Я решил последовать за Нортоном.
Он самозабвенно наслаждался жизнью. Резвился, преследовал птиц и белок — он не ловил их, а просто гонялся за ними, — пробирался ползком сквозь траву, нюхал цветы и вообще радовался своей новой роли дикого хищника из джунглей, отправившегося на охоту.
Через полчаса я решил, что кот в полной безопасности и вполне способен самостоятельно справиться с тем, что поджидало его в огромном мире. Я вернулся в дом с желанием посидеть над книгой и заработать денег для оплаты летнего домика для Нортона.
Я действительно не волновался. Знал, что кот будет держаться близко от дома или, во всяком случае, не отойдет так далеко, чтобы не найти дорогу назад. Иногда я подходил к двери или заднему окну и звал Нортона, чтобы проверить, как он. В ответ до меня доносилось хриплое мяуканье, которым он давал понять, что все в порядке, и я возвращался к работе.
В обед я решил сходить в магазин. Даже не стал проверять Нортона. Вряд ли он успеет заметить мое отсутствие за те двадцать минут, что меня не будет, поэтому нужно ли его беспокоить? Я не хотел, чтобы кот считал меня ненормальным папочкой. Испытывая гордость, словно отец, чей сын получил свои водительские права и отправился на машине на первое свидание, я составил список покупок и отправился в магазин.
Я прошел три четверти квартала, когда услышал слабое ворчливое мяуканье, точнее, жалостное. Я сделал еще два шага и опять его услышал. Остановившись, я оглянулся. В двадцати шагах от меня посередине тротуара стоял Нортон. Он пытался следовать за мной, но я шел слишком быстро для него.
— Что ты делаешь? — воскликнул я. — Возвращайся домой.
Я двинулся к магазину, но не сделал и пары шагов, когда услышал более настойчивое мяуканье. Я обернулся, и Нортон подбежал поближе.
— Ну хорошо, тогда пошли, — вздохнул я.
К моему изумлению, он бросился ко мне, и расстояние между нами сократилось до пяти шагов. После чего он остановился.
— Ну же, — подбодрил я Нортона. — Я буду идти медленно.
Но он не сдвинулся с места. Я оглянулся. Кот следовал за мной — но стоило мне остановиться, как он тут же замер. Я прошел еще несколько шагов и оглянулся. Нортон продолжал идти.
Так мы и миновали оставшиеся три квартала — я впереди, Нортон за мной на расстоянии пяти шагов, мяукая через каждые несколько метров и давая знать, что он здесь. Местные жители улыбались. Я сделал вид, будто не вижу ничего необычного в том, что самый очаровательный в мире котенок перед обедом решил отправиться на променад со своим любимым хозяином.
Дважды мимо нас пронеслись велосипедисты, заставляя Нортона замереть на месте. Но он ни разу не ударился в панику. Как только они исчезали, я уверял его, что все в порядке и велосипеды — единственная опасность в этом мире. Он опять шел за мной, веря, что я стою на страже его интересов.
Через несколько минут мы стояли перед входом в супермаркет, где людей было в десять раз больше, чем Нортону доводилось видеть за всю жизнь. Дети бегали, играя в салки, носились велосипеды и скейтбордисты, несколько посетителей пытались поразить других майками в стиле «Танца-вспышки». Даже для Нортона это было слишком.
Я размышлял, что же делать с котом? Посмотреть, войдет ли он внутрь и отправится вместе со мной изучать торговые стеллажи? Взять его на руки и нести? Попросить кого-нибудь присмотреть за ним, пока я делаю покупки — своего рода няньку для кота на десять минут?
Но Нортон взял решение проблемы в свои лапы. Оценив ситуацию, он стрелой промчался мимо дверей супермаркета, преодолел трехметровое расстояние до зарослей, после чего исчез в густом кустарнике.
Меня посетило предчувствие, что большую часть дня я проведу, пытаясь выманить его оттуда. Проведя за этим занятием двадцать минут, я понял, что в данной ситуации ничего сделать нельзя. Я мог его видеть, и поскольку он явно никуда не собирался, решил, что лучше оставить кота там, где он есть, и сходить за покупками.
В магазине я приобрел на обед две сочные сардельки с чесноком, немного немецкого картофельного салата, темное пиво «Хайнекен», банку кошачьих консервов «Девять жизней» из индюшачьих потрохов и отправился к выходу.
Только ситуация изменилась — кот пропал.
Остановившись перед кустом, в котором Нортон спрятался, я позвал его. Никакой реакции. Ни единого звука или движения. Я опустился на колени и стал пристально вглядываться в заросли, но не увидел ни намека на серую шерсть. Возникло ощущение, будто мне в горло впихнули двухтонную гранитную глыбу, а желудок пустился в пляску святого Витта. Я не мог в это поверить. Зачем я оставил кота одного? О чем думал? Ведь он не человек. Он даже не собака. Он просто кот! Кот, который прежде не был на улице, а я бросил его, оставив в сложной ситуации! И теперь он где-то прятался, дрожа от ужаса, или бесследно исчез, или его похитили два брата Рик и Мик и уже привязывали к хвосту Нортона первую петарду.
Стараясь успокоиться, я глубоко вздохнул и позвал кота. Ответом мне была пугающая тишина. А потом… Серая мордочка с висячими ушками высунулась из кустов, прямо из того места, где я видел ее в последний раз. Вслед за головой показалось тельце. Нортон вышел на тротуар и посмотрел на меня одним из своих взглядов, словно спрашивая: «Ну и в чем проблема?»
Мне не хотелось, чтобы кот догадался, как я на мгновение потерял веру в него и поддался панике, поэтому лишь незаметно вздохнул с облегчением. Затем развернулся и, миновав супермаркет, направился домой, не делая ни единой остановки, пока не оказался на террасе. За весь путь мне даже не пришлось оглядываться: Нортон всю дорогу бежал следом на расстоянии пяти шагов от меня.
За лето небольшие прогулки Нортона превратились в удивительно приятную повседневность. Синди приходилось часто работать по выходным, поэтому Нортон каждые две или три недели оставался моим единственным пляжным компаньоном. Он всегда сопровождал меня в супермаркет по утрам, более или менее регулярно в обеденное время и иногда делал такое одолжение вечером. Редкий случай, когда кот шел рядом. Ему больше нравилось сохранять между нами ту самую дистанцию в пять шагов. Периодически он мяукал, давая знать, что бежит следом. Когда я привык к этому, то перестал оборачиваться и проверять, идет Нортон или нет. Я просто радостно шел своей дорогой, слыша его мяуканье, что все в порядке, и отвечая:
— Отлично, продолжай в том же духе.
Я также привык к тому, что прохожие обращались к своим друзьям, глаза которых были готовы вылезти из орбит, и говорили:
— Видели?
Моего соавтора зовут Дэвид Хандлер. Большинство наших телевизионных сценариев мы написали вместе; в этом бизнесе было столько акулоподобных монстров, которые обожали впиваться своими острыми зубами в беспомощных сценаристов, что нам казалось — и мы были, конечно, не правы, — вместе нам будет безопаснее. Дэвид и его подруга Диана жили в четырех или пяти кварталах от меня. В те дни, когда мы работали у них дома, Нортон взял привычку сопровождать меня. Он хорошо запомнил дорогу туда: пройти прямо несколько кварталов, повернуть налево и шагать до самой бухты. Кот даже начал самостоятельно совершать туда экскурсии. Когда мы с Синди готовили обед, нам звонил Дэвид и сообщал, что к нему на пару часов заходил Нортон и только что убежал, скоро следует ожидать его возвращения. Естественно, через двадцать минут у двери раздавалось мяуканье, и некий блудный кот открыто заявлял, что не возражал бы против баночки консервов из сыра и куриных потрохов, причем немедленно.
В общем, в какое бы далекое путешествие мы не отправлялись, мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что в дороге я могу потерять Нортона. Двигаясь по неровной мощеной дороге, протянувшейся на несколько километров по центру острова, Нортон периодически отвлекался, пугался или просто начинал играть. Если белке случалось пересечь его путь, он бросался за ней то в кусты, то под чей-нибудь дом, то на дерево. Если собака решала повести себя по-собачьи, гавкала и рычала, то Нортона сдувало словно ветром. То же самое происходило, когда велосипеды проносились слишком близко от нас. Сначала я нетерпеливо дожидался, когда кот вернется, а он приходил через пятнадцать минут. Иногда я ползал вокруг, пытаясь найти и поймать его.
