Приблизясь на 50 шагов, они перестали грести, рассматривали нас с величайшим вниманием, сообщали друг другу замечания и, наконец, начали нас пересчитывать. Все наши старания приманить американцев на берег дружественными знаками и разными вещами были тщетны: они ударяли себя обеими руками в голову и падали ниц, как мертвые, вероятно, желая дать понять. что опасаются лишиться жизни, если к нам приблизятся.
Между тем они не имели, как кажется, понятия об огнестрельном оружии, так как, хотя видели у нас большое число ружей, поставленных в пирамиды, тем не менее приблизились к нам на расстояние рѵжейного выстрела. Одежда этих американцев была сделана из китовых кишок; они были весьма неопрятны, на их лицах изображалась свирепость. Наконец, они пустили несколько стрел в сторону своих жилищ; это, вероятно, должно было служить каким-либо условленным знаком для их товарищей.
Мы продолжили плавание к востоку в бухту, но множество песчаных мелей и течение до такой степени затрудняли наше движение, что мы в продолжение трех часов подвинулись вперед только на одну милю. Я решил в следующем году предпринять обстоятельное исследование этой страны на маленьких байдарках, которые намеревался привезти с Алеутских островов. Теперь же время было для меня слишком дорого, поскольку плавание в Беринговом проливе возможно в течение только очень короткого времени. Этот залив назван заливом Шишмарева, по имени единственного офицера «Рюрика». Узкому острову перед входом в бухту я дал название по имени нашего достойного вице-адмирала Сарычева[83].
Обогнув на возвратном пути северную оконечность о. Сарычева, мы увидели две лодки с 10 человеками на каждой, которые гребли изо всех сил, стараясь нас догнать. Одна из наших шлюпок ушла вперед, а на отставшей находился я с лейтенантом Шишмаревым и 4 матросами; вскоре американцы на своих легких байдарах догнали нас. Их дикий крик и множество оружия делали их поведение подозрительным; и в самом деле, едва мы успели взять ружья в руки, как одна из байдар подошла к нам и двое американцев ухватились за нашу шлюпку. С громким криком выразительными движениями они грозили нам своими стрелами; в это время другая байдара всеми силами старалась прийти на помощь своим товарищам. Мои матросы ожидали только приказания палить; я сам грозил им ружьем, прицеливаясь то в того, то в другого, но это не производило на них никакого впечатления: они смеялись от всего сердца и ожидали только остальных, чтобы предпринять решительное нападение. Так как превосходство совершенно не известного им огнестрельного оружия охраняло нас от всякой опасности, то мы спокойно переносили их угрозы, ограничиваясь тем, что обнажили сабли; это блестящее оружие произвело желаемое действие: они отступили и удовольствовались тем, что провожали нас до самого «Рюрика». По нашему приглашению они довольно близко подошли к кораблю и были скромны и учтивы, но, несмотря на все предлагаемые подарки, не хотели взойти на шканцы.
Их одежда состоит из коротких рубах, сшитых из оленьих и собачьих шкур; некоторые из них ходят полунагие, поскольку 10° тепла [12 1/2 °С] кажутся им уже несносным жаром; волосы на голове у них коротко острижены, головы они никогда не накрывают; в губах носят моржовые кости, которые еще более обезображивают их и без того некрасивые лица; вообще они имеют вид гораздо более дикий и свирепый, нежели обитатели о. Св. Лаврентия. На о. Сарычева мы видели громадное количество наносного леса, среди которого были такие толстые бревна, что их нельзя обнять руками. На нашем якорном месте, положение которого определено астрономическими наблюдениями, мы заметили, что течение имеет направление к NО вдоль берега; поэтому вероятно, что лес приносится сюда с юга.
Пользуясь попутным ветром и прекрасной погодой, мы снялись с якоря и плыли ночь на таком близком расстоянии от берега, что от нас не скрылась ни малейшая его излучина; поэтому можно в полной мере полагаться на верность составленной нами карты. В одной миле от берега мы находили везде 7–8 саженей глубины на песчаном грунте. Берег везде одинаково низменный и поросший травой; изредка были видны небольшие круглые возвышения, а в 15 милях от берега высокая, однако не покрытая снегом, цепь гор. Берега казались весьма населенными, так как мы приметили много землянок. Долгота по хронометрам 166°24' з., широта, выведенная из наблюдений, 66°14' с.
1 августа мы заметили, что берег, всегда низменный, принимал направление к востоку. В 11 часов мы находились у входа в широкое углубление; берег, вдоль которого мы шли, терялся из виду в О, а в N показывался высокий горный хребет. Здесь ветер внезапно утих, и мы бросили якорь на 7 саженях глубины, найдя грунт ил; ближайший берег находился на SO в 4 милях; мы заметили сильное течение к О.
Я не могу описать чувства, охватившего меня при мысли, что я, может быть, нахожусь перед входом в северо-западный проход, бывший предметом столь многих поисков, и что судьба избрала меня для открытия его. У меня появились крайняя нетерпеливость и беспокойство, еще увеличившиеся от наступившего совершенного безветрия. Чтобы пристать к земле и рассмотреть с какой-либо высоты направление берега, я велел снарядить две шлюпки, чему наши естествоиспытатели весьма обрадовались. В 2 часа пополудни мы были уже в пути; глубина уменьшалась постепенно, в полумиле от берега было еще 5 саженей. Мы привалили без затруднения близ небольшого возвышения. Я немедленно взошел на него и не увидел берега во всем проливе; усмотренные же на севере высокие горы образовали либо острова, либо отдельный берег.
С возвышения я мог на большое пространство обозреть землю, состоявшую из обширной равнины, пересекаемой болотами, небольшими озерами и рекой, извивающейся в бесчисленных излучинах и впадавшей неподалеку от нас в море. Все пространство, которое охватывал взгляд, было покрыто зеленью, в иных местах виднелись цветы, а снег показывался только в большом отдалении на вершинах гор; сняв дерновый покров не более как на 1/2 фута глубины, мы увидели, что земля была совершенно мерзлая[84]. Я было намеревался продолжать на шлюпках исследование берега, но меня удержало от этого большое число байдар, шедших с востока вдоль берега прямо к нам.
Вскоре вблизи привалили к берегу 5 байдар, на каждой из которых было 8—10 человек, вооруженных копьями и луками. На носу каждой байдары был выставлен лисий мех на длинном шесте, которым дикари махали, громко крича. Приказав матросам приготовиться к отпору, я с учеными пошел навстречу американцам, которые, заметив это, сели на землю наподобие турок в кружок; двое предводителей сидели отдельно от прочих. Будучи хорошо вооружены, мы вступили в кружок и заметили, что хотя они оставили большую часть своего оружия на байдарах, однако скрывали в рукавах длинные ножи; на их лицах изображались недоверчивость, любопытство и удивление; они говорили весьма много, но, к сожалению, мы не могли понять ни одного слова.
Желая доказать им мое дружественное расположение, я велел раздать между ними немного табака; предводители получили двойную порцию; удовольствие, которое этот драгоценный подарок доставил, было весьма приметно; первые из получивших табак были столь хитры, что потихоньку переменили свои места в надежде получить его вторично. Чрезвычайно странно было видеть этих дикарей, сидящих в кругу и курящих табак из белых каменных трубок, снабженных деревянными чубуками. Удивительно, что употребление табака проникло даже и в эту страну, которую еще не посещал ни один европеец; американцы получают его, как и другие европейские товары, из Азии от чукчей.
Обоих предводителей я одарил ножами и ножницами; последние, будучи им совершенно неизвестны, доставили особенное удовольствие, когда они узнали, что могут ими стричь себе волосы; ножницы переходили по всему кругу из рук в руки, и каждый испытывал их остроту на собственных волосах. Эти американцы, вероятно, в первый раз видели европейцев, и мы рассматривали друг друга с большим любопытством. Они несколько выше среднего роста, крепкого сложения; все движения весьма живы; они, кажется, склонны к шуткам и имеют вид необузданный, но не глупый; лица их безобразный неприятны, отличаются маленькими глазами и выпуклыми скулами; по обеим сторонам рта они имеют дыры, в которых носят моржовые кости, украшенные бисером. Длинные волосы лежат на плечах, но макушка острижена весьма коротко, голова и уши украшены бисером.
