Ему не по душе был этот поход. Не по душе был князь, никогда не снимающий полного доспеха. С души воротило от его тощего обтрепанного слуги, замотанного в свою рясу и тряпье так, что никто никогда не видел его морды. Но больше всего Бамбера угнетало душегубство женщин. Он, как и все, исправно молился, имел веру, но к охотникам на ведьм из церковников относился с презрением. Ему всегда казалось, что в их рвении больше виновата ненависть к женскому полу от долгого воздержания, нежели вера. Конечно, он был наемником, и в селениях, в которых им доводилось бывать, сам частенько пользовал местных бабенок, не успевших укрыться от вечно похотливой солдатни. Но при этом никогда не замерзали в снегу неподвижные, изувеченные непогребенные тела в разорванных и окровавленных платьях, какие оставались после того, как слуга князя проводил над пленницами свои ритуалы, неведомые никому, кроме его хозяина. Засыпая под перекличку постовых и приглушенные крики продолжавшей мучиться женщины, Бамбер подумал, что завтра, наконец, он избавится от этого ярма и этого кошмара.

Утро встретило солдат легким сухим снежком и морозцем. Позевывая, алебардисты грели руки у костров, вздрагивая от холода. Оруженосцы риттеров сворачивали шатры, не трогая пока шатер хозяина, седлали коней. Животные храпели и выкатывали глаза. Подручные озабоченно переговаривались, оглядываясь на лес, в котором могли быть волки, хотя ни волчьих следов, ни воя, накануне не слышали.

Когда отряд уже построился в походную колонну, из шатра князя раздался радостный визгливый вопль и вслед за ним громкий голос их нанимателя, призывающий всадников. Чуть позже двое риттеров вынесли наружу плотно обернутое черным плащом и опутанное веревками тело, безвольно поникшее в сильных руках. Слуга князя семенил рядом, осторожно, почти робко касаясь огромного живота, выпирающего из-под ткани плаща между веревками. Бамбер вытаращил глаза. Он мог поклясться, что вчера ничего похожего у женщины не заметил. А сейчас ее живот был так велик, словно она вот-вот начнет рожать.

Князь стремительно подошел к командиру кавалеристов. Бамбер навострил уши.

– Гауптман! Эти двое не будут участвовать в боях. Их задача – сберечь женщину. Она теперь так же важна, как и цель нашего похода. Отвечают за нее головой. Высвободите двух вьючных лошадей, впрягите в телегу. Если с женщиной что-нибудь случится, пеняйте на себя!

Риттер молча поклонился.

Двинулись.

По приказу князя, движения и голос которого выдавали волнение, пехотинцы и риттеры держали оружие обнаженным. Заледеневшие клинки и алебарды тускло блестели в свете поднимающегося солнца. Подморозило, грязь под ногами почти пропала, но возникла новая трудность. Бамбер смотрел, как неуклюже его парни переваливаются в навалившем за ночь рыхлом снегу, пытаясь удержать равновесие, неся пику на плече, щит за спиной, а обнаженный ледяной меч в другой руке – и с тревогой думал, что вот налети сейчас враг, и сколько времени потребуется им, чтобы изготовиться к бою? Его беспокоило то, что князь, судя по всему, этого не учитывал. А значит, не шибко дорожил их жизнями.

Через два часа пути по обе стороны поднялись каменистые холмы, река запетляла змеей, сугробами стали выше, скрыв от взгляда заледеневшее русло. Тракт поворачивал, отходя от реки вверх вдоль склона, мимо опушки отступившего к холмам леса. Перед поворотом дороги слуга князя вдруг выпрямился в седле, заверещал что-то непонятное, дергая хозяина за плащ и тыча рукой в сторону невидимого русла. Князь слушал его внимательно, потом дернул поводья, поворачивая коня. Огромный боевой жеребец, не останавливаясь, ударил грудью в сугроб, пошел напрямик, оставив в снегу широкую колею. Шаг – и конь утонул в сугробе по седло. Другой – и от всадника остались лишь плечи и шлем с высоким плюмажем. Третий, и он пропал из виду. Кавалеристы направили лошадей в пробитый в сугробе проход, один за другим скрываясь за кромкой берега.

Когда пехотинцы, в свою очередь, перевалили через край, Бамбер увидел внизу реку и небольшой мост, перекинутый через нее. Моста не было видно от дороги и летом, очевидно, его полностью скрывали заросли кустов, чьи черные замерзшие прутья сейчас торчали вокруг, словно иглы ежа. Князь сейчас переправлялся на другой берег, даже отсюда слышался цокот подков его огромного жеребца. Мост был каменным.

Когда отряд переправился вслед за кавалеристами, двигаться стало легче из-за каменистой почвы. Дорога, невидимая под снегом, сделала поворот, и вскоре отряд вступил в неглубокое ущелье, почти незаметное со стороны реки между высоких склонов. Миновав его, солдаты вышли к маленькой лощине.

И сразу увидели укрепления.

Две толстых, приплюснутых башни соединяла невысокая стена, за которой спряталась пара каменных построек. Миниатюрный замок притулился у подножия горы на склоне, и Бамбер, за свою жизнь не раз участвовавший и в штурмах, и в обороне крепостей, удивился недальновидности строителей. Замок выглядел очень уязвимым со стороны горы. Старшина убедился, что с ее склона простреливается весь внутренний двор. Оставалось предполагать, что доминирующая над замковым двором область была защищена скрытыми ловушками.

Еще Бамбер не мог понять одного: замок выглядел так, словно совсем недавно пережил череду пожаров. Камень стен и башен был черным, будто покрытым копотью. Снега вокруг отсутствовал, как будто пожары растопили сугробы, обнажив строения. Ветер, проникавший в лощину и дующий сейчас им в спины, гнал из-под ног струйки пурги по голой каменистой земле, тут и там покрытой кругами копоти.

По приказу князя алебардисты и арбалетчики выстроились в боевой порядок. Риттеры заняли места на флангах, вопросительно поглядывая на своего господина, неподвижно замершего позади.

Воцарилась тишина.

Обернувшись, старшина поймал несколько недоуменных взглядов своих парней, но в ответ мог лишь пожать плечами. В самом деле, если их целью являлся замок, то на что рассчитывал князь? Для штурма отряд слишком мал, для осады нет ни запасов, ни обоза. Или он ждал, что неведомые противники окажутся настолько глупы, что покинут дающие защиту стены и нападут на них?

До замка было ярдов двести, и Бамбер не видел ничего, кроме ослепительно белого снега на склоне горы и угольно-черных стен, когда заметил краем глаза, что князь вдруг вскинул руку.

– Приготовиться! – громко приказал старшина.

Первый ряд опустил алебарды длинными наконечниками вперед. Второй ряд поднял оружие для удара через головы первого. Арбалетчики быстро взвели «козьими ногами» тетивы арбалетов, положили болты с оледеневшими наконечниками в ложа.

Князь предостерегающе крикнул.

Бамбер сначала не заметил ничего, потом черные стены словно пришли в движение, и в следующий момент до него дошло, что он видит стремительно приближающиеся аспидно-черные силуэты, почти невидимые на их фоне.

– К бою! – заорал старшина. И в следующий момент стало некогда думать.

Звонко тренькнули арбалеты, но лишь одна фигура рухнула и осталась лежать. Остальные через мгновение оказались среди солдат.

Как бы черные ни были стремительны, один из них все же напоролся на выставленные алебарды, но другие моментально прорвали строй, сделав бесполезным громоздкое оружие воинов второго ряда. Короткие клинки в их мелькающих руках разили без промаха, разрубая кольчуги и бригантины алебардистов, как тряпки. Солдаты дрались отчаянно, но большинство их ударов приходилось в пустоту. Слишком быстры были противники, слаженно двигаясь в сбившемся строе, и то здесь, то там, молча или с криками, люди валились на землю.

Бамбер выставил щит, тут же разлетевшийся от удара чужого меча в щепы, увернулся, махнул собственным мечом, удачно поймав движение противника на упреждении. Клинок впился в шею врага, корка льда разлетелась, оставляя полыхнувшую оранжевым огнем рану. Черный человек дико закричал, рубанул Бамбера, но двигался уже немного медленнее. Старшина отскочил, вырвал меч, ударил еще раз. Лишившаяся льда сталь отскочила от кожи противника, не причинив ей никакого вреда. Бамбер успел оценить прозорливость князя, заставлявшего леденить клинки, отпрыгивая от занесшего оружие врага.