Рабочий день был окончен и я, не смотря на массу невыполненных дел которым хотел посвятить вечер до возвращения с полей работников в тот день занимавшихся проверкой летнего водопровода, просто направился домой. Настя сразу подметила мою озабоченность и долго выпытывала, в чем дело. Пришлось выдумывать какие-то проблемы на работе. До позднего вечера, когда явился Василий, чуть подвыпивший, и стал рассказывать про героический труд по перевозке бутового камня от реки, я никак не мог придти в себя. Когда же он засобирался к своей Алине, я вызвался его проводить. Настя в удивлении вскинула брови, но ничего не сказала. Мало ли какие у нас могут быть разговоры по работе, которые ей лучше не слышать. С книжкой она забралась в кресло под торшером и обещала не ложиться, пока я не вернусь.

Мы прошли через охрану на воротах и углубились в странно оживленный для этого времени лагерь. В бане горел свет, или забыли выключить или кто-то еще мылся, не успев привести себя в порядок после длительного рабочего дня. В административном корпусе тоже светились окна, причем и в библиотеке. Заглянув туда, мы заметили нашего архивариуса уже закрывающего двери и спросили в чем дело, почему так поздно.

- Так люди только час назад вернулись. Вот упросили открыть. Да мы быстро… - отвечал он, рассматривая наши ухмылки. Ничего ему, не сказав, мы проводили его за проходную, а сами все-таки направились в лазарет.

Там тоже все было не слава богу. Больные, которые по идее были лежачими, оказались на деле не только сидячими, но и даже бегающими. При нашем появлении они все поковыляли в палату из смотровой в которой с медсестрами пили чай. А мы, заняв их место, поприветствовали девчонок. Я впервые смог нормально в обычной обстановке рассмотреть эту Алину. Действительно красавица, действительно очень выдержанная особа, но что такого в ней нашел Василий особенного, чтобы так бегать вокруг нее для меня оставалось загадкой. Они скромно сидели рядом с друг другом на деревянной кровати, на которой проводился врачами осмотр, а я занял место недалеко от Натальи надеясь все-таки поговорить с ней при удобном случае. Случай выдался, когда полковник и Алина ушли в комнату девушек, при лазарете оставив нас наедине. Я спросил, могу ли я чем-нибудь ей помочь. Наталья скорее издеваясь, попросила ей ни за что больше никогда не помогать. Я покивал и, собираясь уже уходить, услышал:

- А сам-то ты как все это время жил?

Я не скажу, что мне так уж хотелось рассказывать про свое житье-бытье, но слово за слово я рассказал обо всем. И как работал на заводе, и как перебрался в привилегированный район глядящих и как женился. Романтическая история про свадьбу в море Наталье понравилась. Видя что, по сути, зла она на меня не держит, я попросил ее рассказать тоже, как она тут жила, ведь я абсолютно ничего не знал про жизнь в женской половине лагеря.

Начав еще с того момента, как ее перевели к нам Наталья довольно скомкано описала свою жизнь. Приехала, работала, ссорилась, мирилась с другими заключенными женщинами, потом перевелась в лазарет по просьбе Алины и вот теперь за больными ухаживает. Рассказала что, не смотря на постоянное общение с другими заключенными с мужской половины, она ни с кем ничего не закрутила. Что из всех желаний у нее только одно, скорее вырваться из лагеря. А так как срок у нее не маленький еще два года, то она и об этом старается не думать.

- Тяжело? - спросил я явную глупость.

- Без мужика тяжело… аж грудь ломит иногда, так хочется. - Смеясь и нисколько не смущаясь, ответила она. - А так терпимо. Здесь не такой уж тяжелый труд. Привыкнуть просто надо. В коровниках хуже значительно. Там в такую рань вставать надо… и стареют там быстро. Не зная, что спросить я осторожно сказал:

- Олега вспоминаешь? Грустно усмехаясь, Наталья сказала:

- Нет. - Подумала и поправилась: - Ну, бывает, конечно, но так чтобы часто нет. Хватает проблем, чтобы еще о мертвых думать.

- Понятно. - Кивнул я. Вставая, я сказал: - В общем, я буду к тебе заскакивать, мало ли что понадобится. Если что-то срочное на дежурке спросишь, меня вызовут. Я предупрежу…

Она посмотрела мне в лицо, и я отвел глаза. Не спеша и не медля, я вышел в коридор и прошел в палату. Поглядев на спящего в своих бинтах спасенного, я спросил у других лежачих:

- Как он?

Один из молодых да спелых, вечно косящий на боли в животе, лодырь каких мало, отчего я его и знал лично, подскочил к кровати и склонившись над пострадавшим сказал:

- Нормально, Артем Леонидович. Уже говорит иногда. Ночами только. Днем слова не вытянешь. Заинтересовано я спросил:

- А что говорит?

- Да бредит, конечно. Все бежать, бежать уговаривает… А проснется так молчит и только зенками своими смотрит и словно не на тебя, а мимо куда-то. Вошедшая в палату Наталья, сказала:

- Вот с ним да, мороки много. Накормить да напоить еще ладно. Но перебинтовывать его очень тяжело. А каждый день надо повязки менять. А как под себя сходит так перестелить кровать это просто каторга какая-то.

- Наташ, но мы же помогаем! - чуть обиженно сказал молодой симулянт.

- Ну, да. - Покивала Наталья, признавая заслуги парня.

В это время страдалец открыл глаза и разжал губы. Я еле различил его просьбу пить, и Наталья налила из графина на столике у окна в стакан обычной кипяченой воды. Поддерживая одной рукой забинтованную голову, она наклонила стакан к губам и держала его так, пока обгоревший не выпьет полностью. Потом, уложив его опять на подушку, она сказал мне:

- Теперь хоть по часам… через минут сорок можно бинты на паху менять, если не простыни.

Присев на корточки у кровати, я спросил, у смотрящих на меня из под повязок глаз:

- Ты меня понимаешь? Слышишь меня? Моргни.

Но пострадавший только глупо рассматривал мое лицо, ничего не говоря. Поняв безнадежность пока любых вопросов я воздержался от выяснения имени и вышел из палаты, попрощавшись с заключенными. Наталья проводила меня на крыльцо, и я сказал ей:

- Василий выйдет, попроси его, если домой придет разбудить меня. - Она кивнула и я, подумав, повторил ей: - В общем, держись тут и если что вызывай. Не стесняйся.

Что еще сказать ей, я не знал абсолютно, и просто побрел в сторону ворот прочь с административной части лагеря. Из дежурки у выхода мне помахал лейтенант и отвел ворота в сторону, позволяя мне выйти за КПП. Я даже не заметил его жеста и не ответил на него, что, наверное, показалось ему невежливо. Но я слишком был занят мыслями о происходящем.

Настя и правда не спала, не смотря на довольно позднее время. Ждала меня. Накормив нехитрым ужином из яичницы с помидорами она порасспрашивала куда я ходил, и я почти не соврал, сказав что навестил спасенного мной. Она удивленно спросила, неужели он уже говорит, но я отрицательно покачал головой и высказал предположение, что он и не заговорит нормально никогда. Абсолютно не реагирует на речь. Настя все еще чувствовала себя почему-то виноватой, что погнала меня на спасение этого человека. И сколько я ее не убеждал, что и сам бы полез, она твердила, что тогда бы она должна была отговорить меня.

- Настюш, не говори ерунды. Сумасшедший или нормальный… главное живой. Пусть живет. - В очередной раз сказал я и, взяв ее за руку, повел в спальню. Следующий день обещал быть не скучным. Мне предстояло заняться с одним из строителей, из заключенных, планировкой участков под застройку новыми домиками.

- Вы опять здесь? - спросил меня мужчина в строгом костюме.

Вместо ответа я пригляделся к его немного раздраженному лицу. Подумал немного и спросил:

- Я ведь сплю?

- Конечно. - Быстро ответил мне мужчина и махнув рукой сказал: - И давайте просыпайтесь. Нечего вам тут еще делать. Вас никто не вызывал.

- А могут вызвать? - удивился я.

- Обязательно вызовут, если понадобитесь… - заверил меня многозначительно незнакомец. Подумав, он сказал искреннее: - Но лучше чтобы не вызывали. У нас тогда с вами другой разговор будет.