Спустя годы я, вспоминая о Бякове и К°, с некоторым содроганием признаю, что тогда, в 1952-м, я еще легко отделался. Ведь если бы мои мучители знали о том, что моя мама была представительницей очень известного в Харькове дворянского рода, ведущего свое начало от одного из самых богатых купцов России Кузьмы Кузина... было бы совсем худо. А если бы власть предержащие были осведомлены о том, что два родных брата мамы Борис и Евгений в Гражданскую войну воевали в Белой армии, мне бы уж точно несдобровать.

Когда я писал эту книгу и мы с моей женой Таней осуществляли ее окончательную доводку, после прочтения эпизода «Бяков и К°» моя супруга задумчиво проронила: «Можно только поражаться, что тебя тогда не посадили».

К сведению любознательных: подлинники всех упомянутых мною в этой главке документов хранятся по сей день в моем домашнем архиве.

Не смею обойти еще две трагикомичные истории, касающиеся «инвалидов пятой группы», как часто в середине XX века называли нас, евреев. Эта шутка была обязана анкетам, которые заполнялись при оформлении на работу. Пятый пункт в ней касался национальности.

В 60—70-е годы в состав футбольных арбитров высшей лиги неизменно входил московский судья Иосиф Мейлахштейн. Когда он сумел зарекомендовать себя опытным и надежным рефери, его вознамерились командировать на судейство за рубеж. Тут-то и возникли трудности. Дело в том, что в те годы люди с фамилией Мейлахштейн без всяких оговорок заносились в списки невыездных. Когда выездное дело поступило на подпись председателю Федерации футбола СССР В. Гранаткину, он тут же пригласил нашего героя в свой кабинет, на Арбатскую площадь. Будучи человеком глубоко порядочным, Валентин Александрович без всяких обиняков сказал: «Я могу дать согласие на твою поездку, но с такой фамилией тебя на Старой площади сразу же зарубят». Ошарашенный служитель спортивной Фемиды сперва растерялся, а потом, сориентировавшись, оперативно поменял «невыездную» фамилию на фамилию жены, став Самусенковым. Вскоре он улетел в Голландию. Тогда нашлось немало острословов, осуждавших поступок Самусенкова. Хотя, я уверен, значительно больше заслуживала осуждения система, унижавшая достоинство людей и порождавшая подобные коллизии.

Не менее забавная история из рубрики «еврейский вопрос» произошла с моим бывшим однополчанином. Он демобилизовался на несколько лет позже меня и, естественно, сразу же устремился на свою родину. А жил он в сравнительно небольшом азербайджанском городе. Как и принято в подобных ситуациях, демобилизованный офицер явился в паспортный стол своего отделения милиции для обмена офицерского удостоверения на новый паспорт. Молоденькая паспортистка попросила офицера заполнить стандартную карточку учета и принялась оформлять паспорт. Девушка попросила его назвать свою национальность. «Иудей», — желая сострить, ответил мой старый знакомый. Спустя несколько минут паспортистка вышла из кабинета начальника паспортного стола и вручила бывшему офицеру свежий паспорт. Вполне удовлетворенный экс-танкист покинул милицию. На улице он с любопытством открыл новенькие корочки и оторопел: в графе «национальность» было четким почерком написано: «индей»! Вчерашний офицер кинулся к начальнику паспортного стола. Азербайджанец с погонами майора на плечах поинтересовался: «В чем дело?» «Смотрите в графу «национальность», — ответил с дрожью негодования в голосе офицер, меняйте паспорт». «Слушай, дорогой, зачем кричишь? Не видишь разве, что девушка молодой, неопытный, она хоть русский язык понимает. Где я еще такой возьму? Давай выход искать». И тут же, еще раз заглянув в паспорт, прокричал: «Знаешь, дорогой, все еще можно исправить!» «Как!» — теряя терпение, вскричал «индей». «Слушай, берем дописываем «индей» до «индейский» и еще потом добавляем «еврей». И будешь ты тогда «индейский еврей» — я ведь бланк менять не могу, да и девчонку жаль: зарплат у ней маленький, а как ее наказывать такую? Соглашайся на индейского еврея». Поняв, что другого выхода у него нет, вчерашний офицер дал согласие и, став индейским евреем, покинул милицию. Вы думаете это моя шутка? Нет! Это самая что ни на есть быль. Мой друг сам показывал мне свой паспорт, и мы вместе смеялись.

И еще одна реплика о злополучном национальном вопросе. Наряду с незатухающей трескотней о мудрой национальной политике в стране происходили чудовищные акции беззакония против целых народов. Я не намерен углубляться в происходившие тогда события, но депортация малых народов: чеченцев, ингушей, калмыков, крымских татар и турков-месхетинцев, немцев Поволжья, насильственное переселение с Дальнего Востока в Среднюю Азию корейцев, особая «любовь» к вечно за что-то борющимся евреям — все это лишь малая доля того, что и сегодня будоражит память и опаляет сознание многих сотен тысяч людей.

Более того... Даже сегодня, через полвека после описанных мною событий, на просторах нашей России какие-то ублюдки совершают омерзительные акты насилия и вандализма над могилами, памятниками и надгробиями давно ушедших из жизни людей. Кому это нужно? Зачем?

В один из весенних дней, когда я завершал работу над этой главой, в моей квартире раздался звонок. Оказалось, что в Москву прилетел в командировку давно живущий в Нью-Йорке мой стародавний сосед по лестничной клетке Жора Аксентян. С ним мы соседствовали без малого 40 лет! Теперь он благоденствует со своей семьей в Штатах и вроде бы вполне доволен своим житьем. Георгий прекрасный инженер, кандидат наук, и в его успехах, казалось бы, ничего удивительного нет. Это же можно сказать и о его очаровательной супруге, умелом и добром стоматологе Мариночке, перед многими качествами которой я всегда преклонялся. Жаль только, что эта милая пара и их уже взрослая дочь Маша не удостоились должного внимания на своей родине, в России.

Впрочем, сейчас речь не о моих добрых соседях. Когда мы с Георгием, перебивая друг друга, заговорили о прожитых рядом годах, о наших автомобильных увлечениях и, разумеется, о давно канувших в Лету и куда-то запропастившихся замечательных девочках, то коснулись и моих литературных увлечений. Ведь только за последние 15 лет мне удалось опубликовать около 15 книг о футболе и его людях. Рассказал я своему бывшему соседу и о готовящейся к печати очередной автобиографической книге с пока еще условным названием «Не только о футболе».

Мой собеседник, никогда ранее не проявлявший интереса к футболу, вдруг радостно встрепенулся: «А ты знаешь бывшего киевлянина Виктора Каневского?» «Ну как же», — отвечал я. Мне ведь доводилось неоднократно судить матчи с участием Виктора, когда он был лидером атак киевского «Динамо», победителем чемпионатов и Кубков СССР, игроком сборной команды страны!

Я подошел к книжному шкафу и извлек из него футбольную энциклопедию 1997 года, в работе над которой тоже принимал участие. На 177-й странице напечатана статья о В. Каневском. Там, в частности, о нем сообщалось: «Обладал широким тактическим кругозором, отлично видел поле, интуитивно чувствовал предложения партнеров. Отличался высокой стартовой скоростью, хорошей обводкой, владел поставленным ударом с обеих ног, умел завершать атаки неожиданными ударами из трудных положений».

Встречаться с Виктором Ильичом мне доводилось и когда он тренировал харьковский «Металлист», а я приезжал в Харьков в качестве арбитра или спортивного обозревателя.

Должен отметить одну деталь биографии Виктора Каневского. О ней многие болельщики, наверное, даже не знали. Дело в том, что во многих футбольных справочниках, программках, отчетах Каневского именовали Виктором Ильичом, хотя в паспорте, в графе «отчество» была иная запись: «Израилевич».

Зная об этом, я как-то полюбопытствовал у одного из самых популярных администраторов киевлян Рафаила Моисеевича Фельдштейна. Рафа как-то странно посмотрел на меня и с присущим ему невозмутимым юмором ответил: «Неужели ты не понимаешь, что в лучшей команде, представляющей органы Госбезопасности и НКВД Украины, не могло быть лиц еврейской национальности, тем более еще в роли лучшего бомбардира». Мы оба рассмеялись, хотя у нас было больше поводов расплакаться.