— Значит ты добилась всего, чего хотела?

— Нет, — печально молвила Виктория. — Мне недостает Камилы, собственной дочери. И еще… Я жажду увидеть, как моя сестрица Мария проведет остаток жизни в аду! Совсем одна, в мире унижений, лишений и стыда! Точно так же, как это было со мной — по ее вине.

Вернувшись в Санта-Марию, Катриэль несколько дней провел в тоске и апатии. Все казалось ему бессмысленным — даже писательство и хлопоты по возвращению «Эсперансы».

— Но ведь это твой долг перед матерью, — напоминал ему Браулио. — Ты обещал ей. Неужели из-за какой-то легкомысленной девчонки ты нарушишь свою сыновнюю клятву?

— Мне не одолеть Линча, я раздавлен, — вяло отвечал Катриэль.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды не появился растерянный Пабло:

— Я не знаю, что делать. Синтия требует, чтоб я немедленно устроил встречу с князем Арчибальдо де ла Крус иначе она перестанет публиковать его сочинения.

— Передай ей, что князь умер, — мрачно пошутил Катриэль.

Пабло не понравилась такая шутка, и он спросил:

— А жить ты на что будешь? Нет, друг мой, давай вместе думать, как выпутаться из этой ситуации.

— Что же мне, самому нарядиться князем? Сюртук, очки, бутафорские усы и борода? — Катриэль высказал эту идею в шутку, но затем нашел ее не такой уж и бредовой: — А может, и вправду показаться на глаза сеньорите, успокоить ее и— «укатить в Европу»?

На следующий день он действительно заявился к Синтии в облике европейского аристократа и был ею тепло встречен. Однако тут случилось непредвиденное: дядя Синтии, депутат Байгоррия, представил князю своего гостя — Гонсало Линча!

В первый момент Катриэль решил, что разоблачение неизбежно, и, готовый к самому худшему, принял вызов судьбы.

Гонсало же, как ни странно, не узнал в собеседнике своего врага-индейца. Поговорив о литературе и земельной политике, они расстались, вполне довольные друг другом.

Этот случайный успех вдохновил Катриэля на новую дерзость: он задумал использовать свою маску для того, чтоб вернуть имение.

Браулио пришел в ужас от такого безумства, но Катриэля уже невозможно было переубедить.

— Я уговорю Гонсало продать мне Эсперансу, предложив за это такую сумму, перед которой он не устоит.

— Но у тебя же нет денег! — изумился Браулио.

— А они мне и не потребуются. Я всего лишь доведу дело до стадии покупки, чтоб увидеть, какими документами на «Эсперансу» располагает

сеньор Линч. Это поможет мне лучше подготовиться к судебному процессу.

— Но ты и так сможешь увидеть эти документы в суде, как истец, — возразил Браулио.

— Нет, я должен знать все до того, как начну судиться с Линчем. Этот негодяй мог состряпать фальшивое завещание в свою пользу, и тогда мой иск будет заведомо обречен. А если такого завещания нет — мы еще поборемся!

— И все равно я не понимаю… — вынужден был признать Браулио.

— Ну представь, что мой адвокат затребует эти документы через суд. Тогда Гонсало непременно что-нибудь предпримет, коварства и находчивости ему не занимать. А перед князем ему незачем суетиться. Он будет счастлив всучить этому богачу «Эсперансу», из-за которой возможны юридические споры. Ведь Линч думает, что Айлен жива, и не исключает с ее стороны судебной тяжбы.

— Значит, ты под видом князя получишь документы и отнесешь их доктору Асурдую?

— Да.

— Ох, опасную игру ты затеял, — вздохнул Браулио. — Не нравится мне все это. Я боюсь за тебя.

— Не бойся, — уверенно заявил Катриэль. — Лучше поезжай в отель и сними для князя приличный номер.

— Мы переезжаем в отель?

— Нет, мы остаемся здесь. А туда переедет только князь.

Возвращение дочери и обрадовало Гонсало, и встревожило. Приятно было сознавать, что Лусия предпочла общество отца, но то, что она говорила о матери, не могло не беспокоить Гонсало. Неужели Мария и вправду переменилась настолько, что вдруг стала проявлять жестокость и своеволие? Изгнала Монтильо… Кстати, с ним Гонсало решил поговорить сам и либо снять все подозрения, либо уличить лжеца в подлом вранье. Ведь не могла же Мария обвинить Августо просто так, не имея на то никаких оснований!

Но вскоре приехала Виктория и прямо заявила, что Мария сошла с ума.

— Я оставила там Камилу с риском для ее жизни, так как Мария непредсказуема. Не знаешь, чего от нее ждать. Лусия рассказала тебе о том несчастном случае с пистолетом? Она вдруг бросилась заслонять собой индейца, испугала меня, и я нечаянно выстрелила… В то же время об Августо она несла явный бред.

— Ты в этом уверена?

— Конечно! И советую тебе не тянуть со свадьбой. Лусия и Августо любят друг друга. А Мария… Мне тяжело это говорить, но ее надо отправить в какую-нибудь лечебницу. Я затем и приехала. Мария нуждается в помощи психиатра, а мы ничем ей не сумеем помочь.

— Неужели она действительно так тяжело больна? — встревожился Гонсало.

— Поезжай туда и сам все увидишь. Но прежде подумай о своей дочери. Надо назначить день помолвки и не допустить, чтоб Мария своим безумием скомпрометировала Лусию и всех нас.

Она собиралась и дальше нагнетать страсти, но тут вошла Доминга и доложила о приходе лейтенанта Монтильо.

Гонсало несколько удивило его появление в неурочный час. Он не мог предположить, что это — упреждающий маневр лейтенанта.

Августо пришлось проявить немалую изворотливость по возвращении в Санта-Марию. Генералу он сказал, что не сумел догнать циркачей- заговорщиков — они пересекли границу и укрылись в стане индейцев. Генерал огорчился, но не стал упрекать лейтенанта, ведь на службе всякое бывает.

Довольный тем, что авантюра сошла ему с рук, Августо теперь вознамерился обелить себя в глазах семейства Линч, для чего придумал весьма хитроумный ход.

— Я пришел поговорить с вами откровенно, по-мужски, — заявил он Гонсало. — А потом, если вы сочтете нужным, можете прогнать меня. Я соглашусь с вашим решением.

— Нельзя ли ближе к делу? — раздраженно прервал его Гонсало.

— Да. Я постараюсь быть кратким. Суть в том, что сеньора Мария обвиняла меня не напрасно.

И он поведал Гонсало байку о том, как давно, в ранней юности, познакомился со смазливой циркачкой, влюбился в нее без памяти, а она, развратная и корыстная, лишь использовала его для забавы. С тех пор прошло достаточно много времени, Августо забыл свою первую страсть, встретил истинную любовь — Лусию, но цирк «Олимпико» вновь встал на его пути.

— Когда я получил задание изловить цирка- чей-заговорщиков, то счел своим долгом доложить генералу о давнем знакомстве с Милагрос— во избежание возможного шантажа. Но эта наглая девица вместе с индейцем побывала в Эсперансе и, узнав, что я намереваюсь жениться на Лусии, настроила против меня сеньору Марию. Однако я клянусь вам, что та юношеская страсть к циркачке — далеко в прошлом…

Гонсало счел объяснения Августо убедительными и сказал, что перед помолвкой хотел бы познакомиться с его родителями.

— Сегодня же напишу им письмо, они приедут — пообещал Августо.

После внезапного отъезда Виктории Мария попыталась выяснить у Камилы, что произошло, но та лишь ответила сквозь слезы:

— Я сказала ей то, о чем должна была молчать. Теперь мама никогда меня не простит!

Однако Мария не могла видеть, как мучается племянница, и все-таки уговорила ее открыться, облегчить душу.

Когда же Камила рассказала все, что знала о прошлом своей матери, Мария в это не поверила.

— Может, те женщины говорили о ком-то другом? — высказала она предположение.

— Нет, если бы это была не моя мать, то она бы не уехала так поспешно, — возразила Камила. — Ей просто нечего было мне ответить.

— Что ж, раз так, то мне придется добавить и этот позор ко всем тяготам, которые твоя мать вынесла из-за меня, — сказала Мария. — В любом случае моя любовь к Виктории не уменьшится. Но сейчас мы сделаем вот что: поедем в Санта- Марию, отыщем эту Августину Флорес и прямо спросим ее обо всем. Я не допущу, чтоб такое ужасное сомнение и дальше терзало твою душу. Мы сделаем это ради твоей матери, ради восстановления доверия между вами.