- Ты запиши мой номер. И заскакивай обязательно. У меня тут ни друзей, ни знакомых кроме как по работе. Вечером делать нечего абсолютно. Прихожу с работы и снова за расчеты сажусь. А блин молодость пропадает! - смеясь закончила она.
Пообещав звонить и заходить, я записал номер, и мы спустились в холл к односторонне прозрачным дверям. Положив руку мне на грудь Катя призналась:
- Я ведь шла вся загруженная. Думала о работе. Так бы мимо и прошла. Не знаю словно кто-то дернул возле двери. Типа, ты кажется кого-то пропустила. Я шла и думала что ты знакомый из лаборатории. Я их еще плохо знаю. Пригляделась и вспомнила, где мы с тобой познакомились. Представляешь мои ощущения?
- Представляю. - сказал я и улыбнулся.
- Нифига ты не представляешь. В Москве встретить знакомого, о котором забыть забыла окончательно…
Я не обижался на ее признания, что я вылетел у нее из головы. Кто я такой ей? Я только улыбался ее непосредственности.
- Давай иди домой. И обязательно звони после восьми вечера. Я уже дома бываю в это время.
Добрался я до родительского крова только к полуночи. Мои уже спали, на следующий день им надо было обоим ехать в банк за обновленными картами, а уже оттуда спешить на работу. Но я был даже рад, что меня никто не ждал не высиживал гадая во сколько я вернусь. Приняв душ, который выветрил окончательно хмель из головы, я улегся в постель и попытался представить какой шанс в мегаполисе за один день встретить двух знакомых, о которых уже около года ничего не слышал и не знал. Получались какие-то умопомрачительно маленькие цифры.
Я уснул с мыслью, что все это, конечно, неспроста. Что наша встреча организованна какими-то высшими силами, в которые я как цивилизованный человек, конечно, верить был не должен. Но, то ли я был не до конца цивилизован, то ли высшие силы слишком настойчивы. Я решил не терять теперь Катю из вида и, конечно, позвонить ей на следующий день.
В нашей жизни много таких событий, которые кажутся случайностями, но которые оказывают невероятно огромное влияние на всю нашу последующую жизнь. Вот и встречи, такие непонятные с Вовкой и Катериной, я уже свыкся называть «точкой невозврата». Не суд, и не приговор стал для меня той чертой за которой я понял о своем нежелании возвращаться в ту жизнь. Не освобождение, такое желанное, но такое странное. И даже не прыжок кончившийся здоровой шишкой на голове. А именно эти две встречи. Странно подозрительный голос Вовки отбил у меня на всю жизнь охоту соваться в дела «пламенных революционеров», а одержимо-восхищенно-требовательный голосок Кати, хотя бы намекнул тогда, что есть занятия в этом суетливом мире не менее интересные, рискованные, но благодарные в какой-то мере, чем исправление ошибок человечества и ведения его к светлому будущему демократии и процветания.
Я позвонил Катерине на следующий день после восьми вечера, как она и предупреждала. Проболтали с ней минут сорок, если не больше. Я сам себе удивлялся, ну, о чем могут разговаривать опытный уже практик-физик и студент энергетик факультета синтеза. Но оказалось, что было о чем. Кате нужна была отдушина, в которую можно было безопасно проорать, что на работе ее окружают неучи и недотепы. А мне оказалось, что просто жизненно необходимо иметь в друзьях такого циничного, волевого, и практически непредсказуемого друга.
Я звонил ей и на следующий день. И через день. А на выходные вывез ее за черту генераторов погоды на дачу моего знакомого устраивавшего знатную вечеринку в честь своего дня рождения. Мне, конечно, льстило, что все собравшиеся считали Катю моей девушкой, а ей было все равно, как на нас смотрят. Мы жарили мясо, над мангалом провалившимся ножками в глубокий снег. Пили водку с кока-колой причем учитывая что и то и другое стояло в снегу недалеко от нас, лед нам был не нужен.
После той вечеринки за городом я стал каждые выходные выбираться с Катей из Москвы. Катались на горных лыжах, на снегоходах. Она меня уговорила и свозила на замерзшее водохранилище где я с горем пополам научился кататься на сноуборде, когда тебя тянет здоровенный парус-парашют используемый по принципу воздушного змея. С дико гудящими ногами и головами полными впечатлений мы возвращались в город, к ней в квартиру, пили горячий чай и буквально выпадали в сон там, где он нас заставал. Моя мама довольно быстро привыкла звонить моему «научному сотруднику» на дом, когда теряла меня из вида. И сколько бы я не утверждал, что мы с Катюхой просто приятели она вечно смотрела на нее так, словно примеривала ее в роли невестки. И разумно приходила к выводу - отмороженнейшая невестка. Такую фиг застроишь. Но может, потому-то она мне и нравилась, как человек? На курсе у меня было много знакомых молодых красавиц-девчонок еще не увлеченных своим делом и своей наукой и откровенно развлекающихся на первом курсе. Но что-то я не помню среди них такого же интересного собеседника как Катя.
- В нашем мире всем правит энергия! - подчеркивая свои слова, поднимала вверх пальчик Катя. - Вот ты думаешь, что управляет человеком?
- Секс и страх… - отвечал я заторможенный водкой с колой, которую мы по привычке заказывали в баре недалеко от ее дома. Сказал, собственно, то, о чем не раз слышал на социальной психологии - обязательного предмета на первом курсе.
- Нет. - пьяно улыбаясь отвечала Катя. - Энергия и только энергия. Биология это вторично. У каждой клетки, есть свое ограничение на деление и воспроизводство. Они погибнут, но их энергия никуда не исчезнет. Мне иногда кажется, что и наше сознание после смерти превратившись в энергию, растворится в ее вечном круговороте. И Бог это не существо. Не великий разум. Не все то, что мы о нем навыдумывали, а именно Энергия. И тогда да. Он становится всем от альфы до омеги…
- Все ученые ищут Бога. - сказал я тоже где-то услышанную «истину».
- Именно! - воскликнула Катя, напугав официантку. Спохватившись и прижав ладошку к губам, Катя вдруг засмеялась и сказала: - Кстати об ученых… Проводи ученого домой! Ей завтра к половине девятого в лабораторию. А значит встать ей придется в шесть чтобы сделать так… в общем, чтобы о нашем с тобой алкоголизме не прознало мое начальство.
Только спустя, наверное, месяца два я понял, что мы с ней проводим буквально все свободное время вместе. Я пытался несколько раз сделать наши отношения более близкими. Но Кате удавалось все время сводить мои потуги в шутку, а пару раз она мне открытым текстом сказала, что не хочет этого со мной. Я был в ступоре от такого. Я признался ей в любви, на что она разве что не рассмеялась. Она конечно извинилась и просила не обижаться. Но просто это не те отношения которые она хотела бы чтобы между нами были. Я честно старался не обижаться. Получалось не очень. Вдобавок я просто недоумевал и что дальше? Так и будем платонически встречаться еще полгода или что? И так два месяца на воле без девушки было много. Абсолютный рекорд для меня, честно признаюсь с тех времен как я покинул отчий дом. В Погребне и то таких застоев не было. Но дальше так, понятно продолжаться не могло и я как совершенно нормальный молодой человек, увлекся не особо целомудренной симпатичной девчонкой с моей группы. С Катей я стал видеться реже. Приходя, домой и, не имея возможности до меня дозвониться, я держал мобильный видеофон выключенным чаще, чем включенным, Катя откровенно злилась и даже ревновала. Я шестым чувством понимал, что не стоит ей рассказывать про Юту, так звали мою девушку, но Катя и сама догадывалась, как мне кажется. Складывалась поразительно странная ситуация. Между нами ничего с Катей не было, и в то же время она оказалась жутко ревнивой.
К середине весны, когда я уже притомился от Юты, Катя сообщила мне что любит меня. Так мимоходом, словно само собой разумеющееся. Кажется по телефону, с работы куда я звонил узнать, что взять на вечер. Катя обещала на лабораторном комплексе рассчитать заранее для моей курсовой работы данные, а я вечером заскочить забрать. «Чего не сделаешь для любимого человека» сказала она, и я шутливо развил тему. А она без шуток развила тему вечером и поздно ночью. Утром, заявившись домой я, вместо того чтобы сесть подгонять данные под задачи курсовика, завалился спать. На следующие сутки, доделав кое-как вечером курсовик, снова пошел к Кате и, встретив ее с работы, помог занести коробку с документами наверх. Пока она работала с бумагами лаборатории, я приготовил нам ужин и принес все в зал.
