– Тогда постелю тебе здесь, – отозвалась Рябинушка, открывая внутреннюю дверь в дом.

– В смысле? Что значит постелите? Ксюх, а мы разве планировали оставаться? Ты ничего не говорила.

– А я и не планирую, – отозвалась Оксанка, – сейчас только сделаю, что маме обещала – и домой. Рябинушка, – обратилась она к старушке, – давайте быстренько проведем этот экзамен или что там еще, и мы поедем.

Рябинушка остановилась на пороге, вздохнула, и повернулась к ним.

– Деточки. Я попробую объяснить, если Татьяна вам не сказала. – Она посмотрела на Оксанку. – Дело в том, что этот, как ты его называешь, экзамен можно проводить только в полночь, как бы это для вас не звучало. Поэтому я прошу вас побыть моими гостями до завтра.

– Но об этом речи не было! – возразила Милада. – Ксюх! Не хочу я тут ночевать!

– Ну, пожалуйста! – умоляюще заговорила Оксанка. – Ты что, меня тут одну бросишь? Я должна…

Милада заколебалась. Ей ужасно не хотелось оставаться в этом доме. На смену недавнему любопытству пришли опасения. И было с чего. Едва войдя под крышу, она почувствовала на себе словно чье-то пристальное внимание. А заодно появилось ощущение, словно голову обхватил плотный обруч, который не больно, но почти ощутимо пульсировал, то сжимаясь, то отпуская. Ей было не по себе. Но с другой стороны, она поехала из-за Оксанки, и не могла оставить ее одну. Ну и, по правде говоря, назад одной возвращаться не хотелось. Она обняла подругу одной рукой, чмокнула в щеку и сказала.

– Какие вопросы? Остаемся вместе!

– Правильно, – одобрительно кивнула головой Рябинушка. – Друг, Милада, не оставляет место сомнениям. Друг, как в песенке поется, в беде не бросит, лишнего не спросит…

– Вот что значит настоящий, верный друг, – автоматически продолжила Милада. И вдруг встрепенулась. – Постойте-ка! Откуда вы знаете мое имя? Его никто не называл!

– Ну вот узнала, чернулечка, ты уж прости бабушку.

Милада скрипнула зубами, потому что увидела, что раскаянием тут и не пахнет. Она вздохнула и последовала за хозяйкой и подругой в дом.

За терраской оказался короткий темный коридорчик, заваленный всякой рухлядью, потом он посветлел: слева и справа открылись проемы на кухню и в комнату. Заканчивался коридор тремя закрытыми дверями. Рябинушка свернула налево. Комната была просторная – в три окна. Треть места занимала большая русская печь, выбеленная, уютная. Также в комнате, выполнявшей роль кухни, был большой круглый стол рядом с окном, окруженный тремя старыми деревянными стульями с гнутыми ножками и спинками, громыхающий пузатый холодильник, сервант, тоже явно старой работы, весь в завитушках. Рядом с печкой располагались две лавки, на которых, как на магазинной полке, сидели…

– Какая прелесть! – воскликнула Милада. – Это все ваши? – она смотрела на семь кошек настолько пестрой окраски, что даже разглядеть глаза на мордочках было проблематично.

– По-моему, глупый вопрос, – спокойно отозвалась Рябинушка, забирая у Милады пакет с гостинцами и с грохотом ставя его на стол, – кошки в моем доме сидят на лавочках на моей кухне, никто их не гонит… Наверное, мои. Ты как думаешь? – обратилась она к Оксанке.

Та виновато посмотрела на поджавшую губы Миладу и сказала:

– Наверное, ваши.

– И я так думаю, – кивнула Рябинушка – ты про науку логику слыхала, чернулечка?

Миладиному терпению пришел конец. Она шагнула к Оксанке и крепко взяла ее за руку.

Потом, повернувшись к Рябинушке, которая уселась за стол и принялась выкладывать гостинцы из пакета, процедила.

– Или вы сейчас же извинитесь, или я беру Оксану, и мы уходим!

Рябинушка не спеша развязала пакетик с печеньем, выбрала одно и принялась его разглядывать.

– А за что мне извиняться, милая? Я тебя обозвала злым словом каким-то, али как?

– Я ведь просила меня так не называть!

– Ну а я не просила тебя приезжать. Ты приехала ради моей внучки, не ради меня. Так почему я должна тебя терпеть, а ты меня нет?

Милада вынуждена была признать, что слова Рябинушки имели смысл. До нее внезапно дошло, что в этом доме она незваная гостья. Как бы она сама реагировала на присутствие совершенно постороннего человека? С другой стороны, Оксанку хозяйка тоже видела в первый раз…

Миладе стало неловко. Ну почему я всегда такая раздражительная, подумала она и отпустила Оксанку.

– Извините, почтенная, – обратилась она к Рябинушке, – в школе меня часто дразнили черной, чернявой, и чернилами. С тех пор все слова, схожие с этими, вызывают у меня неприязнь и злость.

– Это правда, – подтвердила Оксанка.

Рябинушка разломила печенье пополам и пожевала половинку.

– Хорошо, Милада, – серьезно сказала она, – я не буду тебя больше так называть. Следует уважать человека, способного пересилить себя и извиниться. Ты уж прости и меня тоже. Осерчала я на тебя не по делу. Нехорошо это. Предлагаю взаимное прощение, но при одном условии.

– Каком же? – поинтересовалась Милада.

– Ты, в свою очередь, никогда больше не назовешь меня «почтенная».

Миладе стало смешно. Подумаешь, условие. Она сказала это по привычке. Да и задерживаться у этой странной женщины не собиралась. Она пожала плечами.

– Договорились.

– Вот и ладушки! – хлопнула в ладоши Рябинушка. – Раз все тихо-мирно, давайте пить чай! Мальчики, можно уходить, – сказала она кому-то за их спинами. Милада похолодела и медленно обернулась. В дверном проеме молча стояли оба волка. После слов Рябинушки они неторопливо повернулись и скрылись в коридоре. Милада сглотнула и повернулась к хозяйке.

– Не думаю, что до этого бы дошло, – сказала Рябинушка, глядя на нее. И добавила совсем другим тоном: – Возьми, Миладочка, чайник с печки. Давайте почаёвничаем.

Милада сняла с чугунного приступка пузатый чайник с гнутым носиком и вернулась к столу, за который уже уселась Оксанка. Рябинушка расставила большие чашки, расписанные красными маками. На столе лежала пачка «Липтона», который они купили возле метро, и стояла сахарница с песком.

– Вы вот что, – сказала Рябинушка, прихлебывая чай по старинке, из блюдца, – попейте сейчас чайку, меня ни о чем не расспрашивайте – все равно я ничего вам не расскажу. Да сходите на пруд или на речку искупайтесь, пока день, вона как запылились, пока дошли. А я пока все к вечеру приготовлю.

Оксанка вздрогнула. Рябинушка заметила это и добавила:

– Да не бойся ты меня, внученька. Плохого ничего тебе не сделаю, больно не будет. Страшновато, может быть, но ничего такого. Ты мне доверять должна.

Оксанка кивнула, не отрывая взгляда от своей чашки. Рябинушка отхлебнула еще чая и завела разговор о житье-бытье в Москве, о ценах, о квартплате, и даже о стоимости квартир. Когда Милада спросила ее, зачем ей квартира с таким-то домом, Рябинушка, не моргнув глазом, ответила:

– А чтоб быстро явку сменить, ежели облава.

Ответила так, что и не поймешь, шутка это или нет. И Миладе расхотелось расспрашивать.

Выпив чай, подруги, чувствующие себя довольно-таки неловко, машинально подхватили сумочки и неуверенно направились к двери.

– Только вы, детоньки, сбежать не планируйте, – весело сказала им в спину Рябинушка. Девушки смущенно переглянулись. Похоже, эта мысль пришла им в голову одновременно. – Экзамен все же необходимо провести. Ежели вам переодеться – то в комнате напротив.

Они скинули сумки на кровати в небольшой комнате, где были только койки, шкаф и стол, переодели купальники и вышли на улицу.

– Ну и как тебе все это? – спросила Милада.

– Честно? – Оксанка посмотрела на неё искоса.

– Конечно!

– Ты только не смейся, – попросила Оксанка. И продолжила вполголоса: – Если честно, то я думаю, что Рябинушка – колдунья. Пришел срок умирать, и ей нужно передать кому-нибудь знания. А предстоящий ночной экзамен – это проверка, есть ли во мне колдовские способности. Ну, в общем так.

Оксанка замолчала и смущенно посмотрела на подругу.

Милада молча сошла с крыльца и подошла к калитке. Оксанка догнала ее.