Он обратился в сокола и нырнул с края облака, раскинув крылья. Он летел на холм, где оставил Джакаджу, чтобы сказать ему, кто он такой и вообще, кто они все такие. Совершив посадку на вершину, сокол обратился снова человеком, и вот на лысой макушке горки стоит красивый высокий человек с серебряно-белыми волосами и таким же светлым лицом. Яркие синие глаза его уже совсем с иным выражением смотрят на весеннюю картину. Он уже не в том полубезумном состоянии, в каком покинул этот холм утром. За несколько часов душевное состояние эльфийца успокоилось и пришло в норму. Теперь он знает, что делать.

В наступающей темноте на пустынной вершине горки произошло маленькое событие: стоящий там человек неожиданно окутался слабым сияние и испарился. Лёгкий хлопок воздуха последовал за этим и далее всё успокоилось.

Он чуть промахнулся и попал ногами в прогоревший костёр. Но это было то время и то место: вот его плащ, который служил ему в качестве постели. Вот сумка под ним вместо подушки. А где Джакаджа?

Некоторое время Румистэль звал с холма своего попутчика, потом сел и начал ждать. Утром, на рассвете он обернулся соколом и начал облетать пространство вокруг горы, ища следы Джакаджи. Тот не оставил своих вещей, но не тронул вещи Румистэля. Если бы здесь были посторонние, они бы, скорее всего, забрали всё. Неужели парень снова попал в переделку? Да что ему с его-то способностями оборачиваться хоть птицей, хоть пнём, хоть кипарисом?! Не было сомнений, что его хитрый приятель ушёл сам, своим ходом и по своим соображениям. Может, даже хитро подыграл Румистэлю, сделав вид, что объелся и заснул. Вполне в характере его лукавого дружка - Лембистора.

До вечера Румистэль сидел на горе, только потом догадался достать зеркальце.

- Покажи мне Джакаджу, - попросил он.

Никакого ответа. Если и был где Юги, то уж никак не на Селембрис. Вот такая загадочка.

Сидящая за столом в бедной меблирашке девушка с яркими медно-красными волосами вдруг встрепенулась и подняла голову со сложенных рук. Посреди комнаты возникло слабое сияние, раздался чуть слышный хлопок воздуха, и возникла фигура человека.

- Меня ждёшь? - спросил высокий юноша с волосами необычного цвета терракот, который можно было с натягом назвать рыжими или увереннее - светло-каштановыми.

- Нет, не тебя, - отрицала Наташа.

Она действительно ждала не Лёна, а Пантегри. Что-то случилось, и пылкий влюблённый не пришёл к ней в условленное время, вот отчего невесёлые думы одолевали Лиланду.

- Ты Юги не видела? - задал вопрос дивоярец.

Это было странно: разве он сам не забрал с собой их общего приятеля? Конечно, глупо спрашивать об этом, но так уж с языка сорвалось, уж больно был Лён обескуражен исчезновением Джакаджи. Он думал, что пройдёт с этим парнем немало путей прежде чем тот обнаружит свою настоящую сущность.

- Ты потерял его? - догадалась девушка.

- Да, мы были в прошлом, и он ускользнул от меня, - хмуро буркнул Лён, разглядывая на обивке старого дивана следы давленых клопов. Он передумал садиться и теперь медленно расхаживал по комнате, скрипя рассохшимися половицами - гостиница была дрянной и неопрятной, зато стояла в удобном месте, откуда видно подходы ко входам - чтобы второй раз не проморгать городскую стражу, вздумай на них опять объявлять облаву.

Кажется, она успела подружиться с Юги, и даже не знает, что этот молодой бастард должен пройти долгий путь и, в конце концов, стать Лембистором. Лучше было ей не знать этого, уж больно памятны должны быть ей те приключения в Сидмуре. Джакаджа тот, кто должен был далее стать Лаваром Ксиндарой, и по логике событий должен оказаться в том камне на краю области Дерн-Хорасада. Когда Лён его освободил во время путешествия за Красным Кристаллом, тот помнил Румистэля, как своего врага. Да, Румистэль запаял его в этот камень, и этим Румистэлем был сам Лён. Так спрашивается, как оно могло так получиться, что сам Джакаджа в это время был свидетелем своей же участи? Вот это никак не складывалось в голове. Или встречи с Лембистором в прошлом ещё не закончились?

Он отвлёкся от своих невесёлых мыслей и посмотрел на Наташу: как она отнеслась к вести об исчезновении Джакаджи. И поразился: в её лице не обнаружилось ни удивления, ни сожаления, а даже вроде бы какое-то не слишком хорошо скрываемое удовлетворение. Быть этого никак не должно, не такая же она подлюка, чтобы радоваться неприятностям Лёна или беде с Юги.

- Я видел Гомонила, - проговорился он, слегка сбитый с толку этим таинственным выражением её лица, - И он сказал мне, что надо искать книгу.

- Да что ты говоришь?! - искренне изумилась девушка. - Так-таки и надо? А я-то, дура, думала, что это всё мои фантазии! Хочу стать страшно сильной ведьмой и покорить себе весь мир!

- Ну ладно издеваться! - смутился дивоярец, - Тут такое дело запутанное с этим Румистэлем...

- А, то есть, это он виноват, не ты! - догадалась Наташа.

- Если будешь насмехаться, ничего не расскажу!

- Я вся внимание! - уверила она.

- Ну ладно, в другой раз, - передумал он, соображая, что рассказывать всё слишком долго, а реакция слушательницы будет слишком неоднозначной и потому это займёт не меньше времени, чем его разговор с Гомониилом.

Состояние Лёна объяснялось тем, что он стал слишком долго пропадать в образе Румистэля, при том как бы утрачивая себя. Раньше переход из прошлого в настоящее происходил без потерь, а теперь он чувствует себя, как замороженный. Известия о странностях, связанных с его личностью, подействовали на него угнетающе - примерно так же, как воспринимал своё раздвоенное состояние и Румистэль. Им никак не удавалось соединиться.

- Лён, отдай мне моё зеркальце, - внезапно обратилась к нему Наташа.

- Какое твоё зеркальце? - испугался он, вспомнив вдруг как однажды она взяла в руки его эльфийскую вещицу и, пока не согласилась отдать, он не сумел приказать зеркальцу.

- Ну, дай зеркальце хоть на минуту, - попросила она, - я отдам тебе, просто кое-что глянуть нужно. Неужели ты мне не веришь?

Мучаясь от сомнений, он достал заветную вещицу и отдал ей. И не ошибся: дальнейшее произошло мгновенно.

Едва взяв в руки зеркальце, девушка глянула в него и произнесла одно лишь слово: Пантегри. А в следующий миг исчезла, и дивоярец лишь уловил долю мига, когда на её месте образовался быстрый вихрь и в один момент всосался в зеркальце. Наташа испарилась вместе с эльфийской штучкой.

В весёлом заведении шла гульба. Субботний день, и дивоярцы неплохо проводят отпуск. Хорошая компания собралась тут: молодые маги из небесного города и местные красотки. Все искренне развлекались, и только один рослый красавец экзотической внешности хранил задумчивое молчание. Он сидел со стаканом местного вина, но не пил, а только катал его в ладонях.

- О, нашего полку прибыло! - весело воскликнула разбитная девица, сидящая на коленях одного из дивоярцев. Она указала на пробирающуюся среди столов красивую девушку в небедном платье. Та явно направлялась к сидящему в задумчивости Пантегри, и, кажется, на этот раз приунывший жаворонарец найдёт себе пару. Тот в самом деле поднял глаза и увидал незнакомку. Он взрогнул и уронил стакан, разлив вино. Вскочил с места и с высоты своего богатырского роста уставился на хрупкую, изящную незнакомку.

- Зачем ты здесь? - сдавленно спросил он, и звук его голоса потонул в весёлом шуме.

- Я ждала тебя, - проговорила она, делая попытку взять его за руку.

- Не жди, - отрывисто бросил он, - я больше не приду.

- Эй, Пантегри, что-то ты невежлив с дамой! - закричали жаворонарцу подвыпившие девицы.

Он двинул на выход, ведя за собой девушку. На улице Пантегри заговорил:

- Я верил тебе, а ты меня обманула. Я всё знаю о тебе. Мне Брунгильда показала.