— Сергеева не знала, что Мария Яковлевна наша связная, — добавил Федя. — Только это и спасло ее от неизбежного ареста. Что произошло с Кравцовым, вы знаете.

Федя умолк. Потом презрительно добавил:

— Ольге все равно, кого продать, лишь бы выгодно. Она недавно получила тысячу марок на туалеты...

Ольга вдруг истерически зарыдала, упала на колени перед Капустиным.

— Выслушайте меня, умоляю... Я не виновата.

Она пыталась поймать руку Капустина. Тот брезгливо отстранился.

— Мы не вынесем приговора, не выслушав вас. Но перед судом народа надо говорить правду.

— Приговор? Какой приговор? — Ольга захлебывалась от слез. — Вы же меня давно знаете, милые, дорогие! Я здесь росла и училась. Школу раньше Лени кончила. Он еще смеялся — «без двух пятерок отличница». Помнишь? Ты же с Настей был на нашем выпускном балу...

Сердце Лени пронзила острая боль. Как смеет она говорить о Насте! Он невольно шагнул к Ольге, а та торопилась, будто в бреду:

— Я виновата, но совсем немного, чуть-чуть... Они обманули меня, проклятые фашисты, они обещали, что не причинят никому вреда, просто поучат немного молодежь.

— Поучат в тюрьме? — гневно спросил паренек, сидевший на земле. — Зачем ты это сделала? Ради денег, ради легкой жизни?

Ольга взглянула на него полными слез глазами.

— Я... я полюбила капитана Форстера. Он казался мне порядочным человеком. Он говорил, что понимает русскую молодежь, поможет ей. А потом Краузе узнал о нашем знакомстве и заставил меня...

— Доносить на товарищей, обмануть Кравцова? — Капустин выпрямился. — Вы были комсомолкой, Ольга Сергеева, членом бюро, вы видели столько примеров чистоты, самоотверженности. Неужели вы ни о чем не думали, предавая бывших друзей?

— Я не знала, клянусь, я не знала, что так будет, — рыдала Ольга. — Вот Фред свидетель, сюда я пошла добровольно, я хотела сама рассказать все, освободиться от невыносимой тяжести. Когда казнили Настю, я потеряла покой. Поверьте мне только раз, только один последний раз! Я все искуплю, никогда не опозорю себя и товарищей.

Наступила тишина. Слышались только судорожные всхлипывания Ольги.

— Це дило продумать бы надо, хлопцы! — медленно заговорила женщина в платке. — Дивчина, может, с пути сбилась. Всякое бывает, молоденька еще. Может, и впрямь искупит тяжку вину свою, может, и верно обману поверила?..

— Спасибо вам, спасибо! — повернулась девушка к говорившей. — Я не забуду того, что произошло. Уже сегодня я сказала капитану Форстеру — никогда больше не вернусь к ним, пусть делают со мной, что угодно... Сказала, что последний раз вижусь с ним.

— Ложь! — раздался вдруг голос. — Вы действительно видели сегодня капитана, но сказали ему совсем не это. Я спешил, я боялся, что опоздаю, и вправду чуть не опоздал. Все снова были бы обмануты.

У двери стоял шофер Василий Васильевич Каратов, с трудом переводя дыхание, — наверно, бегом поднимался в гору. Заметив, что Ольга пытается что-то сказать, он предостерегающе поднял руку.

— Выслушайте меня, товарищи! Возвращаясь в город, я встретил связную. Из последних сил она торопилась сюда. В аптеку, где мы должны были собраться, нагрянули фашисты. Связной только чудом удалось ускользнуть. Не найдя подпольщиков, гестаповцы схватили старика аптекаря. Кто указал путь вражеской облаве, догадаться нетрудно!

Шофер с ненавистью взглянул на притихшую Ольгу. Она не сказала ни слова, только сжалась на полу в комок, опустив голову.

— Достаточно, — с трудом произнес Капустин. — Решайте, товарищи, какой кары заслуживает предательница.

— Смерти, — будто во сне услышала Ольга.

— Вы слышали приговор народа? — обратился к неподвижной Ольге комиссар. — Он будет приведен в исполнение немедленно.

Ольга вскочила. Глаза ее горели безумным блеском. Прежде чем присутствующие опомнились, она рывком выскочила за дверь и помчалась вниз, не разбирая дороги. Все оцепенели. Придя в себя, Федя кинулся следом.

Ольга бежала, натыкаясь на деревья, падала, поднималась и снова бежала... Федя настиг ее уже на нижней тропе.

— Стой! — окликнул он. — Ты жила трусом. Умей хоть умереть. Я не хочу стрелять в спину.

Ольга знала, что недалеко, возле пещеры, был раньше немецкий караульный пост.

— Спасите! — изо всех сил закричала она. — Солдаты, ко мне! Убивают!

Раздался сухой щелчок револьверного выстрела. Предательница упала на землю.

Ян отомкнул дверцу стальной клетки и вошел внутрь. Сторож, стоявший неподалеку, опасливо попятился.

Джо, как всегда, кинулся навстречу хозяину. По старой привычке он пытался, ласкаясь, просунуть голову под рукав, обнимал лапами ногу Яна.

Мальчик провел рукой по блестящей спине тигра.

— Спокойно, спокойно, маленький!

Каждый день, ровно в одиннадцать, Ян начинал репетицию. Сейчас он взял доску, лежавшую на полу клетки, поставил ее на попа, задрапировал старым плащом, который принес с собой. Джо внимательно следил за всеми движениями укротителя, волновался, глухо рычал.

— Внимание! — Ян закончил приготовления. — Начинаем...

Тигр припал к полу, вытянул хвост струной.

— Фас! — крикнул дрессировщик.

Зверь молниеносно прыгнул. Доска с грохотом упала. Джо рвал в клочки висевший на ней плащ.

— Довольно, — приказал Ян. — Враг убит.

Он с трудом успокоил разъяренного тигра. Бросил ему в награду кусок мяса. Джо проглотил угощение на лету и стал просить еще.

— Хватит! — решительно сказал хозяин. — Ты становишься чересчур свирепым, малыш!

Это была правда. Куски сырого мяса, которые Джо получал за каждый удачный номер, сделали свое дело. В глазах тигра во время работы горел опасный огонь.

Служащие ресторана старались держаться дальше от клетки. Завидев людей, Джо с грозным ревом бросался на стальную решетку. В такие минуты даже любивший животных Коротышка Ганс не решался кормить тигра, протягивал ему еду на длинном железном шомполе.

Ганса, который был до войны рабочим зоопарка в Гамбурге, назначили помощником Яну взамен исчезнувшего Фреда. Ищейки гестапо с ног сбились, разыскивая оставшихся на свободе подпольщиков. Те как в воду канули.

К «шефу» страшно было подступиться. Говорили, что он избил хлыстом коменданта Отто Бергена, когда тот доложил ему о новом происшествии на городской площади. Ян слышал об этом деле от офицеров, посещавших ресторан.

Вскоре после казни Насти Кудрявцевой возле виселицы обнаружили неизвестно кем подброшенный ночью труп молодой девушки. К ее платью была приколота бумага с надписью: «Ольга Сергеева, выдавшая гестаповским палачам своих товарищей, казнена по приговору народа за измену Родине».

Допросы ранее арестованных подпольщиков, самые тщательные поиски виновных не дали никаких результатов. Женя Медведев, так же как и Фред, бесследно исчез. Озверевшие гестаповцы хватали жителей города по первому доносу, по первому подозрению. Но узнать не удалось ничего.

Впервые Краузе ясно ощутил глухую стену между фашистским командованием и непонятным русским народом: не помогали ни посулы, ни обещания, ни угрозы.

Особенно обидно было, что его, матерого волка разведки, провел семнадцатилетний мальчишка, ловко разыграв роль сообщника Ольги Сергеевой.

Карьера гестаповца висела на волоске. Его уже дважды вызывал командующий армией генерал фон Манштейн в связи с провалом севастопольской диверсии. Кто-то предупредил севастопольцев.

Только новые успешные методы разведки могли выручить Краузе.

Однажды на репетицию к Яну пожаловал сам Краузе в сопровождении Отто. Ян репетировал с Каро «верховую езду». Коня изображал Джо. Он медленно бежал по кругу, стараясь не стряхнуть со спины старого приятеля.

Краузе наблюдал эту сцену, презрительно сощурив глаза.

— Хальт! — остановил он Яна, когда тот снова вывел животных на манеж. — Так не может идти. Зритель не полюбит тигра в юбке. Ферштеен?