Я, не выдержав, хрюкнула и подняла взгляд на Степанова, представив его в подобной ситуации. Массаж, маникюр, педикюр… а дальше почти сказка про царевну-лягушку — ритуальное сжигание лягушачьей шкурки с предоставлением взамен Кельвина Кляйна. Интересно, как бы подполковник среагировал?

— Я бы придушил наглую бабу на месте, — словно прочтя мои мысли, буркнул тот.

— Может, убийца — прототип этого героя? — предположила я. — Не выдержал утраты трусов, которые нежно любил последние десять лет.

— Рацкин говорит, у данного героя нет конкретного прототипа.

«Эге, — обрадовалась я, — теперь я знаю фамилию журналиста».

Степанов мрачно продолжил:

— Ну, и что нам все это дает? Даже меньше, чем то, что рассказывали вы. Детективная линия еще не успела начаться, а Алина Алова уже раскритиковала текст и позвала поработать вас. У вас, кстати, ничего нового?

В утешение бедному милиционеру я доложила о загадочном Лощеном и о визите к Андрею Алову, после чего была отпущена с миром и советом быть поосторожнее.

Выполняя совет профессионала, я, словно заправский шпион, на улице первым делом повертела головой в поисках «трехсот тридцати трех хе». Однако вместо пижонского авто обнаружила куда менее привлекательное зрелище — патлатого длинноносого парня в разношенном свитере и вышедших из моды джинсах, у которых попа располагается где-то в районе колен (боже, и как в них люди умудряются ходить?). Парень смотрел на меня с откровенной злобой.

— Я Олег Рацкин, — представился он, встретив мой взгляд. — Вы Екатерина Голицына? Это вы настучали на меня ментам?

— Скажите спасибо, что не агентам Надирова или Иванченко, — огрызнулась я. — Вот перевела бы стрелки с себя на вас, вам бы мало не показалось. А милиции я, как любая добропорядочная гражданка, сообщила все, что знаю. Я хочу, чтобы они нашли убийцу. А вы нет?

Парень пожал плечами. Он оказался не так уж молод. Такой тип я называю «подросток-перестарок» — впрочем, не в осуждение. Всем нам столько лет, на сколько мы себя чувствуем.

— Может, сядем ко мне в машину и там поговорим?

— Лучше здесь, — сурово возразила я, указывая на уличную скамейку, по причине близости к прокуратуре довольно чистую. Мало ли, что этот подросток-перестарок замыслил? Увезет в неведомую даль, где злобные политики с олигархами примутся пытать меня, требуя сведений, которыми я (к сожалению или к счастью) не обладаю. Нет уж, не на ту напал!

Олег Рацкин плюхнулся на скамью и мрачно, однако уже без агрессии произнес:

— Я тоже хочу, чтобы они нашли убийцу. Только они считают, что уже это сделали. Зачем кого-то искать, раз есть я?

Я уточнила:

— Думаете, подполковник подозревает вас?

— Ха! Не думаю, а знаю. Только я не убивал. Что я, шизанутый?

Определенная шизанутость в нем явно присутствовала, но сообщать об этом я не стала, предпочтя спросить:

— У вас что, нет алиби и достаточно серьезный мотив?

— Я не дурак — все вам выкладывать! — возмутился Рацкин. — А вы сразу побежите с этими сведениями к Надирову или Иванченко.

Удивительно! Судя по замечательно написанной пародии, парень способный, зато в смысле логики — вылитый мой студент, не умеющий просчитать последствия даже на один шаг вперед. Не успела я ахнуть, как проснувшийся во мне педагог занудно, но доходчиво объяснил:

— Олег, вы сперва должны для себя решить, с какой целью ко мне подошли. Если обругать за то, что настучала ментам, так дело уже сделано, и нечего нам просиживать штаны на скамье. А если ваша цель — вместе со мной осмыслить сложившуюся ситуацию, то придется рассказать мне всю правду.

— Эээ… а? — выдавил мой собеседник.

Вот и студенты обычно реагируют так же. Я привычно надела доброжелательную улыбку и добавила:

— Понять, чего вы хотите, можете только вы, я вам здесь помочь не в силах. Решайтесь на что-нибудь, но учтите, что у меня мало времени.

Я всегда так обращаюсь с двоечниками, и, похоже, в определенных ситуациях программа запускается автоматически.

— Аффтар жжет неподецки, — после секундной паузы констатировал Олег, с почтением на меня глядя.

Это на Интернетовском сленге — положительная оценка. Было бы хуже услышать: «Аффтар, убей себя ап стену» или даже «В Бобруйск, животное».

Я тряхнула головой, убеждая себя, что сейчас не на работе, и уже почти нормальным тоном произнесла:

— Олег, обхамить человека — не лучший способ вызвать его на откровенность, правильно? Лучший способ — это самому быть откровенным.

— А вы похожи на ваши книги, — заметил Рацкин.

— Подозреваю, скорее они похожи на меня.

Олег кивнул.

— Я специально просмотрел пару штук, узнав, что придется иметь с вами дело. Конечно, неформат, но интересно. Я под стулом. Короче, вы правы. Мы оба не убивали, но бобиков легче всего сделать из нас. Тронь Надирова или Иванченко, вони будет на всю страну. А ради меня никто пальцем не пошевелит. Мы должны защитить себя сами.

— Так все-таки — какой у вас мотив и что с алиби? — настойчиво уточнила я. — И еще — говорила ли вам Анна Сергеевна о сюжете что-то помимо того, что есть в вашем тексте?

— Слушай, давай «на ты»? Короче, я работаю на ее передаче. Кстати, слоган «мур-мур-гламур» — это я придумал.

— Аффтар — ацкий сатана, — похвалила я.

Рацкин довольно хрюкнул.

— Они и не такое схавают. Еще я пишу сценарии. Ну, сама понимаешь. «Сегодня у нас в студии известная путана, которая расскажет о том, как она дошла до жизни такой и каким нелегким трудом зарабатывает себе на бриллианты». Девочка из театрального зазубрит текст — и вперед.

— Интересная работа, — деликатно прокомментировала я.

— Ненавижу! — признался Рацкин. — Этот гламур из ушей уже лезет. Думал уйти в газету, там простору больше, зато бабки не те. Конечно, по сравнению с Алиной получаю мизер, но все равно нехило. Поэтому спорить с Алиной мне не с руки. Хочет, чтобы я ей написал роман века, — пожалуйста. Хочет, чтобы это все держалось в тайне, — пожалуйста. «Партия скажет — надо, комсомол ответит — есть!»

— Значит, она просила держать все в тайне? От кого?

— Да от всех. Это было легко. Кто поймет, готовим ли мы очередную передачу или строгаем нашу нетленку? Гы!

Он захихикал, очевидно, вспомнив какой-нибудь перл из упомянутой нетленки. Я к нему присоединилась — по той же причине.

— Олег, — уточнила я, — но если ты был заинтересован в работе, как решился на этот стеб? Анна Сергеевна могла здорово обидеться.

— Не, не могла. У нее начисто отсутствует чувство юмора. Вот уж действительно семейная черта — ее дядя такой же. Из тех, для кого в комедийных сериалах делается смех за кадром — а то не врубятся, что это шутка. Зато я хоть получил удовольствие, когда писал эту чушь.

— Но текст она забраковала!

— И очень хорошо. Отказать я ей не мог, но ишачить за просто так, естественно, не жаждал. Вот и постарался, чтобы волки были сыты и овцы целы.

— А детективная линия? — уточнила я. — Анна Сергеевна что-нибудь о ней говорила?

Собеседник пожал плечами.

— Сказала, что ситуацию на канале я и сам знаю, так что с этим проблем не будет. Для меня, мол, главное — понять характер главных героев и особенно героини, а то я циничный перец и не верю в прекрасных дам. Еще бы я верил, работая с такой стервой, как Алина! И ведь умная баба, не отнимешь, а приспичило рассказать всему свету, какая она идеальная. Вот и попалась. Прихлопнули.

— Погоди! — сообразила я. — Значит, о вашем сотрудничестве никто не знал, так? Анна Сергеевна была заинтересована в том, чтобы хранить тайну. Но стоило мне с нею встретиться, и сразу ко мне полезли с вопросами агенты Уралова-Надирова. Кто им рассказал? Кто вообще был в курсе? Секретарша Олеся и культурист-шофер. Эта парочка, подозреваю, выдала бы хозяйку за вполне умеренную плату. Ты их знаешь, Олег?

— Секретутку нет, я дома у Алины не был, а шофера видел. Он, конечно, ее любовник.

— Олеси или Алины?

— Алины. Она обожает накачанных идиотов, не умеющих связать двух слов.