Очень мило! Она попыталась еще раз прочитать записку, но мешали слезы. Пять строчек? Сейчас ей требовался целый поток заверений и слов утешения!

— Гонец уже уехал? — спросила она горничную.

— Нет еще. Отдыхает. Он сказал, что выехал на рассвете. , ,

— Тогда скажи ему, чтобы повременил еще немного. Я сейчас напишу ответ. Пусть захватит мое письмо для его светлости.

Как это она раньше не додумалась? Бриджет улыбнулась и пошла к своей конторке. Вынув чистый лист, она окунула перо в чернила и стала думать, что ей написать Эйвену.

«Возвращайся скорее. Прошу тебя, возвращайся домой. Пожалуйста, Эйвен. Пожалуйста! Я люблю тебя. Ты мое единственное утешение. Без тебя я чувствую себя совсем одинокой. Мне ужасно тебя не хватает. Теперь, когда тебя так долго нет, в голову лезут самые плохие мысли». Именно эти слова хотелось сказать Эйвену, но она не могла послать ему такую записку.

Ни к чему вызывать жалость к себе и раздражать его глупыми подозрениями. Надо найти другой способ донести до него свои Чувства. Без нытья и унижений. В то же время нужно утаить от него крошечный уголок в своем сердце, сохранить его для себя, на случай, если самые страшные опасения оправдаются. Нельзя совсем терять самолюбие! Нужно быть краткой, остроумной и проявить изобретательность. Мужчины ценят юмор.

— Вы собираетесь писать ему? — простодушно спросила Бетси. — Хотите спросить его, когда он вернется?

Бриджет хмуро посмотрела на чистый лист бумаги.

— Нет, милая, не хочу, потому что пока он сам не знает.

— А вы собираетесь спросить его, когда он поедет к своему отцу?

— Нет, — рассеянно ответила Бриджет, пытаясь сосредоточиться. — Этого он тоже не знает.

— А вы собираетесь написать ему, чтобы виконт ехал домой, потому что нужен вам?

Бриджет подняла удивленные глаза на золотоволосого ребенка и ничего не сказала. Она кусала кончик пера, лихорадочно обдумывая слова. Затем написала три короткие строчки:

Дорогой Эйвен! О, как мне тебя не хватает!

Твоя Бриджет.

Прошло еще три дня.

— Бетси, ты не хочешь прогуляться? — спросила Бриджет, входя на кухню.

Кухарка оторвалась от сдобного теста и недоуменно посмотрела на Бриджет. Служанка тоже сделала удивленные глаза, а мальчик-слуга даже открыл рот. Бриджет сделала вид, что ничего не заметила. На кухне вдруг стало необычно тихо. Возможно, все замолчали потому, что до сих пор она здесь не появлялась. Бриджет так толком и не. знала, положено ли леди вообще заходить на кухню, но горничная сказала, что Бетси находится там. Оставаться дальше в одиночестве было невыносимо. «С тоски недолго начать разговаривать с картинами на стенах», — подумала Бриджет. А так как здешняя живопись была представлена в основном пейзажами, то она решила, что лучше общаться с семилетним ребенком, нежели с кустарником на холсте.

Восемь ночей минуло с тех пор, как Эйвен покинул ее. Теперь Бриджет отсылала ему депеши каждый день и получала от него также по одному посланию в день, утешая себя тем, что нет повода для беспокойства. Они продолжали писать друг другу примерно одно и то же, с небольшими вариациями.

К сожалению, задерживаюсь.

Твой Эйвен.

Мечтаю поскорее увидеть тебя.

Твоя Бриджет.

Вещи оставались не распакованными. Это некоторым образом успокаивало ее, хотя и неприятно жить, сидя на сундуках.

— Мы пойдем гулять? — воскликнула Бетси. — Я сейчас!

За время их пребывания в Брук-Хаусе девочка успела полюбить деревенское раздолье, каждый день открывая для себя что-то новое, интересное.

— Я хотела помочь вам с пирогом, — сказала она кухарке. — Но сегодня такая хорошая погода.

Кухарка с умилением посмотрела на Бетси.

— Конечно, малышка! Иди побегай, разомни свои косточки. Я прекрасно справлюсь одна.

Бриджет было заговорщически улыбнулась женщине, но тут же окаменела, увидев, что та в ответ лишь слегка приподняла уголки рта. Поэтому Бриджет ограничилась легким кивком, как, ей казалось, приличествовало сделать леди. Затем взяла Бетси за руку и вместе с ней вышла из кухни.

— Я хотела сводить тебя на речку, посмотреть, не вывелись ли лягушата. Пойдешь?

— Да, да! — возликовала Бетси, потому что ей запрещали ходить туда одной.

Вскоре они уже сидели на берегу речушки, скинув туфли и опустив ноги в прохладную воду.

— Кухарка учит меня печь пироги, — похвасталась Бетси. — Мне нравится. А миссис Мортон показала, как чистить столовое серебро. Но это не так интересно. Зато мистер Моуди разрешает мне ухаживать за лошадками, только он говорит, хоть я и хорошая помощница, все равно никогда не стану грумом. Разве это честно?

— Думаю, что не совсем, — сказала Бриджет, — но так уж заведено. Правда, это вовсе не значит, что ты должна стать поваром или экономкой. Ты можешь выучиться грамоте и найти себе лучшее применение.

Бетси живо посмотрела на нее своими смышлеными синими глазенками.

— Лучшее? Разве им плохо живется? Ведь они же не на улице. И могут есть все, что хотят. Я никогда не стану леди, как вы, и продажной женщиной не стану. Ни в коем случае. Ни за какие деньги. Джилли говорит, что они живут хорошо только до поры до времени, а потом становятся никому не нужными и умирают где-нибудь под забором. Я даже говорить об этом не хочу!

Бриджет растерянно заморгала. Иногда она забывала, что о темных сторонах жизни Бетси знала больше, чем она.

— Если выучишься, — сказала Бриджет, — сможешь стать учительницей или гувернанткой. Или компаньонкой… конечно, в хорошей семье.

— Меня не возьмут, — сказала Бетси. — Да мне и не хочется.

— Хорошо, тогда будешь горничной, швеей, модисткой или… — Бриджет запнулась, прикидывая, какое еще приличное занятие могла бы найти себе девочка-сирота без должного воспитания и образования. — А потом выйдешь замуж за хорошего человека.

Последние слова пришлись Бетси по душе.

— Как вы? О, это было бы лучше всего! Виконт очень, хороший человек. Его здесь все любят. Миссис Мортон говорит, что он не скупердяй. Ну нисколечко! И если б он не путался с женщинами, ему бы цены не было.

— Как мило с ее стороны, — с легким беспокойством заметила Бриджет.

— Я слышала на кухне, как она жаловалась слугам, что устала от уборки, — продолжала лопотать Бетси, шлепая ножками по воде, — потому что после его гостей дом превращается в отхожее место. Приходится лить в корыто столько щелока, что простыни после нескольких стирок превращаются в тряпки. Но она согласна терпеть, потому что все остальное ее устраивает. И кухарка тоже так считает. Она сказала, что им всем нужно молчать, потому что виконт хорошо платит, никогда не ругается, да и не слишком часто здесь бывает. Вот так они говорили. А потом, когда увидели, что я сижу и слушаю, сразу замолчали, — захихикала Бетси. — И стали говорить, что это не про него, а про кого-то еще.

— Вот как?

Бриджет хотела бы спросить Бетси о многом другом, но было бы безнравственно заставлять ее пересказывать то, что не предназначено для детского ума.

Когда ногам стало холодно, Бриджет с Бетси надели туфли и отправились на пестревший неподалеку луг. Они собирали цветы, над которыми наперегонки летали насекомые, и наблюдали за бабочками, опасливо уклоняясь от пчел. Бетси, не умолкая ни на минуту, продолжала что-то рассказывать. Бриджет в задумчиво-минорном настроении слушала вполуха ее беззаботный лепет, лишь изредка поправляя девочку, когда та делала вопиющие ошибки.

Они издалека увидели возле усадьбы элегантный экипаж с дорожными чемоданами наверху и на подъездной аллее сопровождение — несколько всадников на прекрасных лошадях.

Бриджет выронила полевые цветы и с крутого склона припустилась к дому. Она не замечала, что ее шляпка теперь болталась на шнурках вокруг шеи, и, перепрыгивая через кочки, рисковала потерять туфельки. Бриджет бежала, прижав одну руку к груди, а другой приподнимая подол, чтобы не споткнуться, в полной уверенности, что это Эйвен вернулся домой.