Иными словами, жизнь императора вовсе не состояла из бесконечной череды оргий, как бы в это не хотелось верить. В первые годы становления империи, когда имперская бюрократия была невероятно малочисленна, жизнь владыки действительно была чередой, но не оргий, а бесчисленных больших и малых проблем, ждавших своего решения. До аскетизма, конечно, было далеко, но в отсутствие разветвленного бюрократического аппарата (в первые годы жизни имперской, самовластной, диктаторской системы) о каждодневном веселье не могло быть и речи. Как пожаловался один из императоров: «Если бы люди знали, как утомительно читать, а затем реагировать на бесчисленные письма, они даже не подобрали бы корону, упавшую с моей головы».

Однажды было найдено свидетельство такого монаршего переутомления — хорошо известная переписка между Плинием Младшим, правившим в Вифинии (ныне Северная Турция), и императором Траяном. Многие просьбы и вопросы Плиния кажутся нам совершенно пустяковыми, однако Траян всегда с неизменной вежливостью отвечал на все письма. И лишь однажды не выдержал, когда на просьбу молодого губернатора осветить некоторые вопросы социального характера раздраженно заметил: «Послушайте, дружище Плиний, я поручил вам вести все дела в провинции по вашему усмотрению. Так занимайтесь же делом, черт возьми!»

Так и представляется хныкающий Гордон Браун, предводитель огромной армии бюрократов, которым он не верит ни на дюйм: «Я же поручил вам вести дела по моему усмотрению. Так займитесь же делом, черт возьми!»

Одной из важнейших описательных характеристик всей древнеримской и, как мы увидим далее, древнегреческой политической жизни является понятие «свобода». Действительно, концепция «свободы» в западноевропейском понимании этого слова родилась и оформилась в этой части Средиземноморья. «Свобода для кого?» — спросит кто-нибудь с изрядной долей цинизма. Если подразумевать под «свободой» вовлеченность народа в принятие каких-либо политических решений, то это понятие у древних римлян и греков было применимо лишь к гражданам, но не к остальным. То есть с высоты нашей эпохи античная свобода кажется неразвитой, половинчатой. Считается, что свобода (как философская категория и общественный механизм) обрела свою полную силу в современном западном обществе лишь в последние сто с небольшим лет.

Я считаю, что и греки и римляне вкладывали в слово «свобода» несколько иной смысл, а именно — обеспечение интересов и безопасности граждан со стороны государства. Возможно, мы вольно или невольно окрашиваем древний мир, жестокий и безжалостный, в розоватые тона, но по сути своей античное общество по многим критериям действительно являлось свободным. Взглянем на уже знакомые нам Помпеи. Около трех тысяч предвыборных надписей (чуть не сказал — плакатов) украшают стены этого заштатного провинциального городка. Они агитируют за кандидатов на общественные должности. Победившие должны были войти в состав советов, руководивших каким-либо районом, кварталом или улицей с населением в 80-100 граждан, — этот общественный орган, отвечавший за общую политику на вверенном участке, а также за деятельность местных чиновников. Написанные красным предвыборные «агитки» выведены на стенах домов, в которых проживали кандидаты, а также общественных зданий в самых людных местах. Анализ показывает, что настенная кампания в основном организовывалась самими кандидатами.

В Римской империи, простиравшейся от края до края обозримого мира, сложилась куда более прагматичная система предоставления гражданства, нежели в Древней Греции. Статус гражданина там всегда считался великой привилегией, но свою истинную роль политически объединяющего фактора институт гражданства начал играть лишь с началом безудержного расширения империи. Чтобы сохранить получение гражданства вожделенной, но при этом вполне достижимой целью, в государстве были установлены вполне определенные правила и критерии. Получить гражданство можно было поэтапно, а кульминацией процесса становилось получение полного гражданства. Полноправный гражданин имел право:

• иметь юридически законные контракты во всех областях торговой и ремесленной деятельности;

• владеть собственностью;

• иметь детей-граждан;

• занимать руководящие должности;

• иметь право на защиту закона — например, право на справедливое разбирательство, право оспаривать судебные решения. Гражданина нельзя было подвергать пыткам, например бить кнутом.

Институт гражданства был наиболее передовым и успешным достижением древнеримского права. В 212 г. император Каракалла даровал полное гражданство жителям всех провинций без исключения. По отношению к варварам, жившим за пределами империи, но которые желали оказаться под ее покровительством, римляне применяли разный подход (к слову сказать, для древнеримской политики это был очень важный вопрос — варвары постоянно угрожали границам империи, и необходимо было любыми способами умерить воинственный пыл соседей): простым ремесленникам и торговцам гражданство предоставлялось без проволочек, правда, при условии, что все производственно-коммерческие отношения с Римом будут вестись под эгидой римского гражданского права («ius civile»).  То же относилось и к созданию и приобретению собственности. Варварам разрешалось вести дела, как обычным гражданам, сохраняя при этом этническую и религиозную идентичность. Очень многие «гости» сделали в империи прекрасную карьеру, особенно те, кто стал говорить на латыни и воспринял местную культуру и обычаи.

Римляне, кстати, отличались терпимостью к чужим верованиям и никогда никому не навязывали свои. Также они были толерантны к чужой культуре» укладу и даже иным способам отправления правосудия. Единственное, что римляне оставляли за собой — право губернатора на окончательное слово в очень сложных судебных разбирательствах. Решения в таких делах, как правило, выносились на основании римского права.

Окажись древние римляне в наши дни, они бы очень удивились предложению архиепископа Кентерберийского интегрировать некоторые аспекты шариата в британскую юридическую практику. По моему мнению, пусть мусульмане делают, что хотят, но подчиняться они должны британским законам, и последнее слово — за британским правосудием.

Надписи, как правило, характеризуют личность кандидата («Хороший человек», «Молодой неподкупный человек», «Безупречный», «Достойный, и т. д.). Выражают свои мысли как индивидуалы («Прошу вас поддержать кандидата А», «Такой-то умоляет вас поддержать такого-то на общественный пост»), так и целые рабочие коллективы. Мы видим предвыборные призывы и наставления от зеленщиков, погонщиков мулов, ювелиров, плотников, красильщиков тканей, владельцев отелей, пекарей, привратников, носильщиков, продавцов домашней птицы, ковроделов, сборщиков винограда... И все они просят голосовать за того или иного человека. Не остались в стороне даже учителя со своими учениками (« Учитель Сема и его ученики рекомендуют вам...»).

Некоторые «постеры», наоборот, убедительно просят «прокатить» тех или иных кандидатов, давая им самые нелестные характеристики: «Все они спят, и Мацерий тоже», «Мелкий воришка» и даже «Полуночный пьяница»! Пятьдесят одна надпись выполнена женщинами, и некоторые сообщения вполне положительные: «Фортуната желает Марцелла». А может, это не предвыборный слоган, а всего лишь любовное воздыхание? Интересно, что после того, как две местные проститутки, Кукулла и Змирина, выражая свою гражданскую позицию, оставили на стенах свои обращения, какие-то возмущенные граждане призвали срочно их стереть. Мы находим, что надписи и призывы были довольно-таки малоинформативными; и уж совсем не видим среди них воззваний политических — например призывов к манифестациям.

Также интересно, что кандидаты никак не рекламируют сами себя — только поддержка со стороны. Как же это не похоже на теперешнее самовосхваление партий и их выдвиженцев! Не было тогда, видимо, и заигрывания с электоратом. Скорее всего, наоборот. В Помпеях, где система патронажа и благотворительности была очень развита, судя по большинству предвыборных сообщений, кандидаты просто купались в лучах людского обожания. Эргетизм был жив, и тот, кто жаждал популярности (и голосов), обещали хлеб и термы, строительство дорог и мостов — и все это из своего кармана. Мы были бы очень даже не против, если кандидаты от наших партий не только говорили бы, но и делали перед выборами что-нибудь полезное, причем из своих денег, а не общественных. Тогда, по крайней мере, мы были бы не против их пенсий и служебных расходов.