе тоже вряд ли было нормальным явлением. А раз вы сами сказали, что Лейн нечасто убегал из дома, то мне вообще не о чем беспокоиться.

– Да, эти деньки вам много сил стоили, – признал он.

– Вы еще не поговорили с Лейном?

– Мы разговаривали.

– Я знаю, что опять лезу не в свое дело, но… Он рассмеялся.

– Да разве вы угомонитесь? Я сказал ему, что нет необходимости возвращаться в школу, и что вы вызвались заниматься с ним по вечерам. – И, как бы спохватившись, добавил: – Если, конечно, это не слишком вас затруднит.

– Я уверена, что ему нужны только азы. Сложения и вычитания достаточно, чтобы не запутаться в счетах, когда станет постарше. И в чтении, конечно, он может на меня рассчитывать.

Чейз кивнул.

– Это будет здорово. Может, можно карту какую-нибудь изучить? – размышлял он вслух.

– А как насчет револьвера?

Как ему хотелось сломать эту штуковину, но он знал, что Лейн ему не простит. Он пытался убедить себя, что только ужасное воспоминание, связанное с ним, делало этот револьвер порождением дьявольских сил. Он знал, как Эва печется о Лейне, поэтому постарался произнести как можно более беззаботно:

– В конечном итоге он получит его назад. Револьвер может пригодиться Лейну во время объездов. Иногда нам приходится отстреливать змей или дикобразов, а бывает, и волков.

– Но вы не носите оружие, – напомнила она.

– Да, не ношу. И у меня на то есть причины. Слава Богу, она не начала настаивать, чтобы он объяснил, что это за причины. Чейз выпрямился.

– Вы были добры к Орвилу сегодня. Хотя вам за это не платят, – сказал он.

Она встала и отряхнула юбку, которая все еще безобразно выглядела после того, как Эва стояла на коленях в грязи возле Неда.

– Вы же не собираетесь выгонять его, правда? Чейз направился к дому. Эва семенила рядом.

– Нет. Он в его возрасте никогда не найдет работу. Научите его готовить, и если вдруг со мной что-то случится, он может устроиться к кому-нибудь поваром.

Она остановилась, как вкопанная.

– А что с вами может случиться? Он пожал плечами, продолжая идти.

– Кто знает?

Пока они вместе шли к дому, Чейз обдумывал обещание, данное Эвой Рэйчел Олбрайт. Если она собирается дважды в неделю посещать город, сколько времени пройдет, пока она не станет предметом городских сплетен? Ему ненавистна была сама мысль о том, что такое милое и невинное существо подвергнется нападкам из-за него. Если бы он мог рассчитывать хоть на капельку того сострадания, с которым она относится к Лейну и ребятам, он бы сказал ей всю правду.

Дни напролет он ловил себя на том, что постоянно думает о ней, радуется звуку ее голоса и мечтает, чтобы случай снова свел их под луной. И вот теперь они опять наедине, и с его губ уже готово слететь признание, которое может заставить ее покинуть его навсегда.

– Эва…

– А где Лейн? – спросила она, не дав ему закончить фразу.

– Пошел спать.

– Не думаю, чтобы ему удалось выспаться прошлой ночью. – Она обхватила себя руками, чтобы было не так зябко, ведь уже здорово похолодало.

Лиф платья туго обтянул ее грудь. Он не мог отвести от нее глаз, как не мог заставить себя произнести слова, из-за которых потухли бы ее сияющие глаза и в них появились бы страх и подозрение, которые он столько раз видел в глазах других.

Она шагала совсем рядом с ним, а он продолжал хранить молчание. Телята, запертые в ближнем загоне, наконец угомонились. Кудлатый свернулся калачиком на крыльце. Чейз стоял, упиваясь этими безмятежными мгновениями наедине с Эвой и витавшим вокруг нее ароматом сирени.

Когда они достигли крыльца, она даже не подумала попрощаться с ним и пойти в дом. Эва Эдуарде подвергалась опасности, и даже не подозревала этого. Чейз хотел подойти к ней, заключить ее в объятия и прижать к себе. А что было бы, прикоснись он к ней сейчас? Как бы она к этому отнеслась? Ее близость сводила его с ума, напоминая, как давно он не был с женщиной. Но, стоя здесь, рядом с ней, он не мог не понимать того, что это не просто какая-то женщина, которую он вожделел, это Эва, единственная и неповторимая.

Если бы это помогло ему преодолеть тоску, он бы мог наплевать на гордость и съездить в город в любую ночь на этой неделе в поисках утешения. Он мог быть отверженным среди богобоязненных жителей Последнего Шанса, но шлюхи не особо разборчивы, когда предоставляется возможность подзаработать. Но его не тянуло в город. Ведь тут была Эва, которая имела над ним такую власть, Эва, которая пробуждала в нем забытые желания. Это была Эва, с ее медными волосами, сияющими изумрудными глазами и чувственными губами.

Чейз уже почти было потянулся к ней, но вовремя одумался.

Он сунул руки в карманы штанов.

– Ну, тогда спокойной ночи, Чейз. – Ее голос прозвучал так нежно, как бы растворяясь в аромате сирени, который окутывал ее, будто дыхание ночного ветерка.

Чтобы окончательно быть уверенным в том, что он не бросится к ней, не вопьется в нее поцелуем, которого требовали его первобытные инстинкты, Чейз сжал ладони в кулаки, вытянул руки по швам и отступил назад.

– Спокойной ночи, Эва, – только и смог выдавить он.

Он подождал, пока она войдет в дом, потом вошел следом и погасил свет.

Закрыв за собой дверь спальни, Эва начала немедленно освобождаться от своего платья. Эту грязную тряпку она швырнула в угол и решила, что завтра придется заняться стиркой, как только она помоет посуду после завтрака. Она начала отстегивать лиловый корсет от нижней юбки, составляющих комплект с нижней рубашкой и панталончиками. Она меряла шагами свою крохотную комнатку, давая выход накопившемуся раздражению.

Развязав ленту, украшавшую ее воротничок, она, наклонившись над кроватью, сунула руку под подушку и достала оттуда сложенную ночную сорочку. Положив элегантный ночной наряд на кровать, она выскользнула из своей комбинации и обрушила на себя многочисленные складки ткани. Она тянула вниз подол до тех пор, пока оборки, украшавшие край ночнушки, не скрыли ее щиколотки.

Стоя перед зеркалом, Эва вытащила гребешки из волос и взяла щетку с костяной ручкой, которую подарили ей родители на десятилетие. Она яростно начала драть волосы жесткими щетинками, пока не заболела кожа головы.

– Черт подери, Эва Эберхарт, – прошипела она, обращаясь к своему отражению в зеркале, – ты играешь с огнем. – Ей в голову не приходило, что могло заставить ее стоять и ждать, не поцелует ли ее Чейз Кэссиди. Даже после того, что она узнала о нем сегодня, она не испытывала к нему ни страха, ни отвращения. На самом деле она была увлечена им не меньше, чем до того, как узнала правду. И где-то в глубине души была уверена, что раз Чейз совершил все эти преступления, значит, были на то веские причины. Иначе и быть не могло.

Шагая рука об руку с ним по направлению к дому, она находила повод, чтобы придвинуться к нему как можно ближе. Даже если он и заметил, что не так уж много было коровьих лепешек, которые нужно обходить. Ее тянуло к нему, как бабочку к цветку, она ловила себя на том, что выделяет его голос среди других голосов. Она не могла наглядеться на него – ей нравилось, как он стоит, как он двигается, как садится на лошадь.

С силой, в данном случае совершенно неуместной, она швырнула щетку на комод и отвернулась от своего вероломного отражения.

Так ли это хорошо на самом деле быть леди?