Виллоу одобрительно кивнула, снимая со сковородки бисквиты. Хотя она и не стала задавать вопросов, но ей было очень интересно, каким образом ее брат свел знакомство с женой, или, по словам Бича, вдовой, охотника, имевшего на Западе славу человека грозного и зловещего.

— Я пришла в лавку в Холлер-Крике, чтобы купить кое-какие продукты. И тут откуда ни возьмись появились Калпепперы. С этими известными в округе головорезами люди старались не связываться… Словом, они стали говорить обо мне… Конечно, всякие гадости, но… — Шеннон пожала плечами.

— Вы были одна? — спросила Виллоу, перекладывая бисквиты в миску.

— Да… Я пыталась урезонить Бича и убедить его не вмешиваться… Боялась, что ему не поздоровится. Как-никак четверо вооруженных мужчин против одного, а у Бича не было даже ружья. Калпепперы пользовались очень дурной репутацией в долине Эго.

Сердце у Виллоу сжалось, когда она представила, что ее любимый брат вынужден был противостоять четверым бандитам.

— Калпепперы продолжали говорить гнусности, — продолжала рассказ Шеннон. — А потом вдруг раздался хлопок как при выстреле и на губах Бо появилась кровь… После этого еще один из Калпепперов подпрыгнул и заорал, словно на него набросился рой ос… Когда я поняла, что по бандитам гуляет кнут, все было почти уже кончено.

Виллоу вытерла руки о фартук и издала продолжительный вздох.

— Я видела некоторые трюки, которые брат проделывал с кнутом, но четверо вооруженных громил… — Виллоу покачала головой.

— Они не ожидали такого, — раздался в дверях голос Бича. — Это весьма облегчило мою задачу.

Шеннон обернулась на голос. За Бичом стоял Калеб Блэк.

— Впредь не поступай так глупо и опрометчиво, — посоветовал Калеб.

— Я ведь и не планировал поступать так, как поступил, — возразил Бич.

Калеб засмеялся, вошел в кухню и прикоснулся к волосам Виллоу с нежностью, которая поразила Шеннон.

— Как поживает моя любимая девочка? — негромко спросил он.

— Толстеет так, что скоро по весу будет равна двум.

Улыбнувшись, Калеб сказал Виллоу на ухо что-то такое, что другим не было слышно. Появившийся румянец на ее щеках и улыбка свидетельствовали, что мужем своим она не менее довольна, чем он своей женой.

— Это бисквиты так пахнут? — спросил Бич.

— Нет! — быстро отреагировал Калеб. — Это все в твоем воображении.

— Как бы не так!

Калеб схватил миску с бисквитами и сделал вид, что хочет спрятать ее под полой куртки.

Шеннон удивленно ахнула. Она даже не заметила, чтобы Бич тянулся к бисквитам, тем не менее он уже держал несколько в руке.

— Я ожидал, что ты так поступишь, поэтому стянул бисквиты, когда ты что-то шептал на ухо моей сестричке, — объяснил Бич.

Виллоу закатила глаза и покачала головой.

— Оба хороши! — с притворным негодованием проговорила она. — Можно подумать, что я испекла только по одному бисквиту на человека.

— Я как раз хотел поговорить с тобой об этом, — сказал, наклоняясь к Виллоу, Калеб. — Наряду с другими делами.

Шеннон заморгала глазами, стараясь не смотреть. Она была почти уверена, что Калеб прикоснулся губами к уху Виллоу.

— Фу! — воскликнула Виллоу и шлепнула мужа по широкой спине. — Если ты будешь отвлекать меня, у меня сгорит бекон или я пересолю тесто.

— Ты все слышал, — вмешался Бич, схватив Калеба за руки. — Пошли отсюда, старина. Ты не должен касаться бисквитов Вилли.

Смеясь и делая вид, что упирается, Калеб позволил Бичу вывести себя из кухни.

— Вы так удивленно смотрите, — сказала, сдерживая улыбку, Виллоу.

— Да, наверное, — согласилась Шеннон. — Бич здесь какой-то совсем другой. То есть, я хочу сказать, он улыбался, шутил и в долине Эго, но не так. Не так… весело.

— Бич знает, что здесь ему не надо быть настороже, не надо слишком тщательно подбирать слова… Мы его семья.

Шеннон не хотелось бы, чтобы Виллоу почувствовала печальные нотки в ее голосе, но, по всей видимости, скрыть их ей не удалось.

— Дом для вечного странника, — полушепотом сказала она.

— Да, мой брат такой, — признала Виллоу, отмеряя ложкой соль. — Бродяга и странник. Он был такой уже тогда, когда я была еще малявкой.

До кухни донесся отчаянный плач ребенка. Виллоу взглянула на муку и на плиту. Вздохнув, она ополоснула в тазу руки и вытерла их о фартук.

— Извините, — сказала она. — У Этана нет отцовского терпения. Если я не заберу его из колыбели и не понянчу, он станет кричать на весь дом.

— Идите, конечно. Я допеку бисквиты. Рабочие поели?

— Для них готовит жена Чугунного.

— Значит, нам потребуется еще четыре сковороды бисквитов, так ведь?

Янтарная бровь Виллоу удивленно поднялась.

— Откуда вы знаете?

— Бич один съедает две сковороды.

— Калеб тоже.

Шеннон еле заметно улыбнулась:

— Я так и подумала, учитывая его габариты. И одна сковорода остается для нас.

— Если только успеем, — усомнилась Виллоу.

— Я стану над ними с заряженным дробовиком.

— Над мужчинами?

— Над бисквитами.

Смеясь, Виллоу направилась к сыну, чьи крики становились все громче и настойчивее.

Еще до того, как все сели завтракать, Этан был накормлен, умыт и одет в сшитую Виллоу одежду. Он сидел рядом с матерью на высоком стуле, который Калеб соорудил из старой ели. Шеннон сидела по другую сторону от ребенка.

Опыт по уходу за кузинами пригодился Шеннон. Как только Этан начинал требовать слишком большого внимания к себе, Шеннон давала ему кусочек бисквита либо предлагала сделать глоток теплого молока из стоявшей перед ним кружки. Иногда она угощала его сладким соком из компота.

В кухне было тепло, она вся была пропитана вкусными запахами. Розетки с джемом на деревянном столе напоминали рубины. Бич принес букет желтых полевых цветов, и сейчас кувшин с цветами стоял в центре стола. Бело-голубые салфетки покрывали миски с бисквитами и лежали на коленях всех присутствующих, кроме Этана. Белые керамические кружки с толстыми стенками способны были долго удерживать тепло. Тарелки также были керамические, глазурованные; ножи, ложки и вилки металлические, блестящие, без малейших следов налета или ржавчины.

— Шеннон, ты не наелась? — спросил Бич.

Она вздрогнула и посмотрела на свою пустую тарелку. Бич услужливо поднес ей миску с бисквитами.

— Я пыталась вспомнить, когда я в последний раз видела посудный сервиз и всевозможные салфетки, — сказала Шеннон. — Все выглядит так красиво, что я даже о еде забыла.

— Тем не менее ешь. Ты слишком худенькая.

— Я только и делаю, что ем, с того времени, как ты появился, — пробормотала она.

— Очень хорошо. Когда я тебя увидел первый раз, ты была еще более тощая.

— Откуда ты знаешь? — строптиво сказала Шеннон. — Я ходила в мужской куртке и брюках.

— Знаю.

Бич бросил искоса такой взгляд на Шеннон, что ей расхотелось спорить и возражать. Судя по блеску в его глазах, желание, которое он испытывал к ней, не стало ни на йоту слабее.

Калеб опустил глаза на тарелку, скрывая удивление. Было очевидно, что Бича Шеннон интересует как женщина. Ясно было и то, что Бич не делил ложа с этой изящной девушкой, которая могла быть, а могла и не быть вдовой. В их отношениях не чувствовалось непринужденности, свойственной любовникам.

Но их, безусловно, влекло друг к другу. Казалось, в воздухе проскакивала искра, когда Бич бросал взгляды на Шеннон; как, впрочем, и тогда, когда Шеннон смотрела на Бича.

Бич говорил Калебу, что, по всей видимости, Молчаливый Джон погиб. Шеннон вообще ничего не говорила о своем исчезнувшем муже.

Калеб полагал, что именно отсутствие доказательств гибели Молчаливого Джона удерживало Бича и Шеннон от того, чего оба хотели. На Западе многие люди умирали, и об их смерти не знал никто, кроме Господа Бога, тем более если человек был совершенно одинок или был таким охотником за людьми, как Молчаливый Джон.

— Бич рассказывал, что у вас есть хижина в долине Эго, — нарушил молчание Калеб.