– Как?! – возмутился Байрон. – Вы, сэр, мои произведения без моего согласия переводите?! И, небось, публикуете миллионными тиражами да наверняка в Интернет сгрузили для всеобщего бесплатного обозрения?! Да вы знаете, что я с вами за это сделаю?! Это же форменное нарушение авторских прав, и у нас за это строго судят!

– Ни хрена себе! – удивился Пушкин и почесал бакенбардину. – Я к нему со всем уважением, а он даже понять не хочет, что переводит его не какой-нибудь фиглин-миглин, а самое что ни на есть солнце русской поэзии! Змею на груди пригрел, анчар ему в дышло! Это ж надо, как я обломался?!. Слушай, Жора, может, всё-таки договоримся, а? Поедем к цыганам, шампанского выпьем, братьев Жемчужных да Машу Распутину послушаем не в записи, а в оригинале?

– Нужна мне твоя Маша! – заупрямился Байрон, – Если я захочу, мне сам сэр Элтон Джон на рояле сбацает не хуже братьев Жемчужных, вот! А за авторские права, то есть за базар всё равно отвечать надо! За такие проступки в нашем аристократическом кругу одними канделябрами по морде не отделаешься!

– Не-е, брат, – рассмеялся Пушкин, – что я вам – резиновый? Меня уже Дантес на дуэли ждёт не дождётся, не могу.

Вдруг он меня… того, тогда я по отношению к тебе обманщиком откажусь. Лучше давай я сам тебе портвешку пузырёк выкачу и – замнём для ясности…

Махнул рукой Байрон и, прихрамывая, убежал на все четыре стороны. Лучше уж отстаивать права греков против турков или наоборот – хрен их разберёт! Там больше ясности. А в России никаких своих прав не отстоять, будь ты хоть трижды лордом и солнцем английской поэзии.

Ко всему прочему, поклялся Байрон, что за такие проделки принципиально не станет переводить стихи Пушкина на английский язык, и слово своё сдержал. Можете сами убедиться – полистайте его собрание сочинений…

Пушкинские современники и однокашники по Царскосельскому лицею Дельвиг и Кюхельбекер были неплохими поэтами, но, как ни старались, до своего именитого коллеги дотянуться не могли. Однако под сенью его величия успешно издавали свои книжки и, может, канули бы в лету, как многие из их круга, если бы постоянно не ссылались на авторитет великого Александра Сергеевича.

И ещё им очень не повезло с фамилиями. Будь они, к примеру, Петровым и Сидоровым, им жилось бы куда проще и комфортней. Не смотря на то, что русский язык был для них родным и близким, а немецкий, французский и прочие – выученными и чуждыми, всё равно настоящими русскими поэтами их никто упорно не считал. А некоторые даже подозревали, что они скрывают своё еврейское происхождение. Более того, их стихи почему-то казались искусными переводами с какого-то иностранного.

Впрочем, время, в которое они жили, было, наверное, всё-таки наиболее удачным для них. Живи они раньше, разве дали бы им публиковаться и властвовать над умами читающей публики Жуковский с Державиным? Конечно, нет. Поэтов всегда тьма тьмущая, и все хотят быть властителями, а грамотных в те стародавние времена было совсем не так много, как хотелось. Сегодня грамотного населения чуть больше, но всё равно недостаточно, да и нужна ли нынешнему грамотному населению поэзия – ещё вопрос.

Жили бы Дельвиг с Кюхельбекером во время октябрьской революции, положение их было бы ещё более двусмысленным. Мало того, что фамилии явно дворянские, так ещё и конкуренция неизмеримо острее. Ясен пень, тема крестьян и рабочих была бы им скучна и неинтересна, так ещё и их старомодная стилистика явно выбивалась бы из выпендрёжных изысков, без которых в те времена и поэт вроде бы не считался поэтом.

Страшно сказать, как поступила бы с ними советская власть, живи они в тридцатые годы. Тут уже все параметры, как один, вписывались в расстрельные статьи. Так что лучше и не представлять, что с ними тогда бы было.

А сегодня – нашлось бы этим беднягам место в стройных рядах русских поэтов? Конечно, со святой троицей – Евтушенко, Вознесенским и Рождественским – не потягаешься, так как разные весовые категории, но и в громадную плеяду второсортных властителей дум они вписались бы с трудом. А вероятней всего, им и там не нашлось бы места, потому что уж очень замшелые они авторы, а стихи их ну никак не годятся в тексты для песен Пугачёвой, Леонтьева и – страшно сказать! – Лаймы Вайкуле.

Вот так и остались в принципе неплохие стихотворцы Дельвиг и Кюхельбекер в стороне от поэтической жизни нашей страны, которая по праву носит титул самой читающей на свете державы. Однако фамилии их не канули в лету, но вовсе не из-за литературных достоинств их носителей, а скорее из-за их диковинности для русского уха.

Афанасий Фет был очень толстым и стеснительным поэтом. Фёдор же Тютчев был наоборот строен, подтянут и в меру нахален. Единственное, что их сближало, это уверенность в том, что поэзией прокормиться никак невозможно, поэтому один всю жизнь служил офицером в армии, другой – дипломатом заграницей. И каждый из них очень завидовал своему коллеге.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.