– Купил?
Али должен был сходить на местный базар и купить оружие для акции – если знать где, то купить его можно было без проблем, хоть станковый пулемет…
Али полез в бардачок, вытащил большой сверток, завернутый в какую-то тряпку, протянул мне. Я развернул его на коленях, взял в руки матово поблескивающий в тусклом свете салона пистолет. Знакомая штука, «кольт-1911», полноразмерный, по виду новый или почти новый. Состоял на вооружении в САСШ, мы его изучали как оружие вероятного противника. Не такой точный, как «маузер», но убойный…
– Глушитель где?
– Нету… – виновато пожал плечами Али, – не успел сделать…
– Ты дурак? – разозлился я. – И что мне с ним делать без глушителя? Сейчас один выстрел – и со всей округи сбегутся!
– Мы же хотели только посмотреть сегодня…
– Посмотреть… – Я вернул Али пистолет, достал из кармана пассажирской двери «маузер», навернул на него глушитель – благо ствол с коротким ходом, глушитель на него сделать проще, чем на систему Браунинга. Жаль, конечно, после акции такую вещь придется выбрасывать, но делать нечего. Может, и не приедет сюда Мулла сегодня, побоится…
И тут на узкой улочке появилось такси…
Такси здесь не узнать было сложно – здесь в качестве такси работали машины «Даймлер-Бенц», такого роскошества не было даже в Санкт-Петербурге…
– Давай немного вперед…
Проехали вперед, встали так, чтобы машина была полностью в тени. Такси, ползшее на минимальной скорости, остановилось метрах в ста от «Салона»…
– Он?
Али поднес к глазам бинокль с ночным каналом…
– Похоже, он…
Из салона выбрался полноватый мужчина, одетый в арабскую галабию. Видно было плохо, но Али должен был видеть его вживую – сегодня он ездил на разведку и наблюдал за объектом…
– Похоже или точно он?
– Он. Точно он…
Все-таки приехал… Мужчина поднялся по улице, стоило ему только подойти к ничем не примечательной двери, как она распахнулась, на улице на мгновение показалась женщина, одетая, как исполнительница арабских танцев, взяла гостя за обе руки и увела в дом. Дверь захлопнулась…
Приехал-таки, сволочь…
– Короче – я занимаю позицию вон там, – я показал на странный дом с лестницей, – а ты отъедь еще чуть дальше. Если что – встречаемся завтра на «Маар Майкл», там кафе у причала. Знаешь?
– Знаю…
– Все. Пошел, – отрубил я.
– Удачи … – откликнулся Али.
Мандража почти не было. Изображая из себя слегка подвыпившего местного, насколько это позволял мой рост и сложение[70], я добрался до дома, оперся о стену, отступил в тень, расстегнул штаны и начал мочиться. Пока мочился, осмотрел окрестности – ставни по всей улице закрыты наглухо, но через ставни «Салона» тонкими лучиками пробивается яркий свет. Прикинув ситуацию, я несколькими прыжками преодолел ступеньки, залег на втором этаже, прикрывшись зарослями вьюнка, замер. Пистолет положил рядом с собой, замаскировав его садовым горшком с цветами. Оставалось только ждать…
Мулла появился через два часа. Позабавился с детьми, сволочь, – теперь надо было выспаться перед пятничным намазом. И носит ведь земля такую вот мразь – сегодня детей трахает, завтра людям слово Божье понесет…
Провожала его все та же женщина – теперь я видел ее отчетливо, до нее было метров двадцать, не больше. Среднего роста, в роскошном вычурном костюме арабской танцовщицы, средних лет, но все еще с прекрасной фигурой. Видимо, сама мадам Габери…
Пока они прощались на фоне ярко освещенного прямоугольника двери, я взял Муллу на прицел. Стрелять было сложно, поэтому я положил пистолет на согнутую левую руку, прицелился…
Интересно, где он сейчас машину будет искать? Такси-то ему не вызвали. Может, боится, что кто-то его запомнит?
Остальное было проще простого. Простившись с бандершей, Мулла повернулся, сделал несколько шагов – и тут я выстрелил. Попал точно, куда и хотел – в голову. Мулла осел на тротуар, грузно и нелепо, словно мешок с дерьмом. Прицелившись по лежащему, я выпустил весь остаток обоймы – чтобы наверняка…
Спустился, зачем-то подошел к лежащей на тротуаре туше, наклонился… Кровь казалась черными полосками целлофана на более светлой коже, голова была разбита пулями вдребезги. После таких ранений не живут. Дело сделано…
Пистолет я выкинул чуть дальше, разобрал на части и выкинул по разным мусорным бакам. Хотя на нем и не было отпечатков – давать в руки следствию лишние улики не стоит…
Бейрут, бульвар Корниш
15 июня 1992 года
Али утром отправился на «Александра Колчака», я же накупил местной прессы, карту города и уединился в снятой мною квартире. Делать пока было нечего…
Убийству Али Хасана Джималя, видного мусульманского богослова и настоятеля крупной мечети, посвящены были первые полосы тех местных газет, которые, несмотря на беспорядки в городе, все-таки сумели выйти. Версии выдвигались самые разные, наиболее часто упоминалось, что он стал жертвой христианских юнцов-фанатиков, готовых убивать. Рассматривалась также и версия неудачного ограбления, хотя она изначально была идиотской – ну не станет грабитель стрелять жертве в голову с двадцати метров.
Видна была работа и департамента полиции. Практически во всех газетах было упомянуто, что убит видный мусульманский богослов был в двух шагах от двери «непристойного вертепа», который накрыла полиция. Что он там делал и был ли там вообще – газеты умалчивали, но мысли рождались нехорошие. Упоминали также о том, что убийство могло быть связано с уголовными разборками из-за закята[71].
Раскаивался ли я? Не спал ли ночью? Каково чувствовать себя палачом? Ну, если вас так это интересует, давайте об этом и поговорим, пока время есть…
Я, кажется, уже упоминал, что любой дворянин Империи – ее солдат, иначе он просто не имеет права быть дворянином. А солдат должен защищать свой родной дом от всех врагов, внешних и внутренних. И делать все для этого, в том числе и то, что другие делать не хотят или не могут.
Этот Джималь, мулла, очень любящий маленьких детей, – хотите сказать, что он не враг? Что он обычный гражданин, имеющий право на справедливый и беспристрастный суд? Ой ли? Сначала эта мразь насилует детей, потом несет людям слово Аллаха, потом возводит хулу на Государя, потом собирает какие-то сборища, потом предает Родину, вступает в сношения с агентами британской разведки, неизвестно зачем ходит в сеттльмент. И это – гражданин, имеющий право на суд?! И это вообще человек?
Это самый настоящий враг. Раковая опухоль, которая разлагает страну, становится причиной метастазов, если ее не удалить. Хирургическим путем – другой путь пока неизвестен. Удалил – возможно, больше опухолей не будет. Не удалил – рак убьет тебя. И здесь не до сантиментов, права всего организма на жизнь несоизмеримы с правом на жизнь опухоли. Раковая опухоль, убивающая нас, именно так следует расценивать людей, подобных Джималю. И удалять их, пусть это боль и кровь – но удалять. Пока метастазы не пошли по всему организму.
Поэтому и спал я хорошо и никакими муками совести не страдал. Не грешно это – избавиться от опухоли. И хирург – это не палач, он удаляет малое для того, чтобы все остальное могло продолжать жить…
Что-то вдруг будто толкнуло меня в спину. Я отложил газеты, достал визитную карточку, набрал номер. Но вместо ее голоса я услышал гудки, показавшиеся мне похоронным звоном…
Черт!
Начал набирать второй номер, думая про себя, что не может так все закончиться, ну просто – не может. На сей раз в уши вместо гудков полилась тягучая арабская мелодия, чем-то похожая на азан. И, наконец, я услышал голос. Ее голос…
– Алло…
– Юлия… Всю прошедшую ночь я думал исключительно о вас…
Ее смех был похож на перезвон колокольчиков…
