Ну а если всё же дела обстоят именно так, как утверждают русские, то и тут Адам наивно полагал, что его крестовый поход, принесёт пользу. Взросший на пропаганде запада, навеянной кинематографом и литературой, в своих мечтах он видел себя этаким героем, без страха и упрёка, безжалостным по отношению к врагу и неимоверно добрым и справедливым к угнетённым. И вот он, наконец-то удачный случай выпал именно ему. Сбыть свою детскую мечту. Фантастика!

Он уже видел себя неустрашимым и властным воителем-рубакой. Он представлял, как встретиться с «мимами» и уговорит их прекратить войну, а они зачарованные его словами и убеждениями, тут же согласятся с ним…

Ну может и не сразу.

Был и другой момент, развития событий. Вначале он пугал Адама, но затем прокрутив его несколько раз в голове, он пришёл к выводу что и так будет совсем даже ничего. И увидел он в своих мечтах, как «мимы» враждебно его встречают, и вот хотят уже убить, а он им властно так кричит: «А ну собаки! Живо отвели меня к своему вождю! У меня есть разговор к нему». И «мимы» пугаются крика его и покорно отводят к предводителю (так всегда бывает в кино). Он предстаёт перед этим ужасным мутантом, самым главным из всех, и смело глядит тому в глаза. А злодей в свою очередь, насмешливо рассматривает Адама.

«Ну и зачем ты пришёл человек во владения мои? — спрашивает злодей».

На что Адам ответил бы ему подняв гордо голову:

«Чтобы убить тебя нелюдь и закончить то зло, что ты творишь, — злодей смеётся, а Адам неожиданно вынимает припрятанный туз».

А тузом у него был пистолет системы «Glock», последней модели, и в какой уже раз Адам с любовью потрогал оружие, спрятанное на поясе.

«Ему бы только подобраться к злодею поближе, — размышлял он, — десяти шагов бы хватило. А там его «игрушка», не должна его подвести. Пробьёт любой бронежилет, как картонку».

Адам, конечно же отдавал себе отчёт, что его неминуемо после этого будет ожидать гибель и возможно сопряжённая с жуткими мучениями. Но зато он! Остановит войну! И его имя, прославят вовек!!!

Улыбаясь своим же глупым мечтам и как наяву представляя, как будут восхвалять его имя, помня как бесстрашного героя, спасшего мир, Адам вдруг, с содроганием, почувствовал на себе чей-то не добрый и тяжёлый взгляд.

«За мной следят, — догадался Адам и необъяснимая тревога завладела его душой. Тело сразу покрылось испариной, дыхание участилось подстёгивая сердце, руки и ноги задрожали, а глаза чуть ли не вылезая из орбит стали дико осматривать окрестности. Но как не силился он кого-либо разглядеть в мешанине развороченного города, всё попусту. Местность, казалось, вымерла и было бы даже удивительно встретить здесь хоть одну живую душу.

И стряхнув с себя наваждение осторожно продолжил карабкаться по развалинам, двигаясь к намеченной цели. И как не старался он не выпускать из поля зрения окружающую местность, чаще ему всё же приходилось смотреть себе под ноги, дабы не навернуться с каменных нагромождений и не переломать себе все кости. И посему, момент появления двоих неизвестных мужчин, в двух метрах перед собой опрометчиво упустил. Заметив же людей в камуфляжной форме, таких же серых и грязных как он сам, а потому с первого взгляда малозаметных, Адам застыл как вкопанный, боясь даже распрямиться. Двое неизвестных, недвижно стояли на месте и не мигая смотрели на Адама, держа в обеих руках автоматы, опущенные дулом вниз.

Сглотнув тугой комок слюны, Адам расслышал, как гулко и часто бьётся его сердце. При виде незваных людей у Адама сразу куда-то пропал боевой настрой; затих властный тон, которым он в своих мечтах намеревался здесь командовать, спрятавшись где-то глубоко внутри и затихнув как мышка в своей норке, и замер боец в его душе, чуть не обмочив колени.

Страх! Страх, вот только что было в его сознание. Он не мог объяснить причину его, но он завладел им сразу и бесповоротно, стоило только взглянуть на двух мужчин, гротескно и неподвижно стоящих прямо перед ним. Единственное, что спасало Адама от безумия, это кривая палка торчащая у него из-за спины, с привязанной белой тряпкой, наподобие флага — признак парламентёра.

«А в парламентёров не стреляют, — Адам был уверен в этом, — по крайней мере не должны…».

И поэтому пересиливая необоснованный страх и не в силах больше выносить бездействия, он выдавил на лице что-то наподобие жалкой улыбки и не уверенно помахав рукой, как придушенный котёнок, пропищал:

— Привет…

На что один из незнакомцев, среагировал тщательным прицеливанием из автомата. Глядя выпученными глазами на чёрное дуло автомата, Адам пребывая в полном оцепенении, только и успел плаксиво с обидой подумать:

«Вот она смерть! Так глупо и нечестно! И никакой тебе славы и почёта, жалкий идиот! Сейчас тебя убьют и останешься ты здесь гнить, никчемным трупом, никому ненужным и всеми забытым».

Впившись мёртвой хваткой глазами в человека с автоматом, Адам в мельчайших подробностях видели как палец незнакомца, медленно, словно в немом кино и при замедленной съёмке, нажимает на курок… И вот уже выстрел… Адам с силой зажмуривает глаза, не в силах встретиться со смертью с глазу на глаз.

Как внезапный окрик, чуждый человеческому уху и состоящий из нескольких звуков, заставил Адама резко распахнуть свои очи. А целящийся человек, вздернул голову и злобно оскалился, так и не выстрелив. Потом посмотрев на Адама и проскрежетал:

— Иди… и синхронно с напарником развернувшись на сто восемьдесят градусов зашагал вперёд.

Адам сначала и не понял, что от него хотят. То ли идти за ними, то ли уходить назад… Но раздавшийся шорох у него за спиной, развеял все его сомнения. Путь назад отрезан. Появились ещё две странные личности. Значит остаётся идти только вперёд. И испугавшись, что в него снова попытаются стрелять, Адам не раздумывая засеменил за удаляющимися фигурами мужчин.

«Мимы», а то что это были именно они, Адам даже не сомневался, уверенно шли вперёд, ни разу так и не оглянувшись, даже когда он неосторожно падал, запнувшись об обломок или срывался с очередной кручи. А идущие сзади конвоиры его не поторапливали, но их гнетущие молчание и какое-то презрительное равнодушие к его персоне, пугали его сильнее толчков и окриков, которые обязательно были бы применены, будь его провожатые, обычными людьми. И в очередной раз сорвавшись, Адам, как бы подстёгнутый плетью, не обращая внимание ни на ссадины, ни на раны, каждый раз резко вскакивал и спешил за идущими впереди мутантами.

Спустя пол часа, монотонной ходьбы, Адаму на глаза стали наконец попадаться и другие «мимы». Сначала, такими же малочисленными группами, как и та, что его сопровождала. Затем их становилось всё больше и больше, пока он вместе со своими конвоирами не вступил, во что-то, наподобие временного, лагеря. Здесь мутантов было не меньше двух сотен. По крайней мере столько он успел насчитать. И были там не только мужчины, Адам заметил и женщин, и даже немного детей.

Сам же лагерь, представлял из себя замкнутое пространство, более или менее, свободное от обломков. Судя по качелям и песочницам, это была когда-то детская площадка, каким-то чудом сохранившаяся после бомбардировки, а всё из-за того, что дома окружающие её, обрушились в основном на противоположную сторону двора, создав колоссальный завал на его границе, а внутри свободно. И в итоге получилось что-то наподобие колодца.

Что сразу же бросилось Адаму в глаза, так это то, что в лагере не было абсолютно никакой суеты. Каждый из «мимов» обязательно был чем-то занят. Например, около пятидесяти из них, тихо сидели прямо на голой земле, поджав ноги под себя и внимательно слушали человека, который что-то им планомерно втолковывал. А кто-то таскал обломки видимо расчищая проходы, кто-то чистил оружие, кто-то готовил еду, иные, просто, группами входил в лагерь и через некоторое время снова его покидал и т. д., за всеми и не уследишь.

Но не только это поразило Адама. Ещё ему эти люди напоминали каких-то муравьёв, целиком и полностью занятых своим делом. Никто из «мимов», не пытался разговаривать между собой, никто не отдыхал, не курил или просто лежал на земле. Нет какая-то часть из них лежала, но как понял сам Адам, они спали и так странно… не укрывшись, не подстелив под себя ничего дабы смягчить своё ложе, нет, они просто лежали на голой земле, перевернувшись на бок, и по всей видимости не испытывали никакого дискомфорта.