– В чем же славность той реки?

– Вода в ней чиста, как слезинка, а рыбы – не мерено. Ежегодно Сплавщики проводят на ее берегах свои очищающие обряды, а саму реку почитают за святыню.

– Понятно.

– На этом мое поручение заканчивается. Далее ты волен поступать как знаешь. Куда ты направляешься, про то отец Федор ничего боле не сказывал.

– Я всё сделаю, как ты захочешь, Уля. Только никуда без тебя не уйду.

– Киря!

– Даже слышать не хочу. Ни за что! Ты вон, похоже, контужена. Хочешь сказать, я брошу тебя в одиночестве вот здесь, посередь Гадкой Тропы, на съедение дьявоглотам?! Я что, похож на подлеца? Ни за что!

– Но ты должен!

– Даже и речи быть не может. – Парень застенчиво отвел глаза. – Я должен быть с тобой. Это для меня самое важное.

– Хорошо, – неожиданно согласилась волшебница. Вероятно, она поняла, что ей не удастся убедить спутника добровольно покинуть ее и отправиться за Бугор самому. – Хорошо, Кирилл, – повторила она и добавила. – Но обещай мне, пожалуйста, Рельефом Всеведения, если со мной что-нибудь случится, ты сделаешь всё так, как я тебе сейчас велела. Обещаешь?

– Конечно, Уля. О чем разговор? Но, пока я с тобой, ничего не случится. Ты не бойся.

– Вот и ладно. – Девушка очаровательно улыбнулась. – И еще помни, Киря, когда Носитель вскроет Грамоту Возмездия – про то сказано в пророчестве, – исполнится его самое заветное желание. Так что если будешь думать обо мне, вытащишь хоть с того света.

Кирилл тоже улыбнулся:

– В таком случае быть Носителем мне нравится…

– Закрой глаза, – игриво попросила Уля.

– Зачем?

– Ну… хочу тебя поцеловать.

– А-а… Это всегда пожалуйста.

Кирилл смежил веки и почувствовал, как губы его обволокло что-то мягкое, теплое, приятное. На этот раз поцелуй оказался долгим и страстным. Парень открыл глаза, хотел притянуть Улю к себе. Но она со смехом увернулась.

– А-а… глаза не открывать… мы так не договаривались.

Кирилл вновь послушно зажмурился. Но ничего не происходило. Вскоре ему почудилось, будто он расслышал легкие девичьи шаги. Носитель встрепенулся, тряхнул головой. Но… было уже поздно…

Уля вплотную подбежала к Провалу.

Выброс Подложки, потеряв разом весь свой выводок – дьявоглотов, – перешел из активной агрессивной фазы в стадию медленного увядания. Бездонная Пропасть потихоньку сворачивалась, истаивала, уменьшалась, будто высыхающая лужа.

Девушка с размаху прыгнула прямо в центр тонкого, как бумага, покрывала, провалилась, камнем полетела вниз.

– Помни, Киря, в момент вскрытия Грамоты… – успела вскрикнуть она. – А-а!!!

Провал довольно икнул, клацнул магическими челюстями, невозмутимо проглотил жертву и захлопнулся, точно сундук. Из-под шевелящейся пленки донесся сдавленный вопль девичьего отчаяния и страха, возможно, последнего, предсмертного. Гигантская пасть Иномирья в ответ бросила ехидный смешок. Земля под ней чуть заметно вздрогнула. Болотная жижа возле берега противно затряслась, будто заржала над гадкой шуткой Потусторонья.

Бесстрашный воин вскочил на ноги.

Горечь, смятенье, сожаленье разом взорвали его душу, хлынули горячей волной из глубин подсознанья, ударили в ошалелый мозг. В жилах фонтаном вскипела кровь.

– Уля!!! – заорал, почти обезумев, Кирилл. – Уля!!!

Позабыв про осторожность, парень ринулся к Провалу. Пропасть хищно чавкнула и вдруг выстрелила текучим, долговязым рукавом сгущенной Изнанки в сторону убитого горем человека. Черный гадкий плевок блеснул в воздухе, застал деревенского мага врасплох. «Мама!» – кричат и взрослые, и дети в минуту испуга.

– Мама! – вскрикнул Кирилл.

И маменька, хрупкая сердобольная женщина за сотни верст откликнулась, единым мысленным порывом вернулась к сыну, пришла на помощь своей кровинушке. Родная землица, собранная матушкой в узелок (кусочек Родины – могучий оберег) мгновенно ожила, спрессовалась в лепешку, прорвала притороченный к поясу кошель, распласталась широким полотнищем, выковалась богатырским щитом пред глазами обескураженного воина, приняла на себя сгусток Подложки. Зловещий пинок, словно бревно тарана, ударил Кирилла в грудь, отбросил парня на несколько саженей назад. Тело Вскрывателя врезалось в густую стену непролазного кустарника. Упругие ветви осторожно подхватили героя, победителя дьявоглотов под белы ручки, спружинили и мягко откинули назад. Кирилл бухнулся оземь, потерял сознание.

А щит от родной сторонушки после спасения хозяина не выдержал напора Иномирья, расплавился, горючими слезами ушел в землю. Над болотами пронесся слабый материнский стон. Сухие бутоны камыша низко пригнулись под ним в знак почтения к родительнице.

…Когда Киря очнулся, на месте Провала как ни в чем ни бывало трепетала свежая зеленая трава и даже, словно в издевку, расцвели милые пахучие ландыши. Хоть им и не сезон. Над марью всё так же шумел птичий гвалт. Похоже, природу человеческие страсти особо не волновали, будто здесь ничего и не произошло.

Видит небо, недаром у Ули сосало под ложечкой, когда они с Кириллом только вышли в путь. В самом начале путешествия девушка ни с того ни с сего вдруг почувствовала себя совершенно разбитой. Нет, не физически – тренированное упругое молодое тело давно свыклось с тяжелыми переходами, – а морально. Ее одолевали неясные смутные тревоги. Солнышко сияло вроде бы по-летнему щедро, задорно, но почему-то совсем не согревало. Даже пыхтящий в глубине долины жиденьким дымком Сонный Пращур – полуживой, частично действующий вулкан, – как ей казалось, издавал в ментальном диапазоне, доступном волшебнице, непонятное настороженное гудение. Хотя обычно накануне дня большого праздника спящий гигант радостно вибрировал и даже одаривал под вечер своих последователей вдохновляющей панорамой – богатая шапка мягкого теплого праха черным снегом клубилась над каменным жерлом. Великий предок отрабатывал без обмана обильные жертвоприношения. Дети Вулканического Пепла всегда очень чутко реагировали на эманации прародителя клана, своего священного тотема, и он никогда их не подводил. Не подвел и на сей раз.

Однако Ульяна ошибочно приписывала дурное расположение духа тому обстоятельству, что ей пришлось покинуть родное племя в самый торжественный момент. Поначалу она даже безотчетно дулась за это на ничего не подозревающего Кирилла. Ведь День Посвящения всегда оставлял в душах обитателей волшебного становища, независимо от рангов и ступеней, неизгладимое чувство единения с магическим жаром Печи и через нее – с природным фетишем – Вулканическим Пеплом. Это нельзя объяснить словами, это можно только постичь каждой клеточкой организма… там… в колдовской топке… Магический метроном, который в руках Семена отсчитывал положенные секунды ритуальной плавки – тук-тук, тук-тук, – торжественно стучал в мозгу и по сей день, словно старинные настенные часы – тук-тук, тук-тук. И от одного лишь воспоминания об этом звуке сердце в груди клокотало встревоженной птицей, а глаза пылали вулканическим жаром, словно раскаленная лава глубоко во чреве Прародителя.

Нет, всё-таки зря, наверное, молодая волшебница не прислушалась тогда к собственным предчувствиям. Сонный Пращур действительно сигнализировал о большой беде. Может, стоило повернуть назад? Хотя, по правде говоря, ее возвращение, скорее всего, ничего бы не изменило. Окажись Ульяна в тот день в пределах зачарованной родовой территории, – не исключено, что всё ее естество содрогнулось бы от ужаса…

По своему влиянию в магическом сообществе Дробители уже давно переросли масштабы обыкновенного клана, пусть даже континентального. Более того, вероятно, и рамки межкланового колена стали для них уже тесными. Чародейские круги, подвластные Дробителям, вылились в мощное повсеместное движение. И всё бы ничего, если б они исповедовали принципы старинного Братства, основанные на терпимости друг к другу, множественности мнений, праве слабого на самоопределение, на выбор собственного пути и т. д. Нет же! Дробители превратились для кудесников в сущее проклятие. Они каленым железом выжигали инакомыслие, безжалостно расправлялись со строптивыми волшебниками; везде насаждали свои обычаи и нравы, которые попахивали, мягко говоря, мракобесием. На сегодняшний день агрессоры успели подмять под себя большинство непокорных чародейских содружеств, втоптать в грязь их знамена, святыни, устои. Теперь уже всем стало ясно: захватчики стремились к абсолютной власти – покорить все города и веси. Для этого они снюхались даже с самой Изнанкой, фактически стали ее прямым орудием в этом мире.