— Поцелуй меня, Энтони, тебе же хочется. — Агнес нежно притягивала его голову к своим губам.
— Нет...
Энтони схватил ее за плечи, намереваясь отстранить от себя, но Агнес успела коснуться губами его лица. Он глубоко вздохнул и прижал Агнес к груди. Их тела слились, ища близости. Агнес уже проваливалась в темноту, когда почувствовала, как те же сильные руки, только что обнимавшие ее, опять легли на ее плечи и отстранили.
Энтони не нравилось, что Агнес могла противостоять его воле. Для его собственной матери секс был важнее многого в жизни. Череда любовников тянулась до самой ее смерти, а последний из них выкинул тринадцатилетнего Энтони на улицу. Сейчас Энтони противился искушению и победил.
— Агнес, ты очень сексуальная женщина, но я не приму того, что ты мне сейчас так настойчиво предлагаешь. Все кончено.
— Но, если тебе так необходимо жениться, почему ты не женишься на мне? Я люблю тебя, Энтони, и мне казалось, что ты тоже меня любишь... Я рожу тебе детей столько, сколько захочешь.
Агнес бросала любимому под ноги свое сердце, свою жизнь. Она потеряла всю гордость, всю злость, и ей было безразлично, что с нею станется. Агнес упрашивала, вглядываясь в темные глаза Энтони. Ей показалось, что она заметила проблеск неуверенности, неопределенности в самой их глубине, но она ошиблась.
— Нет, Агнес, — мрачная улыбка искривила углы чувственного рта Энтони, — я никогда не лгал тебе и слова «любовь» ни разу не произнес.
Агнес на мгновение закрыла глаза, пытаясь не потерять самообладание. Энтони Прав, он никогда не говорил, что любит ее. Как же она умудрилась совершить чудовищную ошибку? Энтони отпустил ее плечи, и Агнес открыла глаза. Она отчетливо увидела, что этот мужчина очень далеко от нее даже физически и мысли его не с ней.
— Ты прелестная женщина, но никак не жена и совсем не мать, — решительно продолжал Энтони. — Ты деловая женщина, работаешь в области, где доминируют мужчины, и справляешься не хуже, чем они, а может и лучше. В роли домохозяйки ты не протянула бы и полугода. Такая жизнь тебе быстро наскучила бы. Не обманывай себя, милая. Ты похотлива, постель — твое предназначение.
— Ты так действительно думаешь? — проронила Агнес. — Все это время ты рассматривал меня лишь как любовницу, сексуальный объект, и не более того?
Он пожал плечами.
— Назвать это можно по-разному, но былые отношения доставляли удовольствие нам обоим. — Энтони разглядывал Агнес и даже не пытался скрыть чисто мужского удовлетворения. — Мы наслаждались отличным сексом. Будь честной: ты не маленькая застенчивая девочка и никогда ею не была. Ты жаждешь наслаждений, ты стремишься к сексуальному удовольствию. И я доставлял его тебе. Не могу не согласиться, ты — изысканная женщина, но все время, которое мы проводили вместе, прошло в постели. Основой наших отношений был секс, и ничего более.
— Ничего более... — эхом отозвалась Агнес.
Для него — ничего более, но для Агнес — это была сама жизнь.
— Абсолютно верно. — В голосе Энтони сквозило облегчение. Ему показалось, что Агнес соглашается с ним, и Энтони продолжил, добавляя разъедающей соли в сочащуюся, кровоточащую рану на сердце Агнес: — А Франческа — совсем другая. Она нежная и невинная. Ее единственное желание — стать моей женой и вынашивать моих детей.
Восхваление достоинств Франчески Агнес слушала, закусив губу, пока не почувствовала солоноватый привкус крови.
— Я тоже была невинной, пока ты не соблазнил меня, — напомнила она.
Ей с все большим трудом удавалось справляться с собой. Энтони знал, что до встречи с ним Агнес была девственницей. Она принесла ему величайший дар, каким женщина может одарить мужчину, — свое сердце, тело, душу. Энтони же назвал это похотью.
— Агнес, ты прекрасно понимаешь, что оставалась девственницей не по моральным убеждениям, а скорее потому, что последние четыре года прожила в доме с парой голубых, которых окружали подобные им парни. Тебе просто не представлялся случай. Ты была не прочь забраться в мою постель в первую же ночь пребывания на вилле в Италии. — Энтони цинично улыбался. — В своем откровенном бикини и в нарядах от лучших дизайнеров ты не выглядела недотрогой. Тебе нужен был мужчина, и лишь моя сдержанность и твердое правило не заводить новой связи, не покончив со старой, позволили тебе сохранить девственность до возвращения в Нью-Йорк. Никто тебя не соблазнял.
— Я понимаю...
Агнес действительно понимала... Она прикрыла глаза, чтобы не видеть жесткого циничного лица Энтони, и крепко сжала кулаки. Он считал ее эротичной, легко доступной женщиной, которая испытывает желание от прикосновения любого мужчины, а он лишь один из них. Она слепо следовала за его мыслью, окунаясь в эротические воспоминания, где ее ненасытность не имела границ, потому что Агнес была уверена, что Энтони любит ее и что все возможно между любящими людьми. Агнес убеждала себя, что Энтони не виноват, ведь она сама придумала для себя образ женщины, который, по ее мнению, должен был нравиться Энтони. Агнес попала в собственный капкан. Энтони совсем не знал ее и, что было хуже всего, не хотел знать.
— Сядь, Агнес, — услышала она. — Не такой уж я бесчувственный. Я не собираюсь лишать тебя твоего дома.
Колени предательски начали подгибаться, и Агнес с облегчением опустилась на мягкие подушки дивана. Она подняла глаза и с горечью посмотрела на склонившегося над ней мужчину.
— И что же, Энтони? Если ты ждешь моего благословения, то напрасно, ты зря теряешь время. — Голос ее звучал совсем слабо.
Энтони вынул из внутреннего кармана куртки длинный конверт.
— Тебе не нужно уезжать отсюда. Уеду я. Я пришлю кого-нибудь за своими вещами сегодня днем. А это — тебе. Возьми, пригодится.
Последние полчаса были самыми трудными в жизни Энтони. Ему пришлось собрать все силы, чтобы отказаться от того, что предлагала ему Агнес. Больше он сюда не придет. В глубине души Энтони понимал, что, если они встретятся вновь, он будет не в силах противостоять Агнес и ляжет с ней в постель еще и еще раз. Энтони положил конверт и ключи от квартиры на диван рядом с Агнес.
— Прощай. — Какую-то секунду он колебался, лаская глазами ее лицо. — Мне...
— Уходи, — прошептала Агнес.
Если бы Энтони начал просить прощения, она убила бы его. Темноволосая голова склонилась к ней, Агнес отпрянула. Ей не нужна была жалость.
— Береги себя, — сказал Энтони и направился к двери. Не дойдя до нее нескольких шагов, он остановился и, обернувшись к Агнес, добавил: — Кстати, если собираешься принять предложение Лестера Хейкока, советую не торопиться. Этому человеку нельзя доверять.
— Убирайся!
Агнес схватила попавшуюся под руку подушку и швырнула в Энтони. Подушка мягко отскочила от захлопнувшейся двери и упала на пол.
Агнес будто другими глазами посмотрела на квартиру, которую ошибочно считала своим домом. Громкий стон вырвался из ее груди. Энтони оказался прав. Нельзя быть такой тупой, такой доверчивой. Она ведь пыталась сделать дом уютным: разбросала по диванам подушки, поставила пару фотографий в рамках — своей матери и Дика, повесила картину, подарок Бруно. Единственной вещью, купленной Агнес вместе с Энтони, был маленький коврик у входной двери. Энтони прав во всем, это — холостяцкий дом, или любовное гнездышко.
Агнес подумала, что ей надо сейчас уйти. Неважно куда, главное, чтобы ничто не напоминало ей об Энтони. Но сначала надо упаковать его вещи, кто-то должен приехать и забрать их. Она поднялась с дивана, и конверт, оставленный Энтони, соскользнул на пол. Агнес наклонилась и подняла выпавший документ. По мере того, как она читала, ее зрачки расширялись от удивления, которое быстро переросло в ярость. Первая мысль — порвать, но неожиданно для себя Агнес засомневалась... Лист бумаги выпал из ее руки и опять оказался на полу.
Это был документ на владение квартирой на ее имя. Срок оформления — две недели назад. Агнес ощутила слабость и тошноту: Энтони откупался от нее, как от дешевой шлюхи. Впрочем, возможно и недешевой, но ярость Агнес не имела границ. Она прошла в кухню, достала ножницы и поднялась по винтовой лестнице в спальню. Выражение ее лица было суровым и решительным. Агнес открыла дверцу шкафа. Пару часов назад она касалась одежды Энтони, черпая в этом силу, уверенность. Сейчас у нее была иная цель.
