Когда-то Родаг был младше Лены, а сейчас вполне годился ей в отцы. Черт возьми. И, собственно, какая альтернатива? Лена эгоистично не хотела терять. Как ребенок – вот бы все жили вечно, вот бы никто не болел, а по воскресеньям обязательно покупали тортик…

Что такое на нее накатило, даже неважно, но она сделала то, что собиралась сделать все время, которое провела в мирах магии, да так и не сделала. После разговора с королем, надо сказать, продолжительного и увлекательного, она отправилась на кухню, нашла необходимые ингредиенты и испекла медовый торт. Повариха следила за ее действиями, затаив дыхание, только помогла взбить сметану и сливки. А Лена рассказывала, как делала этот когда-то ее фирменный тортик, промазывая его сцеженной сметаной, и эльфийка никак не могла понять, зачем нужно сцеживать сметану и почему она бывает жидкой – это же не молоко… Лена обсыпала торт крошками, оставшимися от коржей, добавила дробленых орехов и понесла не особенно красивое произведение наверх, поставила на стол в своей гостиной и наказала Марту не впускать в комнаты никого, особенно Гару. Март вздохнул, вошел в спальню и принялся вытаскивать пса из-под кровати, пес отчаянно сопротивлялся, рычал, как три медведя, но кусаться не пытался: реакция у черного эльфа была получше собачьей. А на торт он посматривал весьма заинтересованно. Ничего подобного в Сайбии и Трехмирье не делали. Ну не додумались до тортов и использования сметаны вместо крема.

За неимением сахара Лена использовала все тот же мед, а в сливки добавила черемуховый порошок.

Шут еще спал, зато Маркус проснулся. Выглядел он неплохо, да, в общем, и вид шута не пугал. Лена прислушалась к себе. К нему. И правда, если полежит пластом хот бы дней десять, даже особенно больно не будет. А в ее мире он бы год по больницам валялся и остался бы инвалидом. А Маркусу наверняка бы делали операцию, привинчивая каждый осколок ключицы, а сустав бы так и не восстановили. Хвала магии и магам! И не надо никакого технического прогресса! Мир магии уже давно не казался Лене отсталым. Особенно в Сайбии с ее водопроводом и ватерклозетом.

Маркус с ее помощью сел в кровати. Левое плечо охватывал «гипсовый» корсет, рука была притянута к телу. «Не больно, – возвестил он с удивленной радостью. – Ну почти что». Ариана потрепала его по голове. Тут заморгал шут, остановил взгляд на Лене и улыбнулся.

Удостоверившись, что они в порядке, Лена отправилась к Гарвину. Тот дожевывал хороший кусок прожаренного мяса.

– Ты как?

– Вполне, – пожал он плечами. – Правда. Сам не ожидал. Магия, конечно, того… почти не осталось… и осталась.

– Некромантия?

– Мне иногда кажется, что она неистощима, как и твоя. Может, они одного рода? Погоди пугаться. Тебе и шуту магия дана природой, я же некромантию получил сама знаешь как. Суть магии чиста. Некромант – это всего лишь эльф… или человек. Язык устал это твердить.

– Я верну тебе магию.

– Не надо жертв, – фыркнул Гарвин.

– Ничего. С тобой у меня получается и без тесного контакта. Ты доел? Оденься, я хочу тут над друзьями опыт поставить.

Она собрала друзей в комнате больных: Лиасса и Родага, спутников, Ариану, Кайла и Марта… А тут очень вовремя появился и Карис.

Торт произвел впечатление. Если местные жители, не знакомые с отсутствием кулинарных талантов у Лены, рассматривали свои куски просто с любопытством, то спутники – еще и с опаской. Зато Гару – только с вожделением.

– Жертвую собой, – сообщил Гарвин и отправил в рот кусочек торта. Остальные напряженно ждали. – Странно… Аиллена, ты уверена, что делала это сама? Почему же так вкусно?

Она ухаживала за ранеными, что очень им не нравилось. Как Милиту. И даже напоминания о том, как она проболела целую неделю на первобытном острове, не помогали. «У нас выбора не было». Ариана потешалась над ними от всей души, а Лена, глядя на нее, невольно думала: а ведь она стара, ей, может быть, осталось всего лет двадцать, я вернусь – а ее уже нет, и было от этой мысли особенно тоскливо. Может, взять с собой хоть раз и Ариану? Сколько раз надо сделать с ней Шаг, чтобы продлить жизнь?

Гарвину смотреть на это надоело, и он обычным своим малоприятным ленивым тоном сообщил:

– Уймись, а? Во-первых, рано или поздно она все равно умрет. И я. И ты тоже. Вечной жизни не бывает. Даже Кристиан когда-нибудь да умрет. А Ариана проживет еще достаточно долго. Ты хоть замечаешь, когда даешь силу? Или только когда даешь жизнь? Она сейчас моложе, чем до войны, Аиллена. Уж поверь. Ну хочешь, возьми ее с собой на радость Маркусу. Только это не ее путь.

– Даже один раз?

– Ей этого не нужно. Понимаешь? Она пойдет, потому что этого хочется тебе, но ей совершенно не хочется. Лена, ты так щедро расходуешь себя, что…

Он вдруг замолчал и замер. Лена переполошилась, а оказалось, это всего лишь Мур. Было странно, что он говорит не с ней, а с кем-то другим в ее присутствии. Лена решила подслушать – и получилось, а как только получилось, она ушла из разговора. Гарвин даже не заметил. Правда, потом он передал ей содержание беседы. Вкратце и весьма язвительно. Дракон прочищал ему мозги, объясняя, что термин «расходоваться» к ней ну совершенно неприменим. Нельзя вычерпать океан. Гарвин возражал, что, мол, при известном терпении можно, и Мур уточнил, что нельзя его вычерпать наперстком, потому что столько терпения нет даже у него.

Лена подошла к окну. Тауларм был красив. Гармоничен. Это был город, в котором хотелось жить. Выросли деревья, появились сады и парки – без всякой магии. К воде спускался сад, которому позавидовал бы любой ландшафтный дизайнер. Бог знает, каков он был летом, но сейчас, пламенеющей осенью, он был просто сказочно хорош.

– Погуляем? – предложил Гарвин. Лена, конечно, согласилась. Гарвин заставил ее надеть плащ, но было довольно тепло, и она откинула плащ за спину – пусть эльфийки позавидуют роскошному платью. Гарвин усмехнулся, но обижаться на него Лена перестала лет сто назад.

А ведь когда-нибудь фигуральное «сто лет» станет реальностью…

Эльфы приветствовали ее радостно, а Гарвина – по-прежнему сдержанно, а он по-прежнему не обращал на это особенного внимания. Эталонный эльф-одиночка.

Парковые дорожки были засыпаны мелкой каменной крошкой удивительно золотого цвета, может, поэтому не хотелось называть ее гравием. Практичные эльфы посадили здесь вовсе не только декоративные деревья и кусты, но и полезные – яблони, вишни, смородину, рябину и что-то среднее между рябиной и черемухой, и из этой ягоды делали совершенно изумительное вино. Кстати, виноградники у них уже тоже были, но Лиасс признавал, что вино получается гораздо хуже, чем то, которое они делали в Трехмирье: почва эльфийских территорий не особенно подходила для винограда.

Скамейки были похожи на те, что стояли в парках времен Лениного детства, только, конечно, изящнее. Не лень же было эльфам делать это удивительное литье и резные спинки. Каждый, кто мог сделать что-то для города, делал. А еще там стояли скамейки-качели, которые Лена вообще-то видела только в кино, в буржуйских дворах. Они сели именно на такую.

– Этот город не похож на Ларм, – сказал Гарвин. – Совсем не похож. Ларм остался в прошлом. Удивительные слова я услышал вчера от Марта. Он сказал, что ему нравятся люди в Сайбии.

– Почему удивительные?

– Потому что Март – черный эльф. Обученный убивать людей, и только людей, разнообразнейшими способами. Не думаешь же ты, что Владыке грозила опасность от эльфов? Что, никогда не приходило в голову? Март людей даже не ненавидел, как, например, я. Для него люди – просто возможная опасность для Владыки, которую надлежит устранять быстро и аккуратно. Как, например, ядовитые змеи, или скорпионы, или медведи.

– Гарвин, в Сайбии уже выросло поколение, для которых вы свои. Не пришлые. Понимаешь?

Гарвин оттолкнулся ногой. Лена положила голову ему на плечо. Вдоль реки строили набережную из того же золотистого камня, каким были облицованы дома. Красиво. В воду уходила лестница, и ведь наверняка летом они не стесняются раздеваться на этих ступеньках и купаться. Это не тот парк, в котором играет духовой оркестр и гуляют чинные старушки с собачками, кавалеры с лорнетами и барышни с кружевными зонтиками. Тут смеются, целуются, пьют вино, купаются и рвут с деревьев яблоки. И никому не приснится, что надо ставить таблички с грозным «По газонам не ходить», потому что это совершенная глупость: для чего ж тогда еще нужны газоны, если нельзя на травке поваляться или с детьми поиграть в мяч? Естественная жизнь, лишенная привычных Лене условностей. У них были свои правила, но тоже естественные. Простые и незатейливые. Не расположится влюбленная парочка там, где ее могут увидеть, но ходить в обнимку и целоваться не постесняется. Никто не будет запрещать детям кричать, бегать и баловаться. Сами покричат, побегают и побалуются вместе с ними. Никто не погонит мальчишку, объедающего с куста спелую вишню. И даже если кто-то вдруг сорвет несколько цветов с клумбы, протеста это не вызовет, потому что парк-сад сделан для людей… то есть для эльфов. С движением качелей меняла цвет река, становясь то светлее, то темнее. Работавшие на набережной эльфы распевали что-то громкое и не так чтоб очень музыкальное.