– Какого рода ваша проблема, господин Ректор?

– Я хочу, чтобы вы сами увидели!

Ректор повелительно взмахнул рукой, и тотчас же студент-старшекурсник, все это время, словно призрак, прятавшийся в тени у дверей, метнулся к старинному трехдверному гардеробу. Порывисто распахнув сразу две створки, студент нырнул в разверстое чрево. Но вскоре появился, живой и невредимый, держа на вытянутых руках, будто бесценный дар Небес, круглую, очень широкополую шляпу, в цвет ректорской мантии, с такой же золотой отделкой по краю.

Ректор оперся обеими руками о массивные подлокотники, крякнул от натуги, но все же поднялся на ноги. Опираясь о край стола, он медленно обошел его и, едва переставляя ноги, направился к ожидавшему его студенту. Лицо Ректора приобрело мученическое выражение. Казалось, каждое движение требует от него неимоверных усилий.

В один миг Гиньоль оказался сначала на ногах, а затем и рядом с Ректором.

– Господин Ректор, – зашептал он ему на ухо. – У меня есть один знакомый изобретатель.

– Ну?

– Замечательный изобретатель! Умничка! Самородок!

– Ну?

– У него есть одно гениальное изобретение.

– Только одно?

– Одно, которое вам просто необходимо!

– Мне?.. Мне ничего не нужно.

Разумеется, Ректор имел в виду: «Мне ничего не нужно сверх того, что у меня уже есть». Но стоило ли об этом говорить вслух? Все ведь и без того было понятно.

– Вы просто не представляете, насколько вам это нужно! – стоял на своем Гиньоль. – Это изменит всю вашу жизнь!

– А я не хочу ее менять.

– Хорошо, в таком случае, внесет в нее новую, живительную струю! – Гиньоль хитро прищурился. Но так быстро, что этого никто не заметил. – Как вам такой вариант?

Ректор задумался. Закатил глаза. Слова Гиньоля звучали как-то очень уж неопределенно. Или, лучше сказать, – двусмысленно. Это было похоже на искушение. Против которого Ректор не мог устоять.

– Что за изобретение?

Гиньоль многозначительно посмотрел на студента с ректорской шляпой в руках.

Ректор тяжело вздохнул, принял из рук студента шляпу и, как рыцарский шлем, водрузил ее на голову.

– Иди, – небрежно махнул он рукой на услужливого студента.

Тот попятился, отвесил низкий поклон и, чуть приоткрыв дверь, скользнул в образовавшуюся щель.

– Никогда не видел человека, пресмыкающегося с таким чувством собственного достоинства, – глядя на дверь, заметил Гиньоль.

Ректор довольно улыбнулся.

– У нас в Академии очень талантливые студенты.

– Не сомневаюсь! А этот, что вышел за дверь, должно быть, самый талантливый?

– Пока лишь подающий надежды.

– Уверен, его ждет большое будущее.

– Так что за изобретение?

– А! Мой друг, – хотя кроме них в комнате больше никого не было, Гиньоль вновь понизил голос до таинственного полушепота, – изобрел замечательнейшее устройство. Называется «выталкиватель».

– Выталкиватель? – недоумевающе переспросил Ректор.

– Именно! – щелкнул пальцами у него перед носом Гиньоль. – Выталкиватель!

– И для чего он нужен, этот ваш выталкиватель?

– Для того, чтобы выталкивать.

Ректор почувствовал себя заинтригованным.

– Что же, позвольте спросить, он выталкивает?

– В принципе, все что угодно.

Подумав, Ректор покачал головой.

– Мне ничего не нужно выталкивать.

– Вы уверены?

Гиньоль задал этот вопрос так, что Ректор задумался. А в самом ли деле он уверен в том, что выталкиватель ему ни к чему? Более того, Ректор почувствовал некоторое сомнение. Быть может, ему все же может понадобиться выталкиватель? Что, если в тот самый момент, когда выталкиватель будет крайне необходим, его не окажется под рукой? Так ведь всегда и бывает – вещь, которая крайне необходима, чаще всего теряется. Третий закон неопределенности бытия!

– И что же, по-вашему, я должен выталкивать? – тихо спросил Ректор.

– Ваш зад! – торжественно провозгласил Гиньоль.

– Что?

– Ваш зад, уважаемый господин Ректор!

– Зад?

– Именно!

– Послушайте, не слишком ли это резко?

– Ни в коей мере! Выталкиватель работает мягко и плавно. Не исключено, что со временем вы даже станете получать удовольствие от этой процедуры.

– Нет.

– Да!

– Я сомневаюсь…

– И совершенно напрасно! Выталкиватель будет установлен на сиденье вашего кресла. В надлежащий момент вам нужно будет всего лишь легким движением пальца надавить на спрятанную в подлокотнике клавишу, и механизм мягко вытолкнет ваш глубокоуважаемый зад из кресла. Никто из присутствующих ничего не заметит. Они будут уверены, что вы сами легко и красиво поднимаетесь на ноги.

Заложив одну руку за спину, а другую прижав к выпяченной груди, Гиньоль изобразил гордую осанку, с которой Ректор должен был подняться из кресла с помощью выталкивателя.

Ректору это понравилось.

– Когда я смогу испробовать этот ваш выталкиватель?

– В самое ближайшее время. – Гиньоль ловко подхватил Ректора под локоток и повлек его к выходу из кабинета. – Вы и представить себе не можете, насколько велик спрос на выталкиватели. Сейчас ими пользуются все уважающие себя люди, которым регулярно приходится публично вставать из кресла.

– Что, даже?.. – Ректор указал пальцем на потолок.

Прикрыв глаза, Гиньоль многозначительно наклонил голову. Мол, я не могу об этом говорить, но вы ведь и сами все прекрасно понимаете.

– Мой друг с трудом справляется с наплывом заказов. Но я постараюсь поставить вас в начало списка.

– Буду весьма признателен вам, господин Гиньоль, – прочувственно поблагодарил Ректор.

Он уже и сам не понимал, как прежде жил без столь необходимой вещи, как выталкиватель? А заодно обдумывал, кому бы сделать втык за то, что его не держат в курсе последних достижений научно-технического прогресса.

Локоть к локтю, тихо о чем-то перешептываясь, как старые друзья-однокурсники, Ректор и Гиньоль вышли из кабинета.

В хвост к ним тут же пристроился студент-посыльный. Этот парнишка знал свое место. Он шел в двух шагах позади, низко опустив голову, так, чтобы сразу среагировать, если вдруг Ректор его окликнет, но при этом не слышать ни слова из приватной беседы хозяина с гостем.

Гиньоль не обращал на студента внимания. Ему были неинтересны прямолинейные, убежденные в своей правоте лизоблюды. Таких в его коллекции было предостаточно. Он бы с радостью отдал десяток-другой за что-то более любопытное.

Они пересекли просторный холл, одну из стен которого украшала монументальная фреска на тему строительства первой железнодорожной ветки, связавшей Централь с Сардонией. Централь, как водится, символизировали Центральная Ось, ну и, само собой, Центральная Академия. Рядом с группой домиков, отмечающих местоположение Сардонии, стоял улыбающийся широкоплечий бородач в кожаном фартуке с горсткой гисов в сложенных ладонях, испускающих несвойственное им сияние. А вот первый локомотив братьев Балабановых был изображен очень достоверно, с тщательной прорисовкой каждой заклепки и вниманием к деталям.

Гиньоль обратил внимание на то, что как студенты, так и преподаватели, едва заприметив пурпурную мантию Ректора, старались немедля исчезнуть. Скрыться с глаз долой. Раствориться в воздухе. Либо сотворить еще какой трюк. Спрятаться за портьеру, в конце концов. Лишь бы только не столкнуться лоб в лоб с господином Бей-Брынчаловым. Те же, кому это не удавалось, едва не падали в обморок, когда их касался – всего лишь на миг, не более! – суровый взор Ректора Академии. А один студент-первокурсник даже принялся икать и, взмахивая руками, подпрыгивать на месте, по причине чего у него из-под мантии посыпались тетрадки, свитки, карандаши и завернутый в вощеную бумагу бутерброд.

Заметив встревоженный взгляд Гиньоля, Ректор благодушно улыбнулся.

– Не тревожьтесь, друг мой Гиньоль, с мальчиком все в порядке.

– Вы так полагаете?

Гиньоль оглянулся.