— Хм, странно, твоя мать жива-здорова и никуда не убегала, инцидент с абортом мог иметь место, но в тот день у доктора, которой должен был провести эту манипуляцию, случилось несчастье, — погибла его пациентка, — твоя мать посчитала это знаком свыше и не прервала беременность, поэтому у меня есть Константин…
— Это хорошо; а у меня нет ни матери, ни брата, ни отца… у меня никого нет, кроме себя самого, но я уже привык… Слушай дальше. Ты всю жизнь служил в Комитете, но ГБ постигло два страшных удара: первый — это заявление о деполитизации КГБ, якобы отказ от занятия политическим сыском, а второй — это развал СССР…
— Что?! — удивился Пронин. — КГБ отказался от политического сыска? Я сплю? Или я оглох? Это правда?
Похоже, что деполитизация КГБ удивила Пронина больше, чем развал СССР.
— Правда. Смешная правда. Фарс все это, то же самое, что лозунг «рок против наркотиков», читай — пчелы против меда... или КГБ против политического сыска, а тут еще и перестройка разгулялась... в отличие от вашего мой СССР она добила… Так вот, не все гебисты после развала союза устроились так жирно, как Бутин…
— А что Бутин?
— Он — президент жутко братской Российской Федерации, не путать с «Россией, которую мы потеряли» в семнадцатом году. Выживи та империя, я бы ее уважал; но на ее троне сидел идиот и все просадил. А нынешняя Россия со своим кремлевский гебистом — это лишь доминирующий самец на постсоветском пространстве, злой самец, потому что не все «самки» ему «дают»… К тому же там творится много странных вещей, например памятник Николаю Второму возвели…
— Николаю? — удивился Пронин. — А за что ему памятник? За какие заслуги?
— У русских спроси…– отмахнулся я, — лично у меня мозгов не хватит придумать хотя бы одну причину… Продолжим. После развала многие оставшиеся не у дел комитетчики кинулись в бизнес, и ты — не исключение; у тебя было три школы единоборств, два тренажерных зала, а также сауна с продажными девками в качестве персонала. А времечко было еще то! Бандит на бандите сидел и бандитом погонял. Криминальные «крыши» и «разборки» — это были неотъемлемые составляющие нового порядка… Однажды я пришел домой и застал тебя в крайне взвинченном состоянии — ты опять клял «щенка»: дескать, мало того, что твою жену загубил, так теперь еще и на твой бизнес варежку разинул! На следующий день мы отправились на встречу с твоими «оппонентами». В таких случаях я всегда тебя сопровождал, у меня были свои обязанности — наблюдение и запись всех разговоров. У тебя передатчик, у меня — приемник, магнитофон и бинокль…
В тот проклятый день 7 марта 1992 года я, как обычно, сидел в укрытии с биноклем и записывал ваши «дебаты», все было на повышенных тонах, но вполне обычно… Кто начал стрелять первым, я не разглядел, все произошло быстро; ты и твои ребята положили половину конкурентов, но сами легли все. Ты был еще жив, когда тот, кого ты в разговоре называл «щенком», добил тебя короткой очередью, прямо в лицо, перекошенное от ненависти…
Пронин грустно покачал головой, выудил из второго кармана еще одну бутылочку коньяка и разлил по бокалам.
— И что ты предпринял? — спросил он.
— Ничего… спрятал кассету, вернулся домой и напился вдребезги, до потери способности мыслить… Когда нагрянули менты и сообщили о тебе, я удивился и расстроился почти по-настоящему. На следующий день приперлись бритые уроды и предложили мне смешную цену за твой бизнес… надо было их перестрелять к дьяволу, но я этого не сделал, я оформил продажу… А потом пятое-десятое, деньги иссякли, и понеслось… Я понял, что те навыки, которые ты мне привил, очень подходят для реализации вооруженного налета. За два года меня с подельниками ни разу не прихватили «на кассе», но в одну прекрасную ночь мои кореша погибли, а у меня случилась пуля в заднице и переоценка ценностей… Я продал нашу с тобой квартиру в центре, снял халабуду в новостройках окраины, сменил спортивные костюмы на джинсы и кожу, кроссовки на берцы, отрастил длинные волосы, окончательно забил на учебу, отказался от всех своих старых знакомых, вместо части организованной группы я стал одиночкой…
— Правильно сделал, следствию локализовать одиночку всегда труднее, чем группу…
— Да, но только отсутствие общения с другими криминальными элементами усложнило мне и без того нелегкий поиск твоего убийцы. С величайшим трудом я установил истинных новых владельцев твоих залов и сауны; среди них не было «капитана», а одному проследить связи этих людей было крайне тяжело, я потратил на это много лет. Наткнулся я на «капитана» лишь 28 сентября 2004 года, почти случайно. Я узнал его, он выходил из какого-то банка в сопровождении громил. Что самое обидное — у меня была отличная возможность пристрелить его прямо на ступенях! Но я смалодушничал, — возможность убить у меня была, возможности уйти с места происшествия не было. Я его «отпустил», но запомнил номер его машины. Дальше было просто: три месяца я бродил по престижным районам города, выискивая этот черный дорогущий автомобиль; нашел, отследил, выяснил — где паркинг, где живет шофер и откуда он забирает «капитана». Потом мне потребовалась винтовка. Пришлось озаботиться пополнением наличности. У меня есть законспирированный счет в банке, но это стратегический резерв, собранный за много лет, а ежемесячные выплаты по вкладу удовлетворяют мои непритязательные потребности… счет я не тронул… и — сгорел на работе! За винтовкой я планировал «перейти» в Россию или Польшу, произвести пристрелку намеревался тоже на чужой территории, в Киеве я собирался сделать один лишь выстрел… Вот такая история.
— У меня есть два вопроса, — сказал Пронин. — Раз ты промышляешь грабежом, то почему ты не попытался украсть сразу винтовку?
— Ты с ума сошел?! Опыт подсказывает, что у людей, которые торгуют оружием, лучше ничего не красть… дольше проживешь.
— Да? Странно, но это, видимо, особенность твоего мира… у нас винтовки в спорттоварах продаются. Второй вопрос: что это за месть такая — из укрытия в голову?
— Додика этот вопрос тоже озадачил, но я все предусмотрел. Помнишь о кассете? Я сделал копию, завернул ее в клеенку, из букв газетных заголовков сложил строки «Щенку-капитану лично в руки», наклеил на упаковку и подсунул кассету под дворник его автомобиля…
— Думаешь, он догадался?
— Как пить дать — охрану он увеличил сразу и теперь нервничает: может, ждет расправы, может, ждет, что кассета отравится в прокуратуру, может, еще чем-то терзается. Правильно, пускай потрепыхается, козел.
Мы потягивали коньяк. Я предложил Пронину составить на всякий случай фоторобот убийцы, и отец заявил, что мы этим займемся по завершении нынешнего кризиса. Я допил коньяк и плеснул еще…
— Ты слишком много пьешь. Тренировки забросил? — встревоженно спросил отец.
— Нет, тренируюсь в обычном ритме, через день по четыре часа, но с тех пор, как я попал в этот мир, я совсем забухал и режим тренировок сломал…
— Пить надо в меру! Судя по отчетам Похмелинского, ты заливался капитально, каким образом ты умудрился так красиво ликвидировать Шило, я не понимаю.
— Как говорит твой любимый Похмелинский: мастерство не пропьешь, если оно есть, конечно…
— Может быть… мои ребра ты тоже неплохо пересчитал. Мы проанализировали видеозапись твоей пристрелки в лесу, поняли ее значение, и я даже хотел отказаться от бронежилета, но Похмелинский настоял... и правильно сделал, между прочим.
— А пули в ребра — это тебе за тот инцидент со шлангом от стиральной машины, который вдоволь нагулялся по моей спине.
— А… это когда ты влез на школьный чердак, нашел драный пакет сухой краски и ничего умнее не придумал, как скинуть его вниз? Помню… облако краски поглотило ответственную комиссию из районо, и хай поднялся до небес. Шлангом ты получил, но ведь за дело!
— Я и не говорю, что был бит на шару, я говорю, что пули в ребра — это тебе запоздалый ответ за шланг…
Следующие полчаса мы сравнивали наши воспоминая в поисках соответствий. Таковых нашлось немало… по большей части веселых. Интересная особенность памяти: когда тебя, школьника, бьют увесистым резиновым шлангом по спине, тебе совсем не смешно; но проходят годы, и эти воспоминания вызывают улыбку, а не нервную дрожь… пройдет время, и историю с тисками я, возможно, тоже буду вспоминать улыбаясь…
