– То есть Даша должна его бросить в роддоме? – Я очень искренне оскорбилась.

– Зачем бросать? Я же сказал, что позабочусь о нем. Тем более ты говорила, что мне заплатишь, а тут наоборот: я тебе могу деньжат подкинуть и заботу о Даше – так ведь зовут твою сестру? – на время беременности взвалю на себя. Наблюдение, если медицинская помощь какая понадобится, да и питание правильное, чтобы наш малыш правильно развивался, да и вообще, могу поселить ее в отдельную квартиру, чтобы перед соседями с животом не рисовалась.

Ого! Вот это понесло мужика: про моего драгоценного несуществующего племянника уже – «наш малыш»! Что-то срочно необходимо ответить, а в голову ничего не приходило. Наконец я произнесла:

– А это законно?

– Танечка, а кто мне тут сейчас взятку предлагал, чтобы я помог ребенка у законной матери забрать? – Он сжал мое колено. – Давай с тобой встретимся в более уединенном месте и подумаем, как лучше помочь твоей сестре. Как ты на это, лапушка, смотришь?

А почему бы не пообещать: все, что надо, я уже узнала, даже больше, и он мне нужен теперь, как дырка в бублике. Судя по его горячему прерывистому дыханию, я поняла: проняло мужика. Встречаться с ним я не собираюсь, но знать, что делается в этом кабинете, вовсе не лишне. Если сделка с Альбертом поначалу представлялась лишь «дружеской помощью», то теперь я поняла: торговля детьми здесь поставлена на конвейер. Мое молчание явно затягивалось, наконец я выдавила:

– По-моему, в отношении будущего ребенка – это оптимальный вариант, но нам действительно лучше обсудить это в другом месте, поэтому все-таки я должна сначала позвонить Даше, а потом договоримся о встрече. Хорошо?

Я поднялась.

– Ты все быстро понимаешь, девочка. – Он тоже встал и сразу оказался в невыгодном положении: его рост позволял ему смотреть на меня только снизу вверх. Судя по всему, отпускать меня Борис Леонидович не хотел и поэтому предложил:

– А ты звони отсюда, я не буду мешать, мне все равно минут на пятнадцать отлучиться надо. О'кей?

– А это удобно?

– Еще как удобно! Располагайся за столом и звони.

Он пошел к двери, а я к столу. Мечта остаться одной в кабинете превратилась в реальность. Телефон его нужен мне только для установки «жучка», и возможность представилась редкостная. Хорошо, что минимальный шпионский набор всегда был при мне. Поскольку в подслеживающих устройствах я профи, «жучок» был помещен на новое место жительства в считанные секунды. Да, но телефон Борис Леонидович с собой не таскает, а он, похоже, ведет интересную жизнь и вне клиники. Он с клиентами здесь едва ли будет общаться. Мое внимание привлек его пиджак, висевший на плечиках. Вот мы и подселим «клопика» под воротник: и незаметно, и удобно. Теперь нужно телефоном потренькать на случай, если он спаренный и Борису Леонидовичу придет на ум подслушать. Звонить я решила в свою квартиру, так как была уверена: там трубку не возьмут. Но неожиданно, едва я успела набрать первые две цифры, дверь распахнулась. В ее проеме стояла грымза. От удивления ее нижняя челюсть буквально отвалилась. Она выдохнула с присвистом от гнева:

– Ты как сюда попала? Так это твоя работа – звонок из бухгалтерии? Ах ты, авантюристка! Вон отсюда!

Я пожала плечами:

– Вон так вон, уйду, но патрону сами объясняйте, почему я ушла.

И, подняв голову, прошествовала мимо нее походкой королевы. Все свои дела я сделала, пусть теперь своему Мальчишу-Плохишу докладывает, как лишила его потенциальной клиентки.

Похоже, до нее все-таки дошло, что полномочия свои она превысила, выгнав меня из кабинета шефа, но не бежать же ей за мной? Напоследок я громко припечатала дверью у нее перед носом и стремительно выскочила в приемную, где чуть не сбила с ног худенькую женщину примерно моего возраста. Но разглядывать ее не стала, уж очень мне хотелось успеть добежать до машины, пока не вернулся «метр с кепкой». Проверим, как аппаратура работает, когда грымзу будут ставить на место.

Пулей я пронеслась до гардероба, схватила плащ и кинулась бежать к машине, не щадя ног. Теперь побыстрее надеть наушники.

А меж тем в приемной, похоже, разыгралась настоящая баталия между секретаршей и новой посетительницей. Женщина настаивала на встрече с главврачом, Муза Петровна ее выпроваживала, но та тоже без боя сдаваться не собиралась. Спор грозил перейти в рукопашную, но положение спас вернувшийся шеф.

– Что здесь проиходит? Почему в мой кабинет дверь нараспашку? Где девушка, которая там оставалась?

Голос Музы Петровны:

– Борис Леонидович, я ее попросила вас в приемной подождать, а она наговорила мне кучу гадостей и ушла. Ненормальная.

Моему возмущению не было предела: это я-то ненормальная?! Вмешаться в разговор невозможно, а то я бы ей показала, где раки зимуют.

А в это время голос Бориса Леонидовича гневно клокотал:

– Вы последнее время несколько превышаете свои полномочия, но об этом поговорим позднее. А вы к кому? – Это к посетительнице, догадалась я.

Женский голос ответил совершенно спокойно, будто не она была участницей горячего спора:

– К вам, к кому же еще? А эта ворона тут раскаркалась, мало того, что ту девушку она выгнала, я видела.

Муза Петровна взвизгнула:

– Да что это такое! Вы лжете! Борис Леонидович, она клевещет на меня!

– Разберемся. Вы пройдите, как вас звать?

– Наталья Ивановна.

Стукнула закрываемая дверь. Слышимость стала просто великолепная. Можно ехать, или все-таки послушать, как «метр с кепкой» с другими посетительницами разговаривает? Не всех же он за колени хватает. Любопытство победило, и я об этом потом не пожалела, так как стала свидетельницей очень интересного разговора.

– Здравствуйте еще раз, любезнейший Борис Леонидович, я присяду, вы уж не обессудьте. – Скрип стула.

– Садитесь, конечно, но я не имею чести...

– Ну где же ее взять-то, честь, если у вас ее и отродясь, наверно, не было. – Вот это дает!

– Что вы себе позволяете?!

– Я могу себе это позволить, и вы мне за многое ответите. Я – Уварова. Фамилия моя ничего вам не говорит?

Непродолжительное молчание, потом уклончивый ответ:

– Вроде бы нет.

– У вас, оказывается, не только чести нет, но и совести маловато.

– О чем вы, черт вас побери?

– О моей сестренке, это ж вы из нее дуру сделали и ребенка налево сплавили. Сколько на этом поимели?

– Да как вы смеете? Я ее помню, сестру, но ребенок у нее умер. Умер! Понятно?!

– Ага... память проснулась, ну и слава богу. Так, говорите, умер? А этот ее супермен? У него-то откуда ребеночек взялся?

– Я не понимаю, о чем вы?

– А может, не хочешь понимать? Зато я понимаю, что не за спасибо ты такие вещи устраиваешь.

– Ну коли вы в курсе романа вашей сестры с суперменом, как вы его назвали, то должны бы знать, что он женат, у него крепкая семья, зачем им «левый» ребенок?

– Жена, значит, а почему же она до этого целых восемь лет не рожала? Или он так все подгадал, что жена и любовница в один день рожать пошли? А что «левые» дети не нужны – это хорошо!

Борис Леонидович решил взять инициативу в свои руки:

– Не понимаю и не хочу понимать, о чем вы здесь толкуете. Выкладывайте, что вас привело ко мне, и до свидания!

Уварова, похоже, нисколько не смутилась:

– Завтра я заберу Ольгу и увезу ее, но мне нужны ее документы и деньги. Минимум тысяч шесть.

– Долларов?

– Каких еще долларов? Рублей!

– У вас богатое воображение, ребенок вашей сестры умер. Денег я вам дам, но не за ребенка, а так как чувствую свою вину, что вовремя не оказал ей психологическую помощь. Я должен был предвидеть...

– Хватит чушь нести! С научной степенью, а слушать тебя противно.

– Наталья... как вас там... Ивановна. Придите завтра в десять утра, только не опаздывайте, меня может потом не быть, я подготовлю все документы и деньги.