- Не жилец. Поражено сто процентов кожи. Он в шоке. Были бы сейчас старые времена, можно было бы попробовать немного поддержать его и пересадить донорскую кожу. Или использовать заменитель. Знаете, был до Последней ночи в клиническом испытании заменитель кожного покрова. Он позволял ускорить процесс восстановления… сейчас такой и не найти. Но даже найди мы ее… с такими поражениями, практически нет шансов. Странно, почему он еще жив. Мы колем ему обезболивающе и антишоковое. Что я могу сказать… если умрет от шока тут ничего не поделаешь… вывести из него пока не получается.

- Да плюньте вы на него. - Зло процедил Василий. - Из-за него вон Тёма сдохнет… Настя напугано посмотрела на врача, но тот успокоил ее:

- Понятно, что сейчас мы не в больнице и многих препаратов нет, но уж от пневмонии мы не дадим ему помереть. Василий поглядел на врача как-то странно и вдруг сказал:

- Вытащите его. Не разговоры разговаривайте, а вытащите. Я когда на заводе работал, у меня знакомый в воду в порту свалился. Пять минут всего пробыл в воде между льдин. Потом пневмония и не смотря на антибиотики… в общем отек легких. Врач насупился и сказал:

- Отек это…

- Я знаю, что такое отек легких. - Сказал Василий, который видно после смерти знакомого решил ознакомиться с этим явлением.

Настя никого, не смущаясь, прилегла рядом со мной и положила руку мне на грудь. Я невольно закашлялся.

- Тяжело. - Признался я.

Врач, Василий и Сергей вышли из комнаты и Настя, пообещав, что скоро будет, тоже поспешила за ними.

Оставшись один я вдруг подумал: глупость-то, какая, и того не спасти и сам в дебильном состоянии. Не сказать, что я чувствовал себя умирающим, но состояние и, правда, было жутким. Особенно мешала головная боль и постоянное желание откашляться. И страх боли от этого надрывного кашля.

Настя вернулась не скоро. Когда они вошли с Василием в комнату, неся пулеметные ленты, невесть откуда взятых, шприцов, и коробки с лекарствами я уже почти уснул.

- Солнце, я сейчас тебе укольчик сделаю и тогда уснешь… - видя мое состоянии сказала Настя. Василий с совершенно серьезным видом сказал:

- А уснешь, и я тебе укольчик сделаю. Хоть научусь… Я решил не спать.

Настя невероятно делала уколы. Я не совру, если скажу, что почти не чувствовал входящей иглы и вводимой не малой дозы комбинированных лекарств.

- А вот это надо так выпить, - сказала она, протягивая мне таблетки и стакан с теплой водой.

Я послушно выпил и попросил сигарету. Сначала ни Настя, ни Василий мне не хотели давать курить, но потом смилостивились и Настя держала пепельницу пока я травился и невольно кашлял почти после каждой затяжки. Василий, собираясь уходить на службу, сказал мне:

- Ну, в общем, не унывай. Вечером приду, расскажу, что у нас с нашим экспериментом…

- Да уж. - Усмехнулся я. - Это я вовремя заболел, чтобы в ваших авантюрах не участвовать. Пожелав мне не скучать, Василий вышел, оставив нас вдвоем с Настей.

Она прижалась ко мне, боясь обнимать, и тихонько дышала мне на шею, успокаивая и что-то шепча. Я словно от заговора от ее шепота медленно, но верно проваливался в сон. Уж лучше бы я боролся со сном.

Я кружил над полями в восходящем потоке и с азартом высматривал себе мышей или при удачном стечении обстоятельств даже крупнее добычу. О пернатых родственничках я и не думал. Птицы-то поумнее будут. Только я вплыл в небо над этим полем все по кустам да лесочкам разлетелись в поисках укрытия. Оставалась надежда найти наземную мелочь.

Чтобы не пугать своими крыльями живность я решил подыскать себе не сильно приметное место и, опустившись там просто немного выждать, оглядывая окрестности. Пусть успокоятся, пусть подумают, что я улетел.

Из всего, что я себе присмотрел, мне больше приглянулись странные высокие башни с натянутыми между ними канатами. Удачное место для тщательного осмотра местности. Я плавно спускался к ним, даже не вспоминая давнего правила, боятся всего, что сделал человек. Ибо все, что он творит, вредит живым. Наверное, я просто расслабился, или слишком вошел в азарт, что не вспомнил о нем.

До ближайшего длиннющего троса связывающего две великих башни оставалось не больше моего размаха, когда я крыльями ударил в воздух, снижая скорость, и вытянул вперед лапы.

Мне казалось, что я еще даже не коснулся троса ни коготком, как уродливая молния впилась в меня, чуть ли не взрывом вырывая перья из тела и сжигая мне лапы. Я умер падая к земле. Множество тварей видело мою бесславную кончину. И хоть бы кто предупредил об опасности…

Я поднялся на ноги через две недели. Точнее вставать и выходить на воздух я начал через неделю, но только через две я смог приступить к своим обязанностям. Я еще сам понимал, что болен, но так же понимал, что начинается посевная и каждый сотрудник и заключенный становятся просто на вес золота. Приняв дела, я схватился за голову.

Побеги за две недели превышали все ранее предполагаемые объемы. Но была и другая тенденция. За последние дни в лагерь вернулись трое беглецов. Ожидая наказания, они были удивлены, когда Василий махнул на них рукой и сказал немедленно приступать к работе. То ли этот поступок начальника лагеря, то ли рассказы о воле вернувшихся «бегунов», но буквально на протяжении всей следующей недели не было совершено ни одного побега и у меня отлегло от сердца.

Так же за следующую неделю, еще больным, я совершил несколько выездов на поля, где в течении светлого дня под присмотром охраны работали заключенные. Все шло по планам, составленным нашими агрономами, и я был рад. Если честно, посевная меня касалась постольку, поскольку она касалась всего лагеря. Именно ради производства сельхозпродукции нас и держали. Но кроме рабочего интереса, мне было приятно погонять на своей машине по дорогам и выветрить из себя состояние болезненности. После полей я заезжал на лесопильню, где заключенными на доски распиливался поставляемый с округи лес. В общем, все шло по заранее расписанным задачам, и я откровенно удивлялся, что все именно так, а не как предполагал пока валялся почти без информации в постели дома. Страхи о том что народ разбежится или, дорвавшись до воли, вообще откажется работать, или паче того поднимет бунт, рассеивались, оставляя только закономерный след в душе.

Заключенные в большинстве своем довольно радостно восприняли изменившийся режим. Некоторые конечно испытывали недовольство тем, что теперь внутри лагеря командовали не охранники или офицеры глядящих, а их товарищи заключенные, но мы рассчитывали, что с этим-то как раз народ стерпится со временем. Ведь мирились они с тем, что ими и раньше заправляли более сильные и наглые зеки.

В конце первой недели после моей болезни я заскочил в лазарет, узнав, что мой «неудачник», так сказать, испытывает явное нежелание отдавать богу душу. Я поглядел на его забинтованное пропахшее мазью Булля тело и даже попытался с ним поговорить. Но говорить тот не мог. Только глядел на меня своими красными из-за полопавшихся капилляров глазами и молчал, даже не показывая вида, понимал ли он меня.

Я подробно наконец-то описал врачам, как и где мы нашли этого несчастного и медик, занимавшийся моим и его лечением, только причмокивал, недоверчиво слушая мой рассказ.

- Понимаешь Артем. Молния себя так не ведет. - сказал он мне тогда. - Молния ищет кратчайший путь. Всегда. И если бы ударили они там, то не в воду, а в высокий берег. Поверь мне, я сталкивался в той жизни с пораженными молниями. Это интересное явление. Очень. От попадания молнии на теле у пострадавшего остаются ожоги или даже узоры, как молния шла по нему. Но нет ни одного свидетельства, чтобы молния наносила ТАКИЕ повреждения. Даже зафиксированный двойной удар… девочка, в которую попала молния два раза подряд, выжила и даже обошлась без особых ожогов. Ведь ожог на теле, как не странно вызывает не сама чудовищная температура разряда. А температура там, в три-четыре раза превышает температуру на солнце. Ожоги на теле вызывает испарившаяся влага… тончайший слой пота покрывающий наше тело служит проводником молнии. А такие ожоги, как у нашего больного… Я бы предположил, что его просто зажарили в микроволновой печи. Помните были такие? Вот-вот. Там как раз основной процесс нагрева происходил на разнице сред. К примеру, кожи и воздуха. Очень похоже. Но так же это может быть и обычное термическое воздействие какого-нибудь горючего материала. Но у меня нет возможности провести анализы. Да и теория о горючке несколько… сомнительна. Но это не молния. Хотя есть некоторые вещи, которые говорят в то, что ему и молнией могло достаться.