– Нет, Бен, – произнес он, впервые называя Рейха по имени. – На такую цену я не согласен. И ты это знаешь. Пускай у тебя в голове и крутится дурацкая песенка, но я знаю, что ты знаешь.
– Хорошо, Джерри, – ровным голосом отозвался Рейх, не ослабляя хватки на рукояти оружия. – Назови свою цену. Сколько ты хочешь?
– Я хочу восстановления в правах, – сказал щупач. – Я хочу вернуться в Гильдию. Я хочу снова стать живым. Такова цена.
– Ну что ж я могу сделать? Я не щупач. Я не принадлежу к Гильдии.
– Бен, ты не беспомощен. Ты всегда находишь пути и средства. Ты можешь повлиять на Гильдию. Ты можешь сделать так, чтобы меня восстановили.
– Невозможно.
– Ты можешь их подкупить, оклеветать, шантажировать… очаровать, соблазнить, покорить. Ты это можешь, Бен. Ты можешь для меня это сделать. Помоги мне, Бен. Я же тебе однажды помог.
– Я с лихвой расплатился с тобой за ту помощь.
– А я? Чем расплатился я? – взвизгнул щупач. – Я своей жизнью заплатил!
– Ты поплатился за собственную глупость.
– Бен, да бога ради, ну помоги же мне. Помоги или убей. Я уже мертвец. У меня просто духу не хватает покончить с собой.
Рейх помолчал и вдруг ответил грубо:
– Джерри, мне кажется, самоубийство для тебя – наилучший выход.
Щупач отпрянул, словно в него ткнули чем-то раскаленным. Остекленевшие глаза уставились на Рейха с измученного лица.
– А теперь назови свою цену, – сказал Рейх.
Черч тщательно примерился, плюнул на деньги и перевел на Рейха полный испепеляющей ненависти взор.
– Бесплатно, – сказал он, развернулся и исчез в тенях подвала.
4
Нью-йоркский вокзал Пенсильвания, пока его не разрушили по причинам, затянутым дымкой неопределенности конца двадцатого века[4], являл собою, о чем миллионы путешественников даже не догадывались, зримую связь времен. Внутренняя отделка гигантского терминала воспроизводила величественные термы Каракаллы в древнем Риме. Как и многолюдный особняк Марии Бомон, которую тысячи самых что ни на есть интимных врагов прозвали Позолоченной Мумией.
Пока Бен Рейх спускался по восточному эскалатору – в сопровождении доктора Тэйта и с орудием убийства в кармане, – чувства его откликались на окружающее в ритме стаккато. Гости на нижнем этаже… Блеск форменных одежд, платьев, фосфоресценция плоти, колышутся светильники на тонких ножках, источая пастельные лучи… Тень, сэр, сказал Тензор…
Звуки: голоса, музыка, официальные объявления, эхо… Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс! Чудесное попурри плоти и духов, еды и вина, вычурной роскоши… Натяженье, предвкушенье…
Роскошная позолота смертельной ловушки… И даже не так: Господь свидетель, подобного уже семьдесят лет никто не проворачивал… Забытое искусство… вроде флеботомии, хирургии, алхимии… Я верну им смерть. Не поспешное, безрассудное убийство в припадке психоза или в драке, а нормальное, целенаправленное, распланированное, хладнокровное…
– Бога ради! – прошептал Тэйт. – Осторожней, человече. От вас так и пышет убийством.
Восемь, сэр; семь, сэр…
– Так-то лучше. Вот один из ее щупачей-секретарей. Он сканирует гостей, чтобы выявить незваных. Продолжайте напевать про себя.
Тонкий и стройный юноша, словно порыв ветра, золотистая стрижка, фиолетовая блуза, серебряные кюлоты:
– Доктор Тэйт! Мистер Рейх! Просто нет слов. Да, правда! Ни единого слова на язык не приходит. Входите же, входите!
Шесть, сэр; пять, сэр…
К нему устремилась Мария Бомон: руки нараспашку, глаза навыкате, обнаженный бюст напоказ… пневматическая хирургия[5] преобразила ее в гротескное подобие бенгальской статуэтки: накачанные бедра, накачанные щиколотки, накачанные позолоченные груди. Рейху она представлялась галеонной фигурой на носу корабля порнографов… прославленная Позолоченная Мумия.
– Бен, голубчик мой! – Она заключила его в усиленные пневматикой объятия, прижимаясь так, чтобы его рука вдавилась в ее ребра. – Как чудесно, как чудесно.
– И слишком пластмассово, Мария, – пробормотал он ей на ухо.
– Ты отыскал свой потерявшийся миллион?
– Вот буквально только что, дорогая, он оказался у меня в руках.
– Осторожней, смелый воздыхатель. Эта божественная вечеринка записывается в мельчайших деталях.
Рейх посмотрел через ее плечо на Тэйта. Тэйт успокаивающе покачал головой.
– Иди же, пообщайся со всеми, кто стоит внимания, – сказала Мария, взяв его под локоть. – У нас целая вечность впереди друг для друга.
Свет под крестчатыми сводами снова изменился, сдвинувшись по спектру. Костюмы сменили цвет. Кожа, ранее блиставшая розовым перламутром, теперь стала зловеще люминесцировать.
Тэйт с левого фланга Рейха подал условный сигнал:
Опасность! Опасность! Опасность!
Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс! Рифф. Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!..
Мария представляла другого своего любимчика неопределенного пола – летящий, золотистая стрижка, блуза оттенка фуксии, кюлоты цвета берлинской лазури.
– Бен, это Ларри Ферар, другой мой секретарь по связям с общественностью. Ларри не терпится с тобой познакомиться.
Четыре, сэр; три, сэр…
– Мистер Рейх! Я в смятении. Ни единого слова на язык не приходит, вот те раз.
Два, сэр; раз!
Юноша довольствовался ответной усмешкой Рейха и исчез. Тэйт, продолжавший конвоировать их, успокоительно кивнул Рейху. И снова переменилось освещение под потолком. Фрагменты костюмов на телах гостей истаяли; Рейх, которого мода на ультрафиолетово-прозрачные вставки не прельстила, в безопасном непрозрачном одеянии презрительно наблюдал, как рыщут взгляды кругом, доискиваясь, сравнивая, восхищаясь, вожделея.
Тэйт просигналил:
Опасность! Опасность! Опасность!
Тень, сэр, сказал Тензор…
Рядом с Марией возник секретарь.
– Мадам, – пролепетал он, – у нас небольшое contretemps[6].
– А именно?
– Тут мальчишка Червилов. Гален Червил.
Лицо Тэйта напряглось.
– А что в нем особенного? – окинула взглядом толпу Мария.
– Он слева от фонтана, видите? Это самозванец, мадам. Я его прощупал. Он явился без приглашения. Он в колледже учится. Побился об заклад, что проникнет к вам на вечеринку «зайцем». Намерен похитить ваше изображение в качестве доказательства.
– Мое изображение! – Мария разглядывала юного Червила и окошки в его одежде. – А какого он мнения обо мне?
– Гм, мадам, его крайне сложно прощупывать. Однако мне кажется, что он не ограничится попыткой похитить только ваше изображение.
– Правда? – удовлетворенно хмыкнула Мария.
– Правда, мадам. Вышвырнуть его?
– Нет. – Мария еще раз посмотрела на мускулистого молодого человека, потом отвернулась. – Он получит свое доказательство.
– И ему даже воровать его не придется, – заметил Рейх.
– Ревнючка! Ревнючка! – пискнула она. – Пойдем перекусим.
Рейх на миг отошел в сторонку, увидев настойчивый жест Тэйта.
– Рейх, придется все отменить.
– Какого черта?
– Тут же малец Червилов.
– А что в нем такого?
– Он второклассный.
– Блин!
– Он талантлив не по годам. Вундеркинд. Я его встретил в прошлое воскресенье у Пауэлла. Мария Бомон никогда не приглашает к себе эсперов. Меня пропустили только потому, что я сопровождаю вас. Я исходил именно из этого.
– И надо ж было этому щупачонку проникнуть на вечеринку. Блин!
– Рейх, закругляйтесь.
– Может, получится обойти его стороной?
– Рейх, я в состоянии прикрыть вас от секретарей по связям с общественностью. Они всего лишь третьеклассники. Но я не гарантирую, что управлюсь и с ними, и со второклассником, пускай и пацаном. Он молод. Не исключено, слишком взволнован, чтобы прощупывать как следует. Однако я ничего не гарантирую.
