— Перестань сутулиться. Это вредно для свода стопы, — вторит левый.

Мы приезжаем в клуб «Гантер Мерфи», где группа играет весь свой репертуар из четырех песен. Расс, гитарист, знаком с главным управляющим, благодаря чему их и пригласили. Расс играет с закрытыми глазами, а Рон трясет косматой головой и совершенно не попадает в такт. Вокалист, по обыкновению, что-то невнятно бормочет, вцепившись обеими руками в микрофон. Они объявляют себя джаз-группой с элементами ретро, но это исключительно потому, что им лень учить новые песни и приходится импровизировать на старые мелодии. Впрочем, больше всего они похожи на кучку самоучек.

Мисси занимает самую выигрышную позицию непосредственно перед сценой и принимается распихивать всех сколько-нибудь приличных женщин, которые пытаются подойти к Рону ближе чем на десять футов. Стеф и Фергюсон исполняют какую-то странную версию джиги, а Вишну, Ганеша и Хезер пускаются в цыганскую пляску, кружась в центре бара. Их оборванные юбки волочатся по полу. Я замечаю, что Вишну босая. Мои ботинки ее осуждают.

— Распущенная девица, — решает правый.

— Ты что, не можешь найти себе нормальных друзей? — спрашивает левый.

— Понятно, почему Кайл предпочел тебе Кэролайн, — издевается правый. — Ты только посмотри, с кем ты общаешься!

На сцене Рон смотрится более чем эффектно. Красные прожекторы, словно в стрип-шоу, выравнивают цвет его кожи. Оглядываю толпу, на удивление плотную; почти все женщины похожи на трио наших хиппи. В середине толпы я вижу человека, очень напоминающего Кайла. Теперь я точно знаю, что у меня галлюцинации: когда я снова смотрю туда, его уже нет.

— Мужики хотят только одного, — ворчит мой правый ботинок.

— Угадай чего, — добавляет левый.

Оба смеются.

У меня кружится голова, поэтому я ковыляю в туалет, закрываюсь в дальней кабинке и сажусь на крышку унитаза. Упираюсь ботинками в дверь, чтобы по-человечески с ними поговорить.

— Зря ты не ходила на финансовые курсы в колледже, — упрекает меня правый.

— Или хотя бы на маркетинговые, — продолжает левый.

— Ты думала, что Майк женится на тебе.

— И что Кайл на самом деле в тебя влюбится.

Оба хохочут надо мной от всей души.

Отыскав меня в кабинке, Ганеша подает мне большую пластмассовую кружку воды со льдом:

— Выпей. Легче будет спускаться на землю.

— А может, я не хочу спускаться на землю, — отвечаю я.

— В конечном итоге все спускаются, — нежно улыбается она. Рыжая прядь падает ей на лицо. — Жизнь как русские горки, дорогая. Вверх-вниз и по кругу.

Через минуту в туалет заходит хохочущая Стеф.

— Я королева вселенной, — сообщает она. — А Фергюсон… кто знал, что он так здорово танцует?

— Значит, ты точно торчишь, — отвечаю я. — Кстати, мои ботинки разговаривают.

Стеф пропускает это мимо ушей и спрашивает:

— Ты не знала, что у тебя абсолютно прозрачная кожа? Все кости видно. Ешь побольше кальция.

— Крыса, — скрипит мой левый ботинок.

— Конторская крыса, — поправляет правый.

— Молчать! — приказываю я.

— Ты что! — возмущается Стеф.

— Я не тебе.

— Выглядишь ты неважно, — говорит мне Стеф, когда мы с ней выбираемся из туалета. На подбородке у нее жирная розовая полоса губной помады: она пыталась подкрасить губы, но не горизонтально, а вертикально.

— И самочувствие так себе, — признаюсь я, наблюдая, как кувыркается комната.

— Смотри-ка! Я не обозналась? — Стеф глядит в сторону бара. Я поворачиваю голову и вижу его.

Майка.

Кому: [email protected]

От кого: Мэри Кэй Косметикс

Дата: 8 апреля 2002, 10:35

Уважаемая Джейн!

Мы были бы рады принять Вас в семью «Мэри Кэй». Однако мы требуем, чтобы все торговые агенты «Мэри Кэй» пользовались нашей продукцией. Мы уверены в превосходном качестве нашей серии по уходу за лицом, и для успешной работы наши агенты должны разделять эту точку зрения.

В своем письме Вы упомянули, что у Вас аллергия на розовый цвет. С этим проблем возникнуть не должно, поскольку, хотя у нас и бывают розовые упаковки, розовой косметики мы не выпускаем, за исключением некоторых теней и помады.

С наилучшими пожеланиями,

Элизабет Ван Эттен,

представитель «Мэри Кэй».

Прежде чем я успеваю притвориться, что не видела его, и удрать через ближайший выход, он меня замечает. И даже хуже: берет стакан и направляется в мою сторону через толпу.

— Что-то мне плохо, — пищит Стеф. — По-моему, сейчас вырвет.

И она бежит обратно в туалет, оставив меня один на один с Майком.

— Привет, — здоровается он.

Я слишком вымоталась, чтобы заподозрить его в дурных намерениях, и слишком плохо соображаю, чтобы произнести речь, которую периодически сочиняла под душем, о том, что мы взрослые люди и я знала, что это просто развлечение, и не нужно обо мне беспокоиться, со мной все в порядке. Я большая девочка. Могу сама о себе позаботиться.

К тому же он выглядит даже лучше, чем обычно. Собранный, как всегда, и самоуверенный. И хотя я внушаю себе, что смогу устоять перед обаянием Майка, в глубине души чувствую — мне нужны его внимание и интерес, особенно теперь, когда я потеряла интерес Кайла.

— Где невеста? — спрашиваю я.

— Ну ты даешь, — говорит мне правый ботинок.

— Действительно, — поддакивает левый.

— Невеста? — Майк даже не пытается изобразить сожаление. Его ничем не проймешь. Абсолютно. — Вообще-то в Нью-Йорке. Ссоримся.

Новость повисает в воздухе, как намек на некую надежду для меня. Я подсознательно сравниваю Майка с Кайлом. У Кайла улыбка лучше, лучше глаза. Почти все лучше. Кайл объективно красивее, но ведь сейчас Кайла здесь нет, так ведь? Не он заигрывает со мной, не его пальцы касаются моей руки.

— Вот как. И ты, поди, хочешь, чтобы я тебя пожалела?

Мой правый ботинок стонет.

— Нет. Я должен был тебе обо всем сказать, — отвечает Майк. — Я все испортил. Я правда думал, что у нас ничего серьезного.

— Так и есть.

— Не надо, Джейн. Ты мне по-прежнему нравишься. Честно, — пытается уверить меня Майк.

— Скажи это кому-нибудь другому, — встревает мой левый ботинок. Но Майк, похоже, его не слышит.

— Второй раз меня этим не возьмешь, — заявляю я.

— Еще как возьмешь, — вздыхает правый.

— Ты не поверишь, как я расстроился, что все так получилось, — продолжает Майк, как будто события развивались сами по себе. Словно то, что он порвал со мной и уволил, никак от него не зависело, как природные катаклизмы.

— Угу, я тоже.

Стараюсь сохранять благоразумие. Я должна бы злиться. Но мне, наоборот, легче. Он извиняется, как я и надеялась.

— Ну все — снова здорово! — скрипит левый ботинок.

От Майка так приятно пахнет, это нечестно. Как я могу перед ним устоять, когда он благоухает чистым бельем и мылом и — совсем чуть-чуть — чем-то пряным? Майк как жареные блюда: знаешь, что вредно, что потом будешь жалеть, но при этом все время помнишь, как это вкусно.

— Как ты? Как дела? Тебе что-нибудь нужно? Если нужно, обязательно скажи.

Я хочу попросить у него денег на квартплату, но решаю воздержаться.

— Я дал тебе уйти… это самый ужасный поступок в моей жизни. — Он наклоняется к моему уху — так, что слышу только я.

— Что ты имеешь в виду — наш разрыв или мое увольнение? — язвительно интересуюсь я, но эта неприступность только для вида. Внутри я чувствую, как моя сила воли тает. Его дыхание щекочет шею. И все же я твержу себе (не очень убедительно): надо уйти раз и навсегда. Сейчас. Пока еще могу сопротивляться.

— Ты никогда не выглядела так дико сексуально, — шепчет он, и я понимаю, что надолго меня не хватит.