Побарабанив пальцами по столу и потерев лоб, президент вернулся к реальности:

— Сколько же всё-таки мутантов в городе? — спросил он у генералов.

Генерал Ульянов не найдя что ответить, пожал плечами, а генерал Овчаренко осмелился сказать:

— Никто не знает. Сотня тысяч, миллион?

На что президент негодующе зарычал:

— Мне нужны конкретные цифры!

— Вам их никто не скажет господин президент. — Влез аналитик Некрасов, вставая на защиту обоих генералов. — Миллион или два, но не больше и не меньше. Конкретнее никто вам не ответит.

— Почему вы уверены именно в этой цифре, — полюбопытствовал у него, президент.

Аналитик же пожал плечами:

— Исходя из того, что в Москве, в мирное время, проживало по разным данным, от девяти до двенадцати миллионов человек, а по непроверенным аж шестнадцать миллионов, можно лишь назвать примерное количество мутантов. Путём грубого подсчёта, — удосужился объяснить он. — Из города было эвакуировано более шести миллионов. Осталось около четырёх, может больше.

После столкновений с нашими войсками, а так же с разрушением пол города, должна была выжить треть от общего числа. Ну ещё не будем упускать из виду, то обстоятельство, что не все подходят для так называемого очищения. Получается минус, примерно, одна десятая от общего числа. А плюс — это раненые, захваченные в плен и обработанные диверсантами. Тоже одна десятая, но уже от нашего общего числа. В сумме получаем… Приблизительно получаем… Даже очень приблизительно. Ту цифру, которую я озвучил.

— Спасибо, — поблагодарил президент. Поблагодарил коротко и быстро, давая понять что его совсем не радуют, приблизительные подсчёты, господина Некрасова. — Вы слышали господа, — обратился он к генералам. — У вас под носом целая армия, готовая идти на штурм. Что делать будете?

— Бомбить, — фанатично заявил генерал Ульянов. — Дайте мне ещё времени и я взорву всех мутантов, к чертовой матери.

— Кого бомбить? Куда бомбить? — возмущению Некрасова не было придела. — После первой же вашей бомбардировки, «мимы» перебросили свои основные силы из центра к окраинам, расположившись в опасной близости от наших войск. Кого вы будете бомбить? Своих?! Давайте-давайте! Взорвите всю Москву. Взорвите всё и вся, всех кто находиться в городе! — Это человек, этот генерал Ульянов, у Некрасова, не поднимался язык назвать его генералом, просто бесил его. Бесил своей открытой глупостью и не дальновидностью. Этот лизоблюд, протёрший штаны до дыр, отсиживаясь в генштабе, ничего не смысля, по мнению Некрасова, в боевых операциях, лез командовать. И очень боясь потерять эту прерогативу, совершал ещё более глупые и необдуманные поступки. Аналитик Некрасов всегда был на стороне генерала Овчаренко, он им подлинно восхищался и очень переживал когда того сместили с должности. И поэтому дождавшись шанса, Некрасов с удовольствием вонзил шпильку, в самомнение генерала Ульянова.

Получив оплеуху, Ульянов весь аж покраснел от злости, того и гляди удар схватит. Глупо вытаращив глаза, он бестолку захлопал ртом, силясь адекватно ответить, но на ум видать ничего ему не шло.

— Кхм-кхм, — подал голос министр обороны, отвлекая всё внимание на себя. — Методы генерала Ульянова, мягко говоря… не оправдали себя, — пророкотал он как гора. Ульянов после этих слов, из красного став белым, сразу сник. — Тем более, что сейчас, это уже и невозможно. Нам остаётся только встретить мутантов, с гордо поднятой головой. Мы обязаны пополнить фронт, свежими силами и дать бой. Иного выхода у нас просто нет. Ожидание и промедление — это залог проигрыша, в сложившейся ситуации. Мы не сможем постоянно сдерживать натиск мутантов и охранять границы города. И когда-нибудь хоть один «мим», да вырвется. А господин Грушницкий нам наглядно объяснил, во что это нам тогда выльется. Я бы не хотел до этого доводить…

Поэтому предлагаю, после пополнения, взять штурмом столицу и выбить оттуда всю заразу. Раз и навсегда, — авторитетно закончил он свой монолог.

И после его слов, глаза присутствующих непроизвольно воззрились на генерала Овчаренко.

— Георгий Степанович, — проникновенно начал президент. — Что вы на это скажите?

Овчаренко неопределённо пожал плечами:

— Я отстранён от командования фронтом. Моё дело — тылы.

— Георгий Степанович, не начинайте, — поморщился президент. Одно лишь то, что он обратился к генералу по имени отчеству, должно было послужить примирением между ними, но видно генерал желал извинений. Что ж…

Извините Георгий Степанович, я был не прав снимая с вас все полномочия, — извинился он, пересилив собственную гордыню, свойственную всем начальникам. — Но и вы меня поймите. Война слишком затянулась. Слишком, я подчёркиваю… Но позвольте! Мы воюем всего лишь с одним городишкой, хоть и самым большим в России, но с городом. Не со страной, не с государством, не с округом в конце концов, а городом… — последнее слово, глава государства произнёс по буквам. — И что вы хотели? Что я должен был подумать?.. Конечно же любому здравомыслящему человеку придёт мысль, что идёт бездарное управление войсками, а нити все вели к вам. Сейчас-то я понимаю свою ошибку и потому приношу свои извинения. А так же прошу вас, принять командование фронтом.

Никто не справится с этой задачей, лучше чем вы. Вы вели эту войну с самого начала. Вы накопили целый банк данных. Никто не изучил противника, так тщательно как вы. Выручайте Георгий Степанович. Я не могу вам приказывать. Вы гордый человек и подадите в отставку, стоит мне на вас надавить. Но я прошу, — заглядывая в глаза генералу и беря его за руку, проникновенно сказал президент, — Георгий Степанович, выручайте, примите командование фронтом.

От пылкой и проникновенной речи президента, генерал Овчаренко оттаял и растёкся словно воск. И прямо сейчас, после того, как ему публично принесли извинения, он был готов на всё, чего не попроси. Его можно было брать голыми руками и лепить что вздумается.

— Ну-ну, — отечески хлопая президента по тёплой сухой ладони, проговорил он, чуть ли не прослезившись. — Не надо так, господин президент. Я всё прекрасно понимаю и вовсе я не обижаюсь. Но спасибо вам, — поблагодарил он главу государства, за приятные для него слова. Он был не дурак и прекрасно сознавал, чего стоило самому важному человеку страны, сказать довольно простые слова. Ведь даже самый наипоследний человечишка, порою не в силах принести извинения, даже когда отчетливо понимает свою неправоту. — Я возьму на себя командование фронтом — сухо, но с теплотой, обнадёжил он. — Это мой долг. Долг перед отечеством и народом. И личные принципы и обиды здесь ни к чему…

Будет сложно. Я бы лучше сказал, очень сложно, но я сделаю всё возможное и даже невозможное. Но и в этом случае я не гарантирую полной победы. Всё зашло слишком далеко… Ситуация того и гляди выйдет у нас из-под контроля.

— Уж вы постарайтесь Георгий Степанович, дорогой мой, — попросил министр обороны, облокачиваясь на стол. — А мы уж вам подсобим чем можем.

Генерал Овчаренко благодарно кивнул:

— Сделаю всё возможное, — обнадёжил он. — Но для начала, мне действительно нужно пополнение. Операция предполагается только наземная и придётся обходиться одной лишь живой силой, — поделился своими мыслями Овчаренко, осуждающе глядя на генерала Ульянова. — Никакой наземной поддержки. Поблагодарите за это генерала Ульянова. Спутать мне все карты. Да… Город сейчас напоминает разворошенный муравейник. Противник получил возможность не просто прятаться в зданиях или в кустах, а вся территория сейчас для него одно большое укрытие. Я вас предупреждал по этому поводу. Любой завал, любая куча, овраг, яма, могут послужить им неплохим укрытием и местом для устройства засады. Прибавим к этому невозможность быстрого передвижения. Случись что, и мы будем не в состоянии перебросить войска с одного участка на другой. Одна надежда, на то, что мутанты тоже не в состоянии быстро передвигаться по развалинам. Но это небольшое утешение…

Поэтому мне нужно просто огромное количество людей, чтобы запереть мутантов в кольцо и не выпустить их из ловушки до самого конца. Без этого, если где случиться прорыв, я не смогу его залатать.