— Да, к северу от развилки в районе ручья Аваланш, — подтвердила Шеннон.

— Помню, я гонялся там за Рено несколько лет назад, — сказал Калеб. — Отличные места, если только привыкнуть к высоте.

Шеннон улыбнулась:

— Первое время, как я сейчас вспоминаю, я задыхалась и чувствовала себя так, словно таскала на себе мешок с мукой.

— Там трудно выращивать что-то себе на пропитание, — заметил Калеб.

— Трудно — не то слово, — подхватила Шеннон. — Иногда последние весенние заморозки от первых зимних отделяет промежуток не более шести недель.

— Вам, должно быть, так одиноко, ведь, кроме вас, там нет женщин, — вступила в разговор Виллоу.

Намазывая джем на бисквит, после некоторых колебаний Шеннон медленно сказала:

— Одиночество будешь испытывать тогда, когда о ком-то тоскуешь. Я не оставила никого, кто мне был бы дорог, когда уезжала на Запад.

— Но вам так много времени приходится быть одной, — не отступала Виллоу.

— У меня есть Красавчик.

— Красавчик?

— Это огромный, злой и страшный полукровка, помесь пса с волком, — вмешался Бич. У него сейчас несварение желудка, и мы оставили его на попечение шамана.

Калеб усмехнулся. Бич успел рассказать ему о Калпепперах.

— Говоришь, несварение желудка? — переспросил Калеб. — Ты это так называешь?

— Да! — отрезал Бич. — От Калпеппера, которого он пытался съесть, вырвало бы и скунса.

— Честное слово, Рейф! — воскликнула Виллоу. — Как ты можешь этим шутить! Ведь ты был у них на мушке.

— Ну, не тогда, когда прыгнул на них. Китайские приемы оказались для них такими же неожиданными, как и мой кнут.

Шеннон кашлянула:

— Если бы вы видели, какие чудеса он вытворял, вы бы перестали за него опасаться. Он расправился с ними раньше, чем я успела глазом моргнуть.

— Все равно, мой большой брат, — пробормотала Виллоу, — когда-нибудь ты вздумаешь откусить больше, чем способен прожевать.

— Это уже однажды случилось, — сказала Шеннон, — на Лугу гризли.

Калеб резко повернулся к Шеннон. Она уже успела заметить, что Калебу присуще удивительное проворство. До этого она полагала, что самым быстрым человеком был Бич, но теперь не сомневалась, что Калеб превосходил его в этом отношении.

— А что произошло? — спросил Калеб у Шеннон.

— Бич, вооруженный одним лишь кнутом, решил сразиться с гризли.

Калеб озадаченно посмотрел на Бича:

— Боже милосердный! Я думал, ты поумнее.

— Собственно говоря, это была не моя идея, — возразил Бич. — Я спокойно мылся и вдруг услышал, что Красавчик вступил на тропу войны. Я обернулся и увидел стоявшего на задних лапах огромного медведя. Со мной был только кнут, поэтому я и пустил его в ход.

— И ты справился с гризли с помощью одного кнута? — недоверчиво спросил Калеб.

— Нет. Подбежала Шеннон и ткнула в бок гризли своим старым ржавым дробовиком…

— Мой дробовик гораздо чище твоего кнута, — перебила его Шеннон.

— …и выстрелила из двух стволов сразу, — закончил Бич, игнорируя реплику Шеннон. — И убила зверя наповал.

Калеб с интересом посмотрел на Шеннон.

— Это требует немалого мужества, — произнес он, глядя на девушку янтарными глазами.

— Мужества? — переспросила Шеннон и засмеялась. — Мне было очень страшно, но я знала, какой я плохой стрелок, поэтому нужно было подобраться как можно ближе. Если бы гризли был просто ранен, это означало бы верную смерть для нас обоих.

— Стало быть, вы подбежали вплотную и выстрелили в гризли? — продолжая в упор смотреть на Шеннон, переспросил Калеб.

— А вы что, тоже начнете кричать на меня? — насторожилась Шеннон. Калеб засмеялся, отчего усы его задвигались и показались блестящими и пышными.

Внезапно Шеннон осенило, что Калеб столь же привлекателен, как и Бич.

— Стало быть, Бич кричал на вас? — спросил Калеб.

— Да.

— Нет, — одновременно с Шеннон сказал Бич. — Я просто указал ей, что она непроходимая балда и лезет туда, куда не надо и где ее могут убить. Мы с Красавчиком почти обратили гризли в бегство.

Калеб хмыкнул:

— А гризли знал об этом?

Бич метнул на зятя энергичный взгляд и сосредоточил внимание на бисквитах, лежащих горкой на его тарелке. Больше всего его смущало то, что Шеннон рисковала ради него жизнью, но ни разу даже не намекнула, что он чем-то ей обязан. Хотя бы словом или поцелуем благодарности.

А вместо того чтобы поблагодарить ее, он орал на нее. И это его тоже смущало.

«Ну и что такого, — саркастически сказал себе Бич. — Все, что имеет отношение к этой девушке, приводит меня в волнение и смущение».

— Если у моего брата недостает хороших манер, чтобы поблагодарить вас, я делаю это за него, — проговорила Виллоу. — Добро пожаловать на наше ранчо в любое время. И вы можете оставаться у нас столько, сколько пожелаете.

— Аминь, — сказал Калеб. — Должен признаться, я соскучился по мелодиям флейты, которые звучат здесь, когда приезжает Бич.

— А кто обвинял меня, что от моей флейты разбегается в панике скот? — мгновенно отреагировал Бич, весьма довольный переменой темы разговора.

— Должно быть, Вулф, — парировал Калеб.

— Гм… гм… — это все, что сумел ответить Бич.

Шеннон не без труда подавила улыбку. Хотелось бы ей скрыть и нежность во взгляде, которым она одарила Бича, но скорее всего ей это не удалось.

Она очень скоро поняла, что от проницательных светло-карих глаз Калеба вряд ли вообще что-то можно скрыть.

После завтрака Калеб и Бич отправились осматривать скот. Виллоу занялась работой по дому, а Шеннон очень энергично взялась помогать ей.

Первый день заложил основы распорядка всех последующих. Шеннон выполняла ту же работу, что и Виллоу, касалось ли это приготовления пищи, шитья или уборки. Когда Виллоу протестовала и говорила, что Шеннон работает слишком много, она лишь улыбалась и отвечала, что работа здесь гораздо легче той, которую ей приходилось выполнять в долине Эго.

На четвертый день пребывания Шеннон и Бича на ранчо, после ужина, Виллоу уговорила Калеба достать губную гармошку и сыграть несколько ее любимых песен.

Вскоре дом наполнился зажигательными звуками вальса. Ярко горели лампы в большой комнате, освещая неприхотливую, но добротную мебель ручной работы, ковры и небольшие коврики.

Бич подошел к Виллоу, галантно поклонился и подал ей руку.

— Мадам, — серьезно сказал он, — первый танец ваш, поскольку вы хозяйка дома.

— Я сейчас не такая грациозная, как тогда, когда мы танцевали с тобой в последний раз, — предупредила она.

Бич улыбнулся мягкой, почти мечтательной улыбкой.

— Ты красивая женщина, Виллоу, тем более когда носишь ребенка — плод вашей любви с Калебом.

Виллоу вспыхнула, улыбнулась и позволила старшему брату помочь ей подняться. Она сделала реверанс с непринужденностью, свидетельствующей о хорошем воспитании и присущей ей грации.

Когда Виллоу вошла в кольцо протянутых Бичом рук, он обнял ее настолько деликатно, словно она была из хрупкого хрусталя.

Волосы ее цветом напоминали пламя свечи, глаза счастливо и радостно блестели, скольжение ее было уверенным и плавным. Свободно и грациозно Виллоу и Бич плыли по комнате под звуки гармоники Калеба.

Шеннон смотрела, как танцуют брат и сестра, с чувством, похожим на зависть. Однажды и ей довелось побывать на балу, правда, наблюдала его она с балкона второго этажа, любуясь развевающимися шелковыми и сатиновыми платьями. Слишком юная для того, чтобы танцевать, и слишком взрослая, чтобы в это время спать, она провела несколько часов среди танцующих, мечтая о том, как вырастет и окажется среди смеющихся и танцующих пар.

Но времена изменились, изменился мир. Шелка и бальные платья исчезли из жизни Шеннон еще до того, как она смогла к ним приобщиться.

— Никогда не думала, что на этой губной гармошке можно так прекрасно играть, — хриплым от волнения голосом сказала Шеннон.

На лице Калеба мелькнула беглая улыбка.

— Вы слишком долго жили в долине Эго. Мою музыку можно сравнить разве что с воем волков.