— Сказать? — Драм измерил его презрительным взглядом. — Здесь и сейчас?

— Здесь и сейчас, но без публики.

Граф Драммонд под возбужденный шепот последовал за кузеном. Они направились к маленькому столику, рядом с которым стояли два широких кожаных кресла. Эти джентльмены, оба находчивые и остроумные, были признанными светскими львами.

Виконт Синклер был немного старше своего родственника. Его волевое лицо с не вполне правильными чертами, так привлекавшими женщин, выгодно отличалось от лица кузена. Буйные черные кудри делали виконта похожим на поэта. В сравнении с ним граф Драммонд выглядел не таким крупным. Что касается его лица, то даже самые близкие друзья могли польстить ему лишь единственным эпитетом — выразительное. У графа были прямые черные волосы и голубые глаза. Фамильное сходство проявлялось у них скорее в складе ума и манерах, нежели в облике. Естественно, две столь примечательные персоны, неожиданно повздорившие между собой, оказались в центре всеобщего внимания.

Эйвен сидел, закинув длинные ноги одна на другую, и внимательно смотрел на кузена. Драм, устроившийся в соседнем кресле, сосредоточился на своих сапогах.

— Я не хочу проливать кровь, — спокойно начал Эйвен, словно они беседовали о погоде. — Я уже не говорю о том, что твоя матушка снимет с меня голову, если я тебя хоть чуть-чуть поцарапаю.

Однако его кузен и не думал улыбаться. Лицо Эйвена приняло более строгое выражение.

— Хорошо, оставим шутки. Но я хочу знать причину, Драм. Нас с тобой многое связывает. Не можем же мы отмести прошлое и ссориться неизвестно из-за чего!

— Ты употребил правильное слово, — сухо заметил Драм. — Вот именно — прошлое, но не будущее. Я думал, что хорошо знаю тебя. Но теперь вижу, как ошибался. Ты стал другим человеком.

— Возможно. Наверное, так и должно быть. Но это не — значит, что я заслуживаю презрения.

— Я не могу понять тебя, — сказал Драм, не сводя с кузена холодного взгляда. — Когда ты потерял Элизу, я так тебе сочувствовал! И это естественно. Она была просто очаровательна. Ты, очевидно, не знал, что я всегда завидовал тебе? Я представлял, как она нравилась тебе, и считал, что ты уехал за границу с горя. Я навещал тебя и видел, какую разгульную жизнь ты ведешь, хотя и надеялся, что со временем ты остепенишься. Но сейчас убеждаюсь, что ничего подобного не произошло.

— Довольно! — Эйвен нахмурился. — Я не могу взять в толк, о чем ты говоришь. Мы не так уж часто виделись. Последний раз встречались в Испании, когда ты сражался вместе с Веллингтоном и попал в лазарет. Меня долго не было в Англии, так же как и тебя. Потом я вернулся, и ты об этом знал. Мы с тобой общались несколько месяцев назад, и мне казалось, что наша дружба осталась такой же, как в прежние времена. Видимо, я заблуждался. Только не могу понять, чем я успел тебя прогневать за такое короткое время? Честно говоря, я просто поражен.

— Поражен? Первое честное признание! Я тоже только что вернулся, но не из-за границы, а из предместья Лондона. Ах, я вижу, ты не в курсе? — Драм скорчил приторную гримасу. — Странно. Разве твоя жена ничего тебе не сообщила? Я был у нее день назад.

Эйвен растерянно заморгал. Только и всего? Его лицо снова приобрело сдержанное выражение, однако ореховые глаза загорелись ярким светом от избытка чувств, которым его кузен затруднялся дать название. Драм перегнулся через стол и пронзительно зашипел:

— Я помню тебя совсем другим, Эйвен. Человек, которого я знал, не играл в недостойные игры! Между нами разница всего в два года, но я всегда воспринимал тебя как старшего друга, преклонялся перед тобой и считал тебя образцом, достойным подражания. Помнишь, как мы играли в детстве? Я встречался с тобой на континенте. Тогда мы уже не разоряли птичьих гнезд. Мы оба стали мужчинами и охотились совсем за другими пташками. Ты сам приобщил меня к тем забавам. Мы бывали с тобой в публичных домах и прочих злачных местах. Но ты никогда не трогал невинных. Даже тогда ты ясно представлял разницу между шалостями и подлостью. Ты никогда не был подонком, Эйвен. И меня учил не быть им.

— Ты полагаешь, мое кредо изменилось? — спокойно сказал Эйвен, хотя его рука, лежавшая на колене, сжалась в кулак.

— Я был в Брук-Хаусе, думал, что ты там. Во всяком случае, сплетники сказали, что ты недавно уехал туда. Ты ведь никогда не возражал против моих наездов. Вот я и решил повеселиться, как в былые времена. И еще прихватил с собой приятелей вместе с дамами. Не успели мы выйти из экипажа, как она побежала меня встречать, подумав, что это ты приехал. Но вместо тебя увидела незнакомого мужчину и совершенно растерялась. Я тоже… Особенно после того, как поговорил с ней.

— И ты еще смеешь критиковать меня? — сердито спросил Эйвен, повышая голос.

— Она совсем не похожа на тех женщин, что были с нами, которым мы заранее заплатили за услуги. Те настоящие, опытные шлюхи, прошедшие огонь и воду, знающие свое дело. Но она не такая. Достаточно было побыть с ней пять минут, чтобы понять это. Она очаровательна, несмотря на шрам. И разговаривает как воспитанная женщина, и в ней есть какая-то неизъяснимая прелесть… — Драм покачал головой. — Но суть не в этом. Если бы она была обыкновенная проститутка, я бы не возмущался. Но, Эйвен, эта женщина уверена в том, что она твоя жена! С ней была маленькая девочка, несомненно, дитя трущоб. Ты сам знаешь, как разговаривают в Рукери. Их жаргон не истребишь! Так вот, эта малышка сказала, что была цветочницей у тебя на свадьбе. А твоя очаровательная подружка подтвердила и снова заявила, что она твоя жена. Видел бы ты, с каким достоинством и гордостью она это сказала! Твоя жена? Твоя свадьба? Об этом она тоже говорила. Ну и ну! Есть, конечно, негодяи, которые заманивают в постель порядочных женщин подобным образом, но я всегда презирал таких людей. Мне казалось, и ты тоже. А бал прошлым вечером? Это уже последняя капля! Я видел тебя с женой барона Кенсингтона. Как ты мог польститься на эту глупую курицу? С ее скандальной репутацией! Или ты считаешь, что именно такая компания подходит молодожену?

— Я вижу, тебе непременно хочется знать, привел ли я ее домой, — ехидно сказал Эйвен. — Нет, не привел, хотя это не имеет значения. У тебя какие-то странные представления, Драм. Ты сам здорово изменился, пока мы не виделись. Посмотреть на тебя — прямо святой отец! Разве мужчина не может находиться в обществе другой женщины, если он женат?

— Если он женат! — передразнил Эйвена кузен. — Если бы это понятие было применимо к данной ситуации! Послушай, до каких пор мы будем упражняться в красноречии? — Драм смотрел на кузена с нескрываемым огорчением. — Я знаю, что язык у тебя всегда был подвешен лучше, чем у меня. Но я не шучу, Эйвен. Я видел ее. Она заслуживает большего, чем твоя дешевая комедия. Когда в свое время Барримор и Дирборн проделывали подобные трюки, соблазняя невинных девушек, мы издевались над ними. Даже тогда! А теперь ты сам занимаешься тем же. Тем более отвратительно, что это делает такой… в прошлом порядочный человек. Во всяком случае, я тебя таковым считал!

Лицо Эйвена оставалось убийственно спокойным.

— Я понимаю, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Ты не веришь, что я мог жениться на ней из-за шрама?

— Да при чем здесь шрам! Я уже сказал тебе, он делает ее еще более очаровательной, хотя не могу объяснить почему. Но она же бедна! У нее нет никаких связей. Она — никто, Эйвен!

— Ты думаешь, меня это волнует?

— Ты что, принимаешь меня за полного идиота? — закричал Драм.

— Конечно! — выпалил Эйвен.

— Тогда проваливай к черту! — еще громче закричал Драм и встал.

— Сам катись туда же! — огрызнулся Эйвен, медленно поднимаясь и глядя сузившимися глазами на кузена.

Эти двое ничего не замечали. Они уже не боялись, что окружающие услышат, как они выкрикивают угрозы. Испепеляя друг друга взглядами, они стояли, готовые пустить в ход кулаки. Здесь? Такого в этом клубе еще не случалось. Да никто и предположить не мог, чтобы джентльмены до мозга костей устроили потасовку. Однако кузены уже сошлись нос к носу.