— Катя, что нам задали по русскому?

— Шестнадцатый параграф, Тимка. До свидания.

— До свидания.

Если вчера двое людей ходили вместе в кино и был самый счастливый день, то сегодня жизнь должна пойти по-другому. Так считает Тимка. Он не знает, как это — по-другому, но все равно по-новому, не так, как до этого. Так считает Тимка. Но Катя, видно, считает по-своему. Она, Катя, ведёт себя как обычно.

— Тима, здравствуй, — и прошла мимо. Как будто это не Тимка стоит в коридоре у окна, а кто-то малознакомый. Прошла мимо, остановилась у двери класса и разговаривает с Маслёнком.

Как же так? Значит, она так быстро, за один день забыла вчерашний день? Когда всё пело и звенело. Когда Тимка сказал ей на прощание обычные слова, но вложил в них совсем необычный смысл. И она ответила обычными словами, но тоже вложила в них необычный смысл? Значит, он всё это придумал, нафантазировал? И не было необычного смысла? И в кино она его позвала просто смотреть фильм? И ни какого звона она не слышала и никакого света не видела? А он слышал и видел, потому что он чудак и выдумщик? А за руку она его взяла или не взяла? Он же твердо помнит, что взяла. Но и это тоже ничего не значит, если в это не вложить тот особенный смысл, который Тимке чувствуется, а Кате, значит, нет.

Тимка смотрит на неё, она смотрит на Тимку — спокойная, приветливая, красивая девочка Катя. Необыкновенная девочка, принцесса. Она и урок отвечает как принцесса. Тимка, правда, не знает, как принцессы отвечают уроки. Но когда он слушает Катю, ему кажется, что он это знает.

— Катя, расскажи, почему осенью опадают листья? — спрашивает Галина Ивановна.

Катя стоит у доски, отвечает урок. Тимка про всё это тоже читал в учебнике. Но Катя говорит как-то по-своему, немного печально. Получается похоже на стихи.

— Дереву холодно осенью, оно начинает дремать, всё в нём замедляется, оно меньше берёт от земли. А листья не получают достаточно питания и желтеют. Потом они тихо облетают. Но на их месте уже закладываются новые почки для весны, для будущих листьев. А зимой на деревьях иней, это тоже очень красиво.

Голос у Кати светлый, прозрачный. Тимка слышит, как в нём опять что-то тихо звенит. Это не зависит от его воли, он не может остановить этот лёгкий праздничный звон, это в воздухе, вокруг него. А вокруг Кати, значит, нет.

— Молодец, — говорит Галина Ивановна, — садись.

Катя идёт по классу. Легко и мягко ступают коричневые туфли. Школьное платье, как у всех девочек, белый воротник. Но другие девочки — просто девочки, а Катя — это Катя.

— Тимка, дай английский, — шепчет на весь класс Золотцев.

— Золотцев! Опять!

— А что я? Я ничего.

Продолжается урок. Тимка слушает Галину Ивановну, что-то записывает в тетрадь, листает книгу. Он всё слышит, всё понимает. Но не строение листа занимает его мысли. Его мысли посвящены Кате. И ничего с этим сделать нельзя.

Звон становится громким, совсем громким. Тимка удивлённо озирается. Неужели она и теперь не слышит, как звенит всё вокруг?

— Тимка, ты что? — смеётся Серёжа. — Звонок! Ты спал, что ли?

— Почему спал? Я сидя не сплю никогда.

— Пошли в буфет?

— Пошли.

Лена легла сегодня спать без споров, но, конечно, не спит, а лежит и вздыхает. Это значит, что сейчас она попросит:

«Тима, расскажи сказку».

Тимка хорошо изучил свою сестру. Он ответит:

«Никаких сказок, пора стать человеком. Легла спать — спи. Для чего передают «Спокойной ночи, малыши»? Для того, чтобы старший брат мог спокойно заняться своими делами. Спокойно посидеть и склеить плёнку своего нового фильма. Или почитать книгу, которую ему дал один человек на один день. Или просто подумать о чем-нибудь своём — например, о том, почему этот самый один человек, которого зовут Катя, подошел к нему сегодня и спросил: «Хочешь, я дам тебе прочесть мою самую любимую книгу?»

Конечно, что тут такого — дать книгу. Но, с другой стороны, этот человек не подошёл же к кому-нибудь другому и не предложил книгу. А к нему, к Тимке, подошёл и предложил. Почему? Над этим стоило подумать серьезно. И ещё над тем, почему все девочки — просто девочки, а Катя совсем необыкновенная. Почему? Маслёнок хорошая девчонка. Надежда хотя и вредная, но тоже ничего. Даже Светка Агеева, пока не сделала немыслимую причёску, была девчонка как девчонка. А Катя никогда не была девчонка как девчонка. Катя всегда принцесса, хотя часто Тимка на неё сердится.

Лена за его спиной вздыхает погромче, с подвывом:

— Оо-оо-ээ…

Она настаивает на том, чтобы Тимка обратил на неё внимание. Чтобы он понял наконец, что человеку скучно и надо с человеком поговорить.

Тимка прекрасно её слышит, но он решил быть непреклонным и не поворачивает головы. Пора наконец сделать из Лены человека. Он видит её насквозь. Он знает, что она сейчас скажет. «Расскажи мне сказку» вот что она скажет.

— Тима, а Тима, хочешь, я расскажу тебе сказку?

От неожиданности Тимка поворачивается на своём стуле. Но тут же спохватывается:

— Хорошо, расскажешь. Завтра.

— Завтра так завтра, — внезапно соглашается Лена.

Когда она капризничает, Тимка может устоять. Он не любит цепкость, настырность. Но против Ленкиной покорности и покладистости он устоять не может. Ему сразу становится жалко маленькую Ленку. Мама с папой ушли в гости, ребёнок хочет пообщаться, а он, старший брат, здоровый парень, только и твердит: «Спи! Спи!» Как дурак.

Он заколебался, и Ленка сразу это почувствовала. Она повторяет совсем кротким, смирным голосом:

— Завтра расскажу, Тима. А сейчас буду спать. Ты мне завтра только напомни: «Лена, ты хотела рассказать мне сказку про одну принцессу».

Тимка насторожился:

— Про какую принцессу?

— Ну, обычная принцесса, красивая такая.

Тимка быстро подъезжает вместе со стулом к Ленкиной кровати. Она лежит на боку, крепко зажмурив глаза. Она подложила руки под щёку, как велят в детском саду. Но она не спит. Люди так крепко не зажмуриваются, когда на самом деле спят.

— Не валяй дурака, Ленка. Я же вижу. Рассказывай свою сказку, успеешь выспаться!

Она сразу садится в постели. Жёлтые цыплята на синей пижаме.

— Слушай. Только задумчиво и тихо. Сказки надо слушать задумчиво. Значит, так. В некотором царстве, в некотором государстве жила-была принцесса. Красивая и стройная, как тополь. Светлая, как луна. Что ты смеёшься? Я не хочу, чтобы ты смеялся, я не буду рассказывать… Ну вот, светлая, как луна. Вдруг, откуда ни возьмись, во двор вышел принц и влюбился в принцессу.

— Какой принц?

— Высокий и стройный, как тополь, и светлый, как молодой месяц.

Почему-то Лена настойчиво повторяла восточные мотивы.

— Он полюбил её всей душой и всем сердцем. Он перестал смеяться и улыбаться, перестал играть со своей сестрой в пряталки, перестал есть котлеты, и голубцы, и пельмени, и лапшу. Совершенно ничего не соображал и ничего совершенно не ел день или три. Чуть не умер совсем.

Ленка начинает слегка завывать — видно, ей самой эта история кажется слегка зловещей. Но она не может дол вытерпеть мрачности, не такой у неё характер.

— Принц из тридцать второй квартиры, корпус два, сказал принцессе: «Я люблю тебя на всю жизнь! И буду любить тебя вечно и всегда!»

— А она?

— Она? Она ответила: «Я тоже люблю тебя, прекрасный принц! Знаешь, почему? Потому что ты самый прекрасный на всём свете». И он тогда стал опять есть котлеты, и голубцы, и макароны с сыром. Мороженое и пирожное эклер с заварным кремом.

Тимка спрашивает:

— Может быть, будешь спать?

— Не перебивай! Я рассказываю сказку, а ты не шуми. Ты слушай тихо и задумчиво. Совсем не умеешь слушать сказки.

— Ну хорошо. Рассказывай дальше.

— Он стал жить-поживать, добра наживать. Всё. Спокойной ночи, Тима.