Толстой, как и ожидалось, остался весьма доволен:

– Надеюсь, что ваше опасное приключение закончится на пороге этого дома. Для нас была бы большим несчастьем потеря таких важных гостей.

Ла Шанье и Мари переглянулись, после чего француз проговорил:

– Благодарю вас, сударь! Мы понимаю, что живы благодаря вам и вашим людям, – отменная выдержка позволила ему не показать и тени досады.

Двери кабинета со стуком распахнулись, и сам Меншиков шагнул навстречу процессии. Нечего сказать, отнюдь не такой состав визитеров думал он лицезреть. Провал, полный провал всей затеи, пойман с потрохами, теперь придется выкручиваться. Знать бы еще, что этим сыскным ястребам удалось разведать! А Самойлов-то хорош, следопыт-охотник, называется! Он за дичью тоже с таким парадом отправляется? Эх, простота служивая! Подвел-таки. А эти хищники – Толстой с Ушаковым – прямо впились глазами. Нет уж, не доставим вам удовольствия!

– Ну! Что скажете, господа, о сем деле?

– Ваша светлость, – решился начать Иван, – приказали встретить карету и доставить инкогнито некую персону..

– Встретили?

– Нет, ваша светлость! Карета была перехвачена лихими людьми, коими дороги в тех местах изобилуют!..

– Значит, не встретили? – безжалостно оттягивал развязку Александр Данилович. Он почтительно поклонился Толстому и Ушакову, на Самойлова же не смотрел, отчего наш герой совсем потерял надежду на милость бывшего отцовского друга.

Но тут в разговор вмешалась Мари:

– Позвольте мне! Ваша светлость! Ваш люди и вправду не могли выполнять приказ!

Девушку нимало не смущали те обстоятельства, что говорит она с фактическим правителем государства, что на ней мужской костюм и что с дороги да после плена она выглядит не слишком отлично от весьма потрепанных драгун. В том, что распущенные по плечам черные локоны делают ее еще более обворожительной, она не сомневалась, посему тон ее был полон достоинства и самоуверенности.

– Не могли? – Меншиков насупился.

– Совершенно верно! Карета был захвачен до того, как прибыли эти господа! Мы им благодарны за то, что они вырвали нас из плен! И бог знает, где бы ми были теперь, если не доблесть этих людей!

– Ладно! Коли так, – князь продолжал хмуриться.

– Но если вы цените верную службу, дайте им наград, так как от нашей благодарности они отказались. Мы живы только благодаря их храбрости.

– Награду, говоришь? Ладно, будет им награда, – Меншиков кивнул, наконец, Самойлову с Вожжовым и отрезал: – Ждите, вас оповестят!

Затем посторонился, пропуская французов в кабинет, и решительно поставил точку в сей некстати разыгранной комедии, обратившись к Толстому и Ушакову:

– Ко мне?

Толстой замахал руками:

– Не смею обременять, мы лишь хотели убедиться, что ваши гости доставлены в целости и сохранности, – и поняв, что представление окончено, поспешил удалиться.

Ушаков последовал за ним, а наш герой с товарищем остались ждать своей участи. Двери кабинета затворились.

Оставим теперь Ивана в тягостном ожидании и заглянем в кабинет князя, где неудавшиеся «инкогнито» оказались, наконец, наедине с тем, к кому они якобы были вызваны в эту далекую страну.

Меншиков теперь уже дал волю досаде.

– Вот тебе и тайная миссия! Дурачье солдатское!

– Не гневайтесь на них, Ваша светлость, – поспешила унять бурю Мари. – Это скорее плюс, чем минус.

– Какой к черту плюс? Вон Толстой с Ушаковым здесь объявились, чую, неспроста!

– Все, что ни делается, все к лучшему, – вступил в разговор Ла Шанье. Пора было переходить к делу, лирическое отступление слишком затянулось. – Ваши преференции по отношению к Ордену в случае успеха нашего дела будут в силе?

– А у вас есть сомнения? – Меншиков явно уходил от ответа.

Ла Шанье решил, что князь еще потерян и расстроен неудачей, а посему настал удобный момент для некоторого на него нажима. Он вынул из-за пазухи несколько листов, свернутых вместе.

– Надо поставить подпись на этих бумагах.

Меншиков поднял руку, взял листы и потянулся было за пером, но передумал, усмехнулся и кинул бумаги на стол:

– После вашего сегодняшнего «тайного появления» я, пожалуй, с подписями повременю, – Светлейший смерил гостей взглядом, обретшим наконец привычный задор. – А пока давайте придумаем правдивый повод вашего приезда.

Французы молча переглянулись.

Тем временем другие важные участники событий были весьма довольны результатами своих действий.

– Главное мы знаем – эмиссары прибыли! – удовлетворенно подытожил Ушаков.

– Только куда они нанесут удар? Я все больше склоняюсь к мысли, что женитьба наследника – это просто предлог. На кой ляд Алексашке нужна поддержка масонского ордена? Он и так давно вынашивает эти планы.

Толстой вдруг ощутил беспокойство: партия разыграна удачно, но каков будет исход всей игры? Меншиков хитер, так просто его не подловишь. Что-то больно ровно он держался, а ну как все и было так задумано?

– Меншиков тщеславен, а они этим умело воспользовались, – произнес Ушаков. – Его тешит сама мысль о славе монарха, пусть даже регента, но признанного в Европе. – И, словно прочитав мысли графа, добавил: – Странно другое: мы спутали им карты с тайным появлением, а они как ни в чем не бывало.

– В любом случае, следи пока за каждым их шагом, – решил Толстой. – Рано или поздно они проявят себя.

– А с этим юнцом что делать? – Ушаков оглянулся на еще ожидавшего решения Самойлова.

– Думаю, он – не игрок, хотя чем черт не шутит! – Толстой тоже посмотрел на нашего героя. – Парень ловкий. Вдруг Меншиков разыграл более тонкую партию, подсунув его нам, как пешку? Будь начеку!

И покровительственно потрепав Ушакова по плечу, граф пошел прочь.

Между тем «ловким парням» было ой как не по себе. Вожжов испытал определенное облегчение, что экзекуция окончена, однако со знаком «плюс» или «минус», никак не мог взять в толк. Меншиков, будь ему трижды неспокойно, держался неприступно, слова Мари действия на него, по всему судя, не возымели, а приказ ждать известия прозвучал и вовсе угрожающе. Вот и дождался награды за службу, нечего сказать. А все Иван, послал господь дурака командовать!

– Ну, если нас завтра не подвесят на дыбу, то четвертуют точно.

– От сумы и тюрьмы. – откликнулся Самойлов.

– Э-эх! – не выдержал Вожжов. – Ты хоть знаешь, кто стоял рядом со Светлейшим?

– Нет! А что?

– Что-что? Это бывший начальник Тайной канцелярии Ушаков! А сейчас и Приказом командует. Заплечных дел лавка! Людишек, знаешь, сколько через него погублено? Чуть что не так сказал – за ребро и на крюк! За ребро – и на крюк! – повторил он для непонятливых.

– Тише ты! – только и успел шикнуть Иван.

Двери отворились, навстречу к ним вышел камердинер и с важным видом провозгласил:

– Завтра ваши милости приглашаются на ассамблею!

Вожжов наконец оттаял. Все устроилось как нельзя лучше. Ванька и вправду оказался везунчик, верно тогда Маслов подметил. Он теперь уже готов был взять Ивана в приятели. Все-таки кровью крещены, товарища вместе хоронили и мести сильных мира сего избежали, да к тому ж в награду получили не крюк, а приглашение. На как там ее бишь?.. Ассамблею. Тьфу ты пропасть, как у них язык поворачивается такие слова выговаривать? Дворовые ведь, простого звания люди – даром, что при княжеском доме, а все одно холопы, как ни назови, – а произносят иноземные словечки с таким форсом. Это чтоб сразу видать было, что говорит с тобой не кто-нибудь, а камердинер. Смешно, камердинер! Раньше о таких на Руси не слыхивали. А нынче эти столичные и одеты по последней моде, и манерам всяким обучены. Вот было бы забавно, если бы его сестра Марфа в тверском имении барина на ассамблею приглашала. Хотя Вожжов дома не был, почитай, лет двадцать, может, и Марфа теперь нос пудрит да словечками разными выражается.