Сержант прошелся перед построенными и я, проследив за ним, отметил, что нас не много в строю. Человек десять - пятнадцать от силы. Когда нам скомандовали двигаться на выход, шедший позади меня такой же «лежачий» страдалец спросил громко:

- Нас опять на тесты? Или просто к докторам показать, что мы не сдохли после их херни?

- Заткнись и иди. - почти не злобно сказал сержант и добавил: - Ты так же подписывал соглашение, как и все мы. И единственное, что тебе обещали, что ты не помрешь здесь во имя науки. Так что идем молча.

Ведомые сержантом, без разговоров и споров дошли до лабораторий и нас не задерживая завели внутрь. Уже привычно рассевшись у стен мы замерли борясь со своей тошнотой и дезориентацией. Я не сразу услышал мои имя и фамилию. Сержанту пришлось подойти ко мне и помочь подняться, чтобы провести в кабинет на осмотр.

- Альберт Кох? - спросила у меня неизвестный мне врач. Я слабо кивнул, щурясь от яркого света в кабинете.

- Присаживайтесь. Никаких тестов и анализов не будет. Я с вами только поговорю. Я сел с облегчением в предложенное мне кресло.

- Вы осуждены за активное участие в антисоциальной деятельности общества «Пикермэн». Осуждены вы на два с половиной года исправительных работ. Но вы согласились на предложение комиссии по набору волонтеров и подписали контракт, согласно которому ваше заключение будет проходить с пользой для общества… - я внимательно присмотрелся к «врачу» читавшему раскрытое перед ним мое «дело». Под накинутым халатом я заметил строгий темно синий костюм и значок «знамя» на лацкане. Госслужащий. Скорее всего следователь местный, а может и еще кто похуже. Мало ли что еще вскрылось о моем «активном участии».

Поставив локти на стол и подперев ладонями тяжелую голову я тоже стал рассматривать страницы моей папки. Не обращая внимания на меня «врач-следователь» продолжал:

- Вам было обещано сокращение срока наказания до одного года шести месяцев в случае вашего согласия на участия в работе нашего института. Вы были предупреждены о возможных последствиях…

- Контракт подразумевал что моему здоровью не будет нанесен преднамеренный непоправимый урон. - сказал я с тоской рассматривая блекло серые глаза говорившего.

Откинувшись в кресле явно не желая близости с моей опухшей со сна физиономией «следователь» сказал:

- Вам пока он и не нанесен.

- Я себя чувствую, как будто меня долго и упорно травили. - пожаловался я.

- Ваш организм перестраивается под будущие условия кхм… работы. - сказал он и добавил. - Без этих изменений вам там точно не выжить и не выполнить задачи для которых вы отправляетесь.

- Вы наконец-то решили посвятить меня в мое будущее? - вскинул я брови.

- В каком-то смысле. - кивнул собеседник. - Вам предстоит работать в зоне радиоактивного поражения.

Не скажу что я гений, но до меня наконец-то многое дошло. Ту мерзость, что мне вкололи, так называемую «блокаду», колют так же всем «ассенизаторам» на юге. Этот коктейль перестраивает организм под быстрый вывод радионуклидов. Не сказать, что это панацея от лучевой болезни, но в условиях, где другие сдохнут, накаченный этим дерьмом «ассенизатор» будет жив, бодр и способен работать. И даже после сильного поражения у него полно шансов выкарабкаться и даже иметь потом детей. Правда,только после специальной деблокады проводимой под присмотром врачей. И после спецразрешения от генетиков. Чтобы подтвердить свои догадки я просто спросил:

- Это мне «блокаду» кололи?

- Ее самую… Лучше пока ничего не придумано. Человек не приспособлен к условиям жизни при повышенном радиационном фоне. Деактивировать тот район пока не представляется возможным. Значит, мы просто немного переделываем людей под условия их работы. Ничего нового. Вам же в школе тоже кололи «ассорти» чтобы вы быстрее усваивали информацию и для внимательности.

- Только в школе мне так плохо не было. - сказал я с тоской. Жить не хотелось абсолютно. К прочим радостям от общения при ярком свете начала болеть голова.

- Но мы же вас не в школу отправляем. - сказал хмыкнув незнакомец и добавил резко посерьезнев: - Давайте сразу к делу. А то до завтрака не разберемся со всеми вами… согласно вашему контракту сразу вначале работ вы приобретаете статус не заключенного, хотя вы в этом санатории себя заключенным и не почувствовали, а сотрудника нашего института. Необходимо выполнить некоторые формальности. А в частности вам придется подписаться, что вы ознакомлены с требованиями секретности и понимаете всю ответственность за нарушения этого требования.

- Я сейчас ничего вообще не понимаю. - честно признался я.

Усмехнувшись, собеседник положил передо мной стандартный бланк с текстом и местом для подписи и даты и сказал:

- Тогда вам проще. Просто подписывайте и выходите в коридор ждать дальнейших указаний.

- Вы нас прямо сейчас хотите отправить в ваш радиоактивный рай? - скривившись спросил я и взял ручку в руки.

- Нет. - сказал незнакомец и посмотрев на часы сказал: - Через семь часов тридцать пять минут. Вас доставят на вокзал, посадят на поезд, и вы трое суток будете ехать с песнями, картами, водкой и прочим. Улыбнувшись радужной перспективе, я спросил на всякий случай:

- А если мы сбежим по дороге?

- Подписывайте… - настоятельно сказал собеседник.

Расписавшись и поставив дату, я вернул бланк следователю и повторил вопрос. Он посмотрел на подпись и укладывая листок в папку пояснил:

- А с этой подписью вас никто задерживать не будет. Бегите…

- В смысле? - спросил я, туго соображая.

- Вас никто не будет задерживать. - повторил он закрывая мою папку и убирая ее в сторону: - С этой подписью вы будете уничтожены на месте обнаружения. Почувствуйте разницу: полтора года честно оплачиваемой работы или пуля в голову. Даже в моем состоянии я, конечно, смог оценить разницу и перспективы.

После возвращения в казарму нам не давая отдохнуть велели забрать личные вещи из помещения хранения сдать туда белье и матрасы и сидеть ждать вызова к админкорпусу. Но сидеть и ждать в нашем состоянии было проблематично и демонстративно наплевав на указание мы после завтрака немедленно уснули. И не мешали нам ни пластиковые решетки кроватей впивавшиеся в мягкие части тела, ни даже ядреный храп Андрея Александровича.

Я шел по смутно знакомому мне коридору непонятного здания и ведя рукой по крашенной зеленым цветом стене считал шаги. Я был уверен, что должен знать длину этого коридора в шагах. Зачем мне это я не понимал, но уверенность была такой сильной, что я не думал и считал. Длина коридора от лестницы до лестницы составила сто двенадцать шагов. Повернувшись обратно я посмотрел в дальний конец и заметил поднявшегося с лестницы человека. Он остановился на площадке и посмотрел на меня. Повернулся и собрался уже подниматься по лестнице дальше, но я окрикнул его. Он замер на мгновение не оборачиваясь, а потом исчез на лестнице. С места в карьер я рванул в тот конец коридора, надеясь застать незнакомца. Зачем он мне был нужен, как и в любом приличном сне, я не понимал. Нужен и все. Какого же было мое удивление, когда я понял что бегу уже явно дольше, чем положено в коридоре длинной сто двенадцать шагов. Я поднажал, но лестница приближалась как-то неохотно. Коридор словно резиновый растягивался в обе стороны, а я внутри него все пытался достичь один из краев. Наконец словно не выдержав, коридор, резко сжался и я влетел на лестничную площадку, на которой, понятно, уже никого не было. Я побежал вверх по лестнице, но даже через пяток этажей никого не встретил. С очередной лестничной площадки я сошел в коридор и встал изумленный. Он был точной копией того, что я оставил далеко внизу. Или это он и был? Я сделал несколько осторожных шагов по коридору и остановился. Так же на весь коридор ни одной двери. Так же через одни потухшие плафоны над головой. И цвет стен, конечно, тот же самый. Мне надоел этот сон и я проснулся.