- Ты ничего тяжелого не ел недавно?
- В смысле? - не понял я.
- На семерке тебя просветят. Если хоть что-то заметят подозрительное и похоже на пластид будешь у них в сидеть пока… ну в общем пока не очистишь желудок и прямую кишку.
Она говорила серьезно, да и в месте мы находились не располагающем к шуткам. Я лихорадочно вспомнил, что я мог есть такого.
- Рыбу ел.
- Да ты там один кусочек с хлебом сжевал. Я же видела. - сказала небрежно Катя. - До этого что-нибудь кушал?
- До этого мне было не до обедов… - признался я. Она весело улыбнулась и сказала:
- Какой ты впечатлительный. А после сегодняшней ночи неделю есть не станешь? Я тоже усмехнулся ее шутке, но отвечать не стал.
Сканирование мы прошли без замечаний. Было только неудобно раздеваться и одеваться стоя на холодном полу контрольного поста. Хорошо, что еще не до гола раздевался. Я остался в трусах, а Катя как я видел по силуэту за ширмой в своем нижнем белье. Причем осматривали и ее и меня женщины. Милые такие. Чем-то на мою маму обе похожие. Несмотря на их негромкие спокойные голоса и мягкость движений я понимал, что кобуры у них на поясе не для красоты. Армейские тяжелые пистолеты, разворачивающие нутро противника и откидывающие его назад.
На остальных постах у нас просто сверяли паспорта с только охранникам ведомой базой. Я уже был откровенно утомлен этими процедурами.
- А те, кто здесь работают они каждое утро проходят такое?
Катя, не отвлекаясь от узкого коридора, по которому терлась наша машина, ответила:
- А те кто здесь работают здесь и живут. Или в специальных закрытых поселках под Москвой, куда их доставляют с работы и везут под охраной на работу.
- Ого. - только и сказал я. Но видно оно того стоило, раз эти люди не увольнялись с такой каторги.
- Они тут много получают? - спросил я у Кати.
- Ни копейки. - сказала она и вогнала меня в ступор.
- Как так? Место ответа она продолжила:
- И кстати производственная дисциплина здесь лучшая по России. Видишь, как ошибались теоретики, привязывавшие качество работы к качеству оплаты труда? Я помотал головой и твердо заявил:
- Так не бывает. Они же должны чем-то питаться, на что-то одевать своих детей. Куда-то ходить отдыхать.
- Коха, - опять обратилась она ко мне по кличке - давай я тебе, потом все расскажу. Мне еще надо «отмазку» придумать, какого черта, мы сюда заявились в половину десятого вечера.
- Перед кем отмазку? - спросил я, но ответа не дождался, и повторять вопрос не стал.
Я думал, что по окончании всех этих контрольных пунктов перед нами откроется дорога к самому трехзубчатому зданию комплекса управления, но вместо этого мы вкатили окончательно в подземный тоннель и через несколько десятков метров оказались на подземной парковке. Выйдя из машины по требованию солдат, я только присвистнул восхищенный размерами помещения. Край парковки терялся в такой дали, что я сомневался в том, что она под землей не выходила за рамки огороженного заборами пространства на поверхности.
Катя взяла меня за руку, словно боялась потерять здесь и повела к рядам лифтов стоящих почему-то раскрытыми внизу.
Войдя в лифт, она вставила свой паспорт в порт-приемник и нажала цифру сорок два. Лифт даже не подумал трогаться, пока один из солдат не подошел к нам не окинул нас взглядом и что-то не сказал в микрофон на высоком пуленепробиваемом воротнике. Тогда двери немедленно закрылись и лифт скользнул вниз.
- А почему вниз-то? - удивился я.
- А куда надо? - не поняв, удивилась Катя. Я только хмыкнул. Наконец, сообразив, о чем я, Катя сказала:
- Наверху ничего интересного нет. Там обычные офисы, пульты контроля погодой. Этим я бы тебя удивила, но не сильно. А я хочу тебя так удивить, чтобы ты на всю жизнь отучился удивляться. Я поглядел на нее и задумчиво спросил:
- Ты, как я понимаю, плотно со спецслужбами знакома? Задумавшись над моим вопросом, Катя сказала кивнув:
- Да.
- Ты тоже офицер какого-нибудь контроля? - сказал я, все больше чувствуя странную дурноту.
Лифт остановился, и даже двери раскрылись, но ни Катя, ни я не выходили из него. Я пораженный красотой коридора в зеркалах и золоте, а Катя, думая над моим вопросом.
- Слушай… Я даже не знаю, как ответить на этот вопрос… - призналась она.
- Как так? Катя сделала шаг на ковровую дорожку в зелено-красных тонах и сказала:
- Как не отвечу - совру. Ни да, ни нет.
Я осторожно вышел из лифта и сразу заметил сидящего за столом справа от меня офицера в черной форме. Он не поднялся, не стал проверять нас, просто кивнул Кате и мне и уткнулся в экран перед собой.
Увидев кивок, Катя своей стремительной походкой направилась по коридору. Я поспешил за ней стараясь не выглядеть идиотом и не озираться на чрезмерно богатое убранство. Странно, но комната, в которую мы вошли, была скромнее некуда. Небольшой диван. Не шибко новенький телевизор перед ним. Шкаф купе, столик, почему-то вместе с креслами задвинутый в угол. Катя бросила сумочку на диван и, показывая мне, чтобы я сел сказала непонятно кому вверх:
- Оператор! Мне нужно два пропуска на вошедших в эту комнату в зал контроля. Время нахождения в зале неограниченно. Один вход - один выход. Голос с потолка ответил:
- Сейчас закажу. Приблизительно через десять минут зайдите, заберите.
Я не сводил с Кати глаз. Она добилась своего. Я ничего не понимал и ни ничему не удивлялся. Есть такой эффект защитный у мозга. При превышении предела возможной к обработке информации он перестает анализировать вообще без принудительных пинков. Он начинает воспринимать все, как сон. И мне подумалось, что этот вот сон я, даже если захочу, не забуду.
Катя встретилась со мной глазами и мне вдруг показалось, что она злится на что-то. Держится, но злится. Однако, заговорив со мной ее голос, был предельно мягок и даже нежен:
- Когда мы попадем в зал контроля, не шатайся там, держись меня, даже если меня на радостях куда-нибудь потащат. Ни с кем не говори. Ты не турист. А я не экскурсовод. Мы здесь по делу. Знать которое абсолютно никому не нужно. Вообще постарайся сделать вид, что ты там не первый раз. Если получится, конечно. Она задумалась, о чем еще можно мне сказать, а о чем лучше не стоит.
- Если потеряешься не паникуй. Подойди к любому офицеру охраны и пусть тебя проводят в девятую комнату отдыха. Именно в девятую. Туда простые сотрудники не попросятся ни в жизнь, а раз ты просишь значит, у тебя есть на это основание. Будет бузить, мол, кто ты такой скажи просто ты сотрудник проекта «Новая энергия». Они в курсе, что лучше не спрашивать об этом. Проводит как миленький, разве что двери перед тобой раскрывать не начнет. Я тоже туда приду, как отобьюсь от поклонников.
- От кого? - удивился я. Она же мне сто раз говорила, что у нее никого в Москве нет. Задумавшись, Катя пояснила:
- Понимаешь я тут слишком редкий и слишком популярный гость. Я не совру, что последний раз сюда заглядывала месяцев пять-шесть назад. И то… в зал контроля не ходила. Боялась, что разговорами замучают.
Я задумался над тем, кто же такая моя кабинетная ученая? Я не нашел ничего лучшего как спросить:
- Так кто же ты такая, Катя? Она села рядом со мной и сказала тихо:
- Ты все увидишь. И главное ты все поймешь. И на счет нашего расставания надеюсь тоже. И еще. Коха… Алька… пожалуйста, когда ты все поймешь, постарайся все очень внимательно продумать. Вспомнить, чем я занимаюсь в настоящей жизни. Что я делаю. Как живу. Это все - она обвела руками вокруг себя. - Миф. Это все фикция. Слухи, которые ходят про центр контроля погоды это слухи распущенные самой службой безопасности. Правду не знает никто из обывателей. И когда я выезжаю за ворота я тоже стараюсь забыть о правде. Это все не настоящее. Этого просто нет. Ты будешь рассказывать, что под центром управления погоды еще почти сотня этажей и тебя в психушку запихают. Сто процентов. А, скорее всего, успеют запихать, когда ты еще даже не скажешь, а только подумаешь о том чтобы сказать. У тебя такая отметка теперь в паспорте, что пока ты в могилу не сойдешь, за тобой будут присматривать. Я перебил ее и спросил:
