Притормозив рядом с очередным покосившимся забором, мальчишка воровато оглянулся и потянул одну из досок. Я присел рядом и замер — из дыры на меня смотрели усталые глаза девочки, до спазма в руках сжавшей длинную железную заточку — местное оружие нищеты. Драный платок спрятал когда-то рыжие волосы, а вонючая засаленная дерюга еле прикрывала голое тело.
— Слышь, дядька, я слово сдержал. Вот ваша дурочка. Ее внизу убить хотели, а я вывел… Там за ней уже толпа бегает, ночлежки трясут. Вам тут баки заливают, а серьезные люди все дырки прошли, в каждую канаву заглянули. Еле прошмыгнули…
Помолчав, я растер онемевшее за день лицо и выдохнул. Казалось, ледяной ком в груди медленно рассыпался на кучу острых кристаллов и провалился вниз, зло кусая сведенное судорогой брюхо.
— Так, парень. Свое отработал, все честь по чести. Думай сам — как будешь забирать. Можешь весь ящик взять, можешь по частям перетаскать. Хочешь — у нашего человека оставлю, будешь к нему ходить, кормиться. А то пронюхает кто, прибьет по дороге.
И пока мальчишка раздумывал над неожиданно свалившимся на него богатством, я осторожно добыл из щели Настю и прижал к себе. Пока девочка молча плакала, беззвучно прошептал Яппи:
— Слышал? По всем углам ищут. Значит, не только нам схрон понадобился. Давай, мозгуй, какие у тебя загогулистые проходы остались. Чтобы ни одна скотина… Потом обмозгуем, откуда информация могла уйти, сейчас надо живыми ноги унести…
* * *
На далеких часах ратуши давно прогромыхал колокол, отсчитав второй час после полуночи. Поговаривали, что громоздкий и шумный механизм подарил проворовавшийся купец, не сумевший откупиться от тюрьмы вовремя. Отсидев год в холодных казематах и потеряв почти все состояние, он отпраздновал освобождение столь необычным способом. Жадные до условно бесплатной дармовщины хозяева города с радостью приняли подношение и установили на башне, дабы наслаждаться мерным тиканьем хитроумного механизма. Тем более, что днем редкие удары колокола терялись в повседневном шуме. Но ночью зато долбили по ушам обитателей близлежащих кварталов со всей возможной ненавистью. Пару раз механизм ломали, но мэрия тратилась на ремонт и еще тщательнее конопатила щели, по которым можно было совершить диверсию. Потом на громыхающий «будильник» плюнули, а беруши стали ходовым товаром в соседних аптеках. Люди приспособились, как умудрялись привыкнуть к редкому солнцу над головой и копоти, цеплявшейся за любую чистую поверхность.
Хлопнув входной дверью, в трактир ввалился кривоногий коротышка, важно выпятивший безразмерное брюхо вперед. Вышибала скосил глаза на гостя и вновь задремал. Дешевые номера, открытые в любое время дня и ночи, вот и шляется кто попало. Не держит оружие в открытую, и ладно. Если у кого проблемы из постояльцев, так это исключительно их личные проблемы. Главное, стрельбу не затевать рядом с лестницей, да хозяйский ковер не пытаться утащить, как бывало уже не раз.
— Где ваши голодранцы поселились? — коротышка поравнялся со стойкой, еле доставая до полированной столешницы лохматым затылком. — Дело у меня до них, срочное.
— А я тебе что, справочная? — сонно возмутился портье, высунул заспанную рожу из-за занавески. Ладно бы еще — новый постоялец, а то — принесет нелегкая за полночь, вставай, обслуживай.
— Шары продери, — рассердился гость, привстав на цыпочки. — Пинай их, пусть просыпаются, вести принес. Если будешь ковылять быстрее дохлой курицы, я для тебя десятку с них стрясу. Парни щедрые, поделятся.
— Ты про бродяг, что девчонку ищут? — замаячившая в призрачном будущем десятка быстро прогнала остатки сна. — Сейчас, вызову их старшего. Они недавно спать улеглись, но ничего, ради хороших вестей поднимутся… Нашли беглянку-то?
— А то, — утомившись тянуться вверх коротышка подтянул единственный кривой табурет, что стоял сбоку, и взгромоздился на него. — Все ноги истоптали, все дыры проверили… Зови, я тоже на боковую хочу. Сколько можно по улицам болтаться…
Минута тянулась за минутой, а обещанные путешественники между мирами все не шли. Наконец по лестнице прогромыхали шаги, и удивленный портье высунулся обратно в крохотный зал, задумчиво выпучив глаза:
— Странно. Комната закрыта, но никого нет. Я даже в щель заглянул: свет не горит, тихо. И на стук не отвечают…
— Может, грохнули их там, пока ты спал? — заволновался гость. Соскочив с табуретки, кривоногий посетитель развил бурную деятельность: — Давай, тащи ключи запасные, пошли проверять! Нам за дурочку никто не заплатит, если постояльцев пришибли!..
— Давай утром, — попытался увильнуть расстроенный нежданным беспокойством ночной дежурный. Убедившись, что обещанные деньги так и остались фикцией, кивнул на вышибалу: — Или вон с ним сходи еще разок.
— Я могу со своими сходить, вон, только свиснуть на улицу, — нехорошо оскалился коротышка, уже занеся ногу над первой ступенькой. — Только ты смотри, если я позову, парни твоей башкой двери откроют, ключей не станут дожидаться.
И не слушая трагические вздохи портье, гость неожиданно быстро поскакал вверх по лестнице.
Еще через десять минут на улице заметались тени и заверещали в полный голос:
— Нет мерзавцев, удрали! Часа два как удрали! Быстро, быстро по всем углам и на станцию! И Сэту скажите, что птички улетели!..
— Бам-м-м!!! — насмешливо отозвался на суету колокол, начав отсчет нового ночного часа. Ищите, ребята, ищите. Ночью куда как интереснее искать. Столько приключений можно найти на свою многострадальную филейную часть. Отличное время для развлечений…
* * *
Мы шли все ниже и ниже, петляя по бесконечным коридорам, разгоняя разгоряченными телами затхлый воздух. Яппи вывернулся наизнанку, но сумел проложить такой маршрут, на котором мы не встретили ни одной живой души — ни малолетних беспризорников, ни взрослые поисковые команды. Один проулок сменял другой, мы то ныряли в низкие лазы, протискиваясь между несущими опорными колоннами Гамма, то прыгали по пыльным крышам. Иногда отряд упирался в провалы и лез вниз, подобно спятившим обезьянам, цепляясь за скопления труб. И все глубже и глубже, куда-то в самое нутро мегаполиса, в его гнилые потроха…
У кабины станционного смотрителя уже в какой раз из тьмы материализовался бородатый громила, сунул рожу в распахнутое окно и пробурчал:
— Не было пока? Нет?.. Ну ладно, ты, это… Смотри, короче… А потом…
— Да помню я, помню! — взъярился издерганный худосочный старик, дергая небритой щекой. — Как придут, я им нужную платформу укажу, а потом чуть фитиль прибавлю… Вы только тут пальбу не начните, а то у меня не стены, а лишь крашеная парусина, мигом дырок насверлите!
— Не, не менжуйся, нормально все будет, нам они целыми нужны… Но про фитилек не забудь, да…
И человек растворился в чернильной темноте, обступившей крохотную будку на пустом вокзале: сначала борода, потом брови, а напоследок белое пятно щек и лба.
— Помнят они, как же… Набежали без спросу, дымокурами перед носом машут, а я потом отвечай… Что за…
За тонкой матерчатой стенкой завозились, и густой бас прогудел:
— Ты за перроном смотри, умник. За нас волноваться не надо… И про сигнал не забудь…
* * *
Постояв с полминуты у облезшего покосившегося забора, Яппи смахнул с лица пот и поманил нас из темноты на узкую освещенную улицу. Газовые фонари чадили на высоких столбах, где-то вверху остался ветер с высохшего моря. Мы же устало переставляли ноги по щербатым плитам, приближаясь к ухавшим вдалеке неизвестным агрегатам. Оттуда же, с дальнего конца кривого прохода, накатывал гомон голосов, изредка перемежавшийся паровозными свистками.
— До жестянщиков ведут две дороги. Или напрямую экспрессом до ближайшего перехода, оттуда прыжок на Кучу и уже рукой подать… Второй путь — наш. Мы докатим ко второму проходу, у него горловина болтается между заброшенными деревнями. Иногда приходится побегать, чтобы вход найти. Оттуда через промежуточный мир, где вечно снег, до той же Кучи… — я тихо разжевывал наши будущие действия девушке, не забыв вооружить ее пистолетом из поскудневших запасов. Хоть мы и успели продать перед приездом в Гамм лишнее барахло, с финансами и боеприпасами было не очень радостно, группа уже начала по возможности экономить.
