С некоторых пор Дробители начали именовать себя кичливо и надменно – Орденом Антрацита. В новоявленный союз почти насильно загоняли всех сочувствующих да и колеблющихся магов. Ничего не скажешь, каменноугольный оттенок им и впрямь к лицу. Вероятно, честолюбивые властители Ордена возомнили себе, будто им удалось хитростью ли, Силою ли, лживыми посулами ли привлечь для решения своих задач вечную, неспровержимую Великую Подложку. Но фактически-то кто кого использовал в своих интересах – это еще большой вопрос.
Для остального чародейства да и простого населения пагубный грязный союз, само собой, обернулся крайними бедствиями. Он сразу же непропорционально усилил мощь Дробителей. Теперь в их распоряжение поступили страшные Провалы Изнанки. Специально обученные адепты – так называемые поводыри – могли вызывать их вместе с чудовищами (дьявоглотами и иными бестиями) почти в любом месте и натравливать жуткие создания Подземелий на своих врагов. Помимо дьявоглотов на Зов поводырей откликались также всякие прочие твари из Низов – размером, может, и поменьше, зато хитрей и изощренней в действиях. При активной поддержке армии уродов из Глубин Дробители, разумеется, усилили свое наступление по всей территории магических земель и, надо сказать, весьма преуспели в реализации планов тотальной экспансии. Орды Антрацита практически сломили сопротивление большинства крупных кланов, обитающих в густонаселенных городах. Из городских волшебников им не удалось пока одолеть, пожалуй, лишь Крысоловов, которые в пику Изнанке чувствовали себя в подземельях, внутриквартальных катакомбах, многочисленных руслах канализации, водопровода и прочих коммуникаций как дома.
Кроме Крысоловов о неподчинении новому магическому порядку открыто заявили большинство старинных племенных поселений, разбросанных по бескрайним просторам лесов, болот, степей и гор – такие как Клан Вулканического Пепла, Сплавщики, Орлоголовые и другие. Окраинные общины волшебников чувствовали себя на родовых землях более-менее вольготно, потому что Дробители, как правило, боялись открыто соваться на их территории, где сама природа неизменно вставала на сторону тотемных кланов. Отдельных шпионов Орден Антрацита в районы тотемщиков, безусловно, засылал. Но большого вреда они нанести там не могли.
В отношении же простых смертных, обыкновенных людей, Дробители старались придерживаться осторожной дальновидной политики. Обывателей злые волшебники без особой нужды не трогали, чтоб не возбудить против себя гнев всего народа.
Карательные меры Ордена Антрацита касались в основном чародеев из противостоящего лагеря. За теми, кто отказывался встать на сторону магической диктатуры, Дробители и их приспешники вели настоящую охоту.
А большинство населения взирало на происходящую битву в стане чародеев с изрядной долей безразличия, злорадства, ну и, конечно же, опаски. Простые люди успокаивали друг друга «мудрыми» рассуждениями, мол, пусть себе волшебники дерутся; нам-то что с того? Ни холодно, ни жарко. Вот так. Глупые. Они не понимали, что это лишь пока их не касается чужая война. И холод, и жар придут потом, когда полягут светлые маги. Но тогда, наверное, будет уже поздно.
В первую очередь адепты Антрацита пытались уничтожить, истребить буквально на корню, как страшнейшую заразу, Носителей. Вернее, потенциальных Носителей, поскольку до инициации ни один чародей не может определить точно, есть ли у человека соответствующий дар, либо нет. Но с теми, на кого пала хотя бы тень подозрения, даже не велись никакие переговоры о переходе на сторону Дробителей. Ибо истинный потомок Первоволшебников принципиально несовместим с Изнанкой. Слуги каменноугольного Ордена боялись хранителей древнего Знания как огня. На их поимку бросались огромные силы. По следу Кирилла, например, точно стаи гончих псов, послали аж два клина отборных головорезов. Это, почитай, сто воинов. И в их числе жуткие поводыри – заклинатели Провалов.
Родовые становища окраинных кудесников располагались большей частью в местах, сохраняющих в глубине пород еще со времен эры протоволшебства очаги природной магии, можно сказать, естественные кладовые чародейства. Здесь было проще колдовать, отправлять магические ритуалы. Каждый ребенок с детства впитывал в себя упрятанную в недрах чудодейственную Связь, срастался с ней и душой, и телом, впитывал в себя мощь кланового тотема. Поэтому невидимый волшебный покров в какой-то степени изначально защищал поселение магов от злодейских посягательств извне.
Пещеры Клана Вулканического Пепла не составляли в этом отношении исключения. Под ними пульсировал интенсивный источник положительной, плодородной энергетики. Не случайно окрестные леса полнились дикоросами и дичью. И запасы эти никогда не иссякали, будто природная скатерть-самобранка развернула здесь свое полотнище: бери – не хочу.
Пепельные волшебники отлично сознавали, что под лучами проточародейства даже самым искусным поводырям не удастся вызвать здесь гордость Подложки – Провалы с их выводками – дьявоглотами. Но те исчадия Подземелий, что поменьше да пошустрее, несомненно, пробьются на Зов погонщиков. И упаси Святая Братия кому-то их недооценивать. Опасность в них кроется смертельная; жажда убийства в колдовских уродах – невероятная. А кроме всего прочего, страшна вся эта мелочевка прежде всего разнообразием, неисчислимой разносортицей, как в кошмарных дурных снах. К битве с ними очень трудно приспособиться. Не известно, кто выскочит на этот раз, чего от него ожидать, какое заклятие бросить, чтобы сходу сразить наповал. Ведь исчадия Подземелий, словно микробы, эволюционируют, вырабатывают противоядия от известных методов борьбы, которые к ним уже применялись. К каждому уроду из Низов подход требуется особый, как к строптивому ребенку.
А потомкам Вулканического Пепла сегодня, вообще, не повезло. Потому что в первых рядах скрытой каменноугольной атаки на них тихо скользили адепты Клана Подводных Пузырьков. Означенный клан еще до массовой экспансии черного Ордена имел самые тесные сношения с Дробителями. Они всегда были союзниками. Как следствие, пузырьковые маги сразу же заняли неплохие позиции в иерархии Антрацита. А отличало их от других волшебников дьявольское умение подобраться к противникам – пусть даже опытным магам – бесшумно, а затем неожиданно напасть со спины.
Выглядело это примерно так. На глаза обреченному человеку ни с того ни с сего наворачивалась слезинка, будто ее насильно кто-то вытягивал из-под века наружу. На самом деле на свет божий ее выманивали микропузырьки вакуума, подпущенные искусным диверсантом. Непрошеная капелька легонько скользила по лицу вниз. Застигнутый врасплох, человек, борясь со слезливостью, непроизвольно моргал ресницами и, как правило, беспечно улыбался, удивляясь нахлынувшей вдруг волне сентиментальности. А в этот момент воздух вблизи жертвы еле заметно пошатывался, в нем проскальзывало нечто почти нематериальное, расплывчатое, не оставляя после себя ни малейшего следа, даже ментального. Разве что вокруг становилось слегка сыровато, немножко влажно, как перед грозой. Человек думал: показалось. Потягивался, чтоб утереть глаза… а лезвие уже зияло меж лопаток… и за спиной никого… словно острый клинок неожиданно сорвался с небес и случайно вонзился в спину несчастному…
Незаметность движений дается «пузырьковым» чародеям не только в результате длительных тренировок по особой методике, но и достигается при помощи уникального магического одеяния – не сшивного, не тканного… – водянистого. Воздух перед глазами внимательного наблюдателя переливается странными размывами. Люди исчезнувшего диверсанта вообще не замечают. Они смотрят сквозь него почти как сквозь пустое место, видят всё, что находится за спрятавшимся зеркальным воином почти без искажений. А боец знает, когда нужно двигаться, когда – застыть; выбирает те ничтожные промежутки времени, пока противник озирается по сторонам.
Лишь узкая полоска вокруг глаз остается у бесшумного убийцы открытой. Его зрачки плавают в воздухе будто бы сами по себе. Если он повернется к жертве спиной, то и их она не заметит. При определенной подготовке засечь передвижения «пузырькового» мастера можно. Но, безусловно, сложно.
