– Ну и как же вы выкрутились? – спрашивает Кийр с любопытством.

– Добрые люди помогли нам в нашей страшной беде, как же еще.

– И кто эти добрые люди?

– Да мало ли их найдется, деревня-то большая. Из Рая получили две полные миски, волостной служитель Митт дал одну, старик Нечистый одну полупустую, кистерша дала немного бобов…

– Бобов? А что вы с ними делали?

– С чем?

– С бобами.

– С бобами?

– Ну да – с бобами. Ты же сам только что сказал, что кистерша дала немного бобов.

– Ох ты Боженька, стало быть, я опять позабыл, что сказал. Нет, похоже, я скоро стану пятидесятилетним! Ну и пускай, тогда хотя бы перестану сквернословить. Идем же скорее, сынок, видишь, спина моя от холода уже вовсе в дугу согнулась.

– Да, холодновато становится, да, – передергивает Кийр плечами, – пожалуй и вправду надо зайти немного погреться, никуда не денешься.

– Куда же тебе деться, золотой ты наш мальчик.

– Погоди, Тоотс, ответь мне сначала еще на один вопрос. Скажи, а что, арендатор тоже там сидит?

– Ясное дело, ясное дело.

– Тогда я не пойду.

– Аадниель, золотце, ежели бы ты знал, чем сегодня занят арендатор, ты бы прослезился.

– А чем он занят? Вот уж из-за него-то я бы никогда не пролил ни слезинки.

– Ох-хо, ох-хо, пай-мальчик, не говори так! Скажи ты, Либле, ты-то ведь видел, что делает арендатор. Или не видел?

– Отчего ж не видеть, – отвечает Либле сиплым голосом. – Я ж вроде как не совсем слепой, хоть и с одним глазом.

– Ну и что он делает, этот арендатор? – выспрашивает Кийр дальше.

– Сказал, что нутро жжет, что там вроде как железной бороной водят вверх-вниз, вверх-вниз.

– Хм-хью-хьюх, хм-юх-юх! Точно так, – добавляет Тоотс. – Сердечная боль, душевные муки, сожаление… и все из-за того, что он тебя вроде бы со стула сдернул.

– Арендатор, надеюсь, за прошедшее время не женился?

– Еще нет, но скоро женится.

– Черт его знает… – бормочет Кийр себе под нос, – стоит идти или не стоит. Ну, так и быть! Пошли!

Нового свадебного гостя проводят прямиком в жилую ригу и, как было обещано на улице, усаживают рядом с женихом. Либле отзывает арендатора в дальний угол риги и шепотом говорит:

– До чего же складно Тоотс, чертяка, заливал! С меня даже хмель сошел. Да и метель поутихла.

Само собой разумеется, появление Кийра оказывается для школьных друзей и подруг совершенно неожиданным, – весьма странно, что он рискнул придти в Юлесоо после своей вчерашней выходки. Вначале его словно бы чураются, но при виде столь радушного отношения к нему со стороны хозяина у гостей тоже отпадает причина быть невежливыми. Кийр немножко ест, немножко пьет и заводит разговор о сегодняшней погоде. Когда у него спрашивают, почему он пришел так поздно, он с такой ловкостью оправдывает себя, что одно удовольствие слушать. Всякие дела и заботы дома… мамаша немного приболела… визит к одному старому доброму другу, который уже давно его приглашал… и так далее, и так далее… Да и долог ли зимний денек, разок повернешься – уже и нет его, словно коза хвостом махнула.

– Верно, верно! – поддакивает Тоотс. – Вот и мы тут – долго ли сидим, давно ли прибыли из Рая! Кажется, будто только полчаса прошло с той поры. А смотри-ка, скоро уже ночь на дворе. Нет, чего об этом говорить, дорогой Йорх, зимние дни – их словно бы и нет вовсе. То есть, немножко все ж таки есть – чтобы их вовсе не было, этого не скажешь. Но обрывки, обрывки… не знаешь, что с ними и делать. И хвоста у них тоже нету – схватить да и растянуть, чтобы подлиннее были. Нет у дня хвоста, и все тут, хоть ты лопни. Правда ведь, арендатор?

– Правда, ежели бы дни были хвостатыми, мы бы жили и не тужили – хватай да растягивай!

– Да, но, видишь ли, хвостов нет.

– Нету, – арендатор с сожалением качает головой.

– Метет тоже по-страшному, – продолжает Кийр своим высоким голосом тянуть нить разговора. – И когда только эта метель кончится?!

– Метет зверски, – подхватывает Тоотс. – Снегом глаза забивает. Такая дурная погода, что… Ежели эта метель, эта буря еще и что-нибудь недоброе человеку предвещает, тогда… Просто ума не приложу, что тогда будет.

– К-кому предвещает? – спрашивает Кийр, настораживаясь.

– Надо же, чтобы этакая метель да буря разыгралась точнехонько во время моей свадьбы… вдруг да наша жизнь с Тээле тоже такой будет…

– Хи-хи-и, Йоозеп, неужели ты и вправду такой суеверный? Вот уж не думал!

– А как же иначе, дорогой школьный друг! Ведь судьба человека – это тебе не собака какая-нибудь, которую можно палкой впереди себя гнать. Пес и впрямь побежит впереди, ежели ты ему поддашь жару, а судьба ходит вместе с тобою, сидит у тебя на закорках, висит на шее – охай и пыхти, сколько хочешь. Старые люди не раз мне рассказывали о таких предвестиях – они часто сбываются, ничего не папишшешь, как говорит господин пробст. Да мне еще и сон вчерашней ночью приснился, такой, что и рассказывать неохота… С чертями схлестнулся.

Последнее замечание Тоотса внезапно придает разговору совершенно новый оборот; и в то время, как в передней комнате некий жених ищет себе невесту, некий охотник отправляется в лес и заяц охает, в жилой риге в полном разгаре рассказы о чертях. Почти каждый из собравшихся там знает что-нибудь совершенно необыкновенное о «потустороннем» мире, некоторые даже сами, своими собственными глазами видели черта или же домового, или же кого-нибудь другого из нечистых духов. У тех же, кто лично не имел дела с духами, само собой, разумеется, имелись дедушки и бабушки, которые каждую божью ночь вплотную сталкивались со всякой нечистью.

Во время одной особенно жуткой истории про чертей Тоотс поднимается с места, дружески похлопывает Кийра по плечу и произносит:

– Ешь, ешь, дорогой Йорх, и пей. Чувствуй себя как дома, ведь ты находишься среди добрых людей.

– Не хватит ли, – отвечает Кийр с сомнением, – пора бы мне уже и домой идти, время позднее. Интересно, будут ли в нашу сторону попутные сани?

– О-ох, отчего ж не быть, – успокаивает его Тоотс. – Сколько угодно! А ежели и не будет, так я велю запрячь лошадь и сам отвезу тебя к дверям твоего дома. Сиди, сиди. Время терпит. Я пойду, гляну разок, что мои гости поделывают, и сразу вернусь.

Проходя мимо арендатора, молодой юлесооский хозяин касается его плечом, после чего последний также исчезает незаметно из жилой риги. Некоторое время оба разговаривают в задней комнате, за той самой занавеской, где недавно перешептывались Тээле и супруга Имелика. Затем Тоотс возвращается в жилую ригу и снова, как того требует обычай и долг хозяина, угощает Кийра. Арендатор же вылавливает мельничного батрака из круга танцующих и говорит ему сердито:

– Чего ты тут топчешься! Нас ждут дела поважнее, чем танцы. Иди сюда!

Некоторое время арендатор совещается с мельничным батраком, после чего в заднюю комнату зовут еще и Либле. Так-то, так-то и так-то. «Понятно, Либле?» – «А как же!» – «Тогда ступай и приготовься, да смотри, приходи вовремя. Все должно быть разыграно, как по нотам, не то у нас ничего не выйдет».

Либле торопливо опрокидывает рюмку и куда-то исчезает, арендатор и батрак с мельницы идут к столу школьных друзей, где к тому времени дело уже дошло до того, что Кийру поют здравицу.

– Многие лета! Многие лета! – выкрикивает Тоотс, словно ошалелый. Да живет мой самый лучший друг, Хейнрих Георг Аадниель Кийр дважды столько, сколько жил Мафусаил, и да будет у него трижды столько детей, сколько было у Иакова! [32] Сегодня я до того рад своему другу, прямо не знаю, что для него и сделать. Будь на то моя власть, я бы с радостью перевел его в дворянское сословие, сделал бы его фоном, бароном, графом, князем, посвятил бы его в рыцари и нацепил бы ему на ноги шпоры, а на грудь медали.

– Отчего же, в рыцари его посвятить можно, – подает голос арендатор.