Палач пошуровал на подставке, подняв клуб дыма, потом развязал Тарвику руки и, аккуратно закатав рукав, прижал к запястью клеймо. Запахло подгорелым мясом, и Женю сильно затошнило. Тарвик скривился, но даже не охнул, а палач снова подогрел клеймо и припечатал его к левой скуле Тарвика. Вот тут Женя добровольно уткнулась носом в грудь Риэля, старательно глубоко дыша, потому что ей стало совсем нехорошо.

И спектакль кончился. Убрался чиновник, залив ковшом воды жаровню, удалился палач, начала разбредаться равнодушная толпа, и Риэль повел Женю к маленькому ресторанчику тут же на площади, усадил за стол и попросил крепкого чаю для девушки. Ресторан с видом на лобное место. Боже мой…

Официант притащил чашку с вкусно пахнущим чаем и сочувственно покивал: тяжелое зрелище, уж точно не для женских глаз, но слава богу, хоть обошлось – помиловали человека, уже радостно. Люди были вовсе не кровожадны, а просто привычны.

– Публичные казни не так уж и часты, – словно извиняясь, сказал Риэль. – Даже странно, за что его удостоили такой чести. Ты выпей чай, он хорошо освежает. Женя, все неплохо кончилось…

Женя посмотрела в окно. Тарвик, так до сих пор и стоявший на эшафоте, подошел к лестнице, начал было спускаться, но вдруг опустился на ступеньку, словно враз лишился сил. И люди никак не него не реагировали – ну шел себе мимо, присел отдохнуть, никому не мешает, никому не нужен…

– Подождем, когда стемнеет, – тихо предложил Риэль. – Ему все равно некуда идти…

– Возьмем его с собой? – с надеждой спросила Женя, и Риэль кивнул: а как же иначе. Больше они и не разговаривали. Жене стало лучше, Риэль попросил собрать кое-какой еды в дорогу, потому что сейчас есть Женя не могла, и они пили чай, периодически поглядывая в окно. Смеркалось быстро. Женя боялась, что сейчас вот Тарвик встанет и уйдет, не бежать же за ним сломя голову, но он так и сидел в расслабленной позе, опустив голову, и поднялся уже после того, как Женя и Риэль вышли из ресторанчика, нагруженные своими вещами и припасами. Он поплелся куда-то в глубину сплетения улочек, бесцельно, словно прогуливаясь. Так странно было видеть его ссутуленную фигуру – Вик имел потрясающую осанку, которую Женя просто обожала, так красиво держал спину, так красиво держал голову, никогда у него руки не болтались вот так. Они медленно шли следом за ним, пока не выбрались из города. Стражник, который теоретически должен был бдить на посту, даже не высунулся из своей каморки, так что они остались незамеченными. Примерно в четверти мили за воротами Риэль негромко окликнул:

– Тарвик, подожди.

Тот остановился, оглянулся и удивился:

– Риэль, что ли? На площади был?

– Был. Ты куда-то конкретно?

– Куда мне конкретно, – усмехнулся Тарвик. – А что?

– Пойдем с нами.

– Ты псих?

– Наверное, раз я менестрель. А что? Ты официально помилован, почему бы…

И тут Тарвик наконец обратил внимание на Женю. Он не ахнул, не всплеснул руками и вообще никак не показал, что они знакомы, только чуть дрогнули веки. Совсем чуть-чуть.

– А девушке такой спутник нужен?

– Конечно, – сказала Женя, – и не играй в конспирологию, он знает.

Тарвик покачал головой:

– Ты ему сказала? Женька, ты дура. Он же тебя сдаст.

Женя потеряла дар речи, а Риэль несколько оскорбленным тоном возразил:

– Не сдал же пока.

Тарвик склонил голову.

– М-да… Неправильно сформулировал, так что не надо бить меня по яйцам, Женя. Я не имел в виду, Риэль, что ты побежишь с доносом. Но если тебя начнут спрашивать, ты ее сдашь.

– Ты сдал? – спросила Женя, не столько интересуясь этим, сколько желая защитить Риэля. Тарвик неопределенно повел плечом.

– Не знаю. Я не всегда отчетливо понимал, что именно говорю. Но на противоречиях потом меня вроде не ловили, так что надеюсь, что не сдал. И что вы намерены делать?

– Пройти еще пару миль и устроиться на ночлег.

– Пару? Ну, пару я, наверное, пройду. Вы почему не остались в городе? Неужели из-за меня?

– Пойдем, пока не стемнело окончательно, – ответил Риэль. Тарвик снова повел плечом и пошел уже совсем не так, как тащился до разговора. Выпендрежник. Когда он думал, что никто на него не смотрит, он не стремился быть орлом, а тут опять… Риэль шел медленнее, чем обычно, приноравливаясь под него. Все молчали. Почему-то говорить пока не хотелось, и каждый, наверное, продумывал стратегию поведения на ближайшее будущее. Риэль свернул на лесную тропу и минут через двадцать объявил привал. По периметру полянки густо росла гарта. Женя начала распаковывать вещи, пока Риэль шустро собирал веточки. Тарвик перестал прикидываться героем и сел, прислонившись спиной к дереву. Когда разгорелся костер, Женя уже приготовила ужин. Ей есть не хотелось совершенно, но она знала, что Риэль не откажется перекусить, тем более что в припасах оказалась большая бутыль с кимсой – местным кисломолочным продуктом, очень вкусным и сохранявшим свежесть несколько дней. Тарвик же не отказался ни от хорошего бутерброда с мясом, ни от кимсы, ни от чая – непременного атрибута вечерних посиделок у костра.

– Спасибо, – сказал он наконец с явной благодарностью в голосе. – Перед казнью сутки не кормят. Во избежание, знаете ли. Ну и до того тоже разносолов не видал. Что ты ему рассказала, Женька?

– Все, – буркнула Женя, – даже о нашей неземной любви.

– Неземной? Хм… Это сарказм? Я пока не очень хорошо соображаю… Что ты собрался делать?

– У меня мазь от ожогов неплохая, – объяснил Риэль, – и не говори, что тебе не больно.

– Не буду. Больно. Но не смертельно, – усмехнулся Тарвик, подставляя лицо. Клеймо раскаявшегося государственного преступника являло собой перечеркнутый треугольник. И точно такой же был с внутренней стороны запястья, там, где обычно стояли гильдейские знаки. Руку он не подал, Риэль посмотрел внимательно и спросил:

– А что с рукой?

– Заклинание остановки, – вздохнул Тарвик. – Расскажу. Все расскажу, потому что она точно имеет право знать. Но можно не сегодня? Меня не каждый день казнят, да еще по четыре раза… Перебор даже для моей устойчивой психики. Значит, Женя, тебя увел из парка Риэль?

– Ты приходил туда?

– Приходил. Но уже поздно, когда стемнело. Я был уверен, что ты ждешь, весь парк прочесал на два раза. Не беспокойся, не расспрашивал. А ты ушла… Как прошло это время?

– Замечательно. Правда.

– Ну и славно.

– А что ты для меня уготовил? Дешевый бордель?

– Почему дешевый? – обиделся Тарвик. – Очень даже дорогой, за пять лет ты б заработала столько, что безбедно жила бы до глубокой старости, ничего не делая.

Женя с трудом подавила желание крепко стукнуть его по лбу или какому другому месту, и даже жалость отступила назад… Черт возьми… Жалость. Именно так: не сочувствие, не болезненное сострадание, как к Риэлю, а незатейливая бабская жалость к человеку, которому больно, которому плохо. Тарвик наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц, но этот взгляд, когда-то сводивший с ума, не действовал совсем.

Риэль расстелил одеяла: одно ему и Жене, второе – Тарвику, и тот даже спорить не стал, лег навзничь и очень быстро уснул, а Женя извертелась, не давая спать и Риэлю. Он в конце концов обнял ее покрепче – не покрутишься, и, угревшись в его руках, она наконец провалилась в тяжелый и неприятный сон, из которого ее вырвал непонятный звук. Риэль, стоя на коленях перед Тарвиком, тряс его за плечо. Тот подскочил, безумными глазами осмотрелся, сообразил, где он, и расслабился.

– Я кричал?

– Стонал, – виновато произнес Риэль. – Я подумал, что лучше никакого сна, чем плохой, потому и разбудил.

– Правильно сделал, – согласился Тарвик. – Я, наверное, еще долго… Не стесняйся, пинай покрепче – и все. Ведь и не помню, что снилось… что именно.

Он покривился, придерживая правую руку, и до Жени вдруг дошло, что она висела плетью, он ни разу не шевельнул ей. Заклинание остановки. Результат магии? Хотела с магией встретиться, Женечка, – так вот тебе, пожалуйста. Нравится?